Александр Щипков "Там было её сердце..." На протяжении вот уже нескольких недель на страницах "Октября" не утихает дискуссия об установке памятника поэту Белле Ахмадулиной в городском парке. Мы даём слово каждому, у кого есть аргументы в пользу этого проекта или против него – при условии уважительного отношения к оппонентам. Мнений опубликовано уже достаточно много. Сегодня мы решили выяснить мнение человека, имеющего прямое отношение к благоустройству Тарусы, подарившего городу два памятника – Ивану Цветаеву и Михаилу Ефремову. А.В. Щипков – известный российский публицист и общественный деятель. Разговор с ним вылился в большое и содержательное интервью, которое, думается, будет небезынтересно нашим читателям.
– Александр Владимирович, вы в курсе споров вокруг памятника Белле Ахмадулиной?
– Я читал публикации последнего месяца в "Октябре" и вижу, что в городе разгораются по этому поводу нешуточные страсти. Я сторонник сохранения исторической и культурной памяти. Одна из главных трагедий современной России – это утрата традиций. Традицию разрушали весь ХХ век. Разрушали религиозную традицию, уничтожая православие. Уничтожали культурную традицию, ссылая и сажая в лагеря художников, писателей, музыкантов, актёров. Уничтожали историческую традицию, переписывая российскую историю. Сегодня разрушают нравственную и семейную традиции. В 1917 году, чтобы сломать традицию, сдвинули на 13 дней календарь, отменили названия дней недели, ввели "шестидневки", провели реформу орфографии. Это были очень сильные удары по народной психике. Отрывая народ от традиций, мы расшатываем и ослабляем общественные устои, а за ними и государство. Вы спросите – причём здесь памятники? Скульптура, да и любой памятный знак (стелла, доска, поклонный крест на могиле) – это вещественное подтверждение сохранения памяти, а значит и традиции.
С этой точки зрения идея поставить в Тарусе памятник Белле Ахмадулиной вызывает у меня понимание. Она действительно очень талантливый человек и имеет право на свою память. Однако, тарусское общество высказывает противоположные суждения. Одна часть тарусян выступает категорически против создания памятника Ахмадулиной. Другая – предлагает альтернативные места и жёстко выступает против его установки именно в городском саду. Кому-то не нравится "скопление" скульптур в одном месте, кто-то предлагает сначала провести археологические раскопки и т.д.
Третья группа жителей с обидой говорит о том, что не увековечены многие знаменитые тарусяне, такие как Голубицкий, Живов и другие. В этих людях говорит чувство местного патриотизма. Его нельзя осуждать или относиться к нему пренебрежительно. Из чувства местного патриотизма, из чувства своего тарусского достоинства складывается, в конечном итоге, общероссийский патриотизм, складывается любовь к Родине. Нельзя унижать достоинство человека и его гордость за Россию, но также нельзя унижать его гордость за свой дом, за свою Тарусу.
Четвертая группа настаивает на установке памятника неподалёку от памятника Марине Цветаевой в саду.
– Все эти точки зрения отражены в публикациях "Октября".
– Да, но меня тревожит во всём этом нарастающее противостояние москвичей и тарусян, так называемых "дачников" и "местных". Вещь эта совсем не такая безобидная, как может показаться на первый взгляд. И дачники-москвичи, и тарусяне – все мы жители России. Эскалация этого противостояния очень опасна. Тарусу создавали великие тарусяне, такие, как генерал Михаил Ефремов или Павел Голубицкий, и великие дачники, такие, как Иван Цветаев или Николай Богданов. Это крупнейшие исторические фигуры общероссийского масштаба. Тем не менее – противостояние пока существует. Нужно анализировать его причины, и тогда мы сможем преодолеть этот общественный недуг.
– А вы сами осознаёте себя дачником или тарусянином?
– Я живу в Тарусе десять лет и нахожусь прямо на пересечении этих двух категорий. Я появился здесь как дачник, а вскоре поселился постоянно. Сфера моей публицистической и общественной деятельности позволяет мне жить и работать в Тарусе. Я чувствую это пересечение в самом себе, потому что, с одной стороны, вроде как москвич, а с другой стороны – уже тарусянин, прикованный к этой земле самым святым – родными могилами. На новом тарусском кладбище похоронены моя мама и моя тётушка. И это тоже вещи, которые привязывают нас к этой земле. Наши мёртвые, лежащие здесь – это тоже и память, и традиция. Родина не только там, где ты родился, но и там, где ты будешь похоронен. Я хотел бы быть похороненным рядом с матерью, здесь, на новом кладбище. И уже после этого я останусь тарусянином навсегда. Кроме того, тут родился М.Г.Ефремов, спасший отца моей жены от немецкого расстрела. Это немало для того, чтобы считать эту часть русской земли своим домом.
К чему я это всё говорю: для меня Таруса – место близкое и родное. Я потому и позволяю себе высказываться на тему благоустройства города, озеленения, например, или, наоборот, спиливания деревьев – по этому вопросу мне приходилось спорить с местным руководством. Именно потому, что это мой дом.
– Как, на ваш взгляд, это противостояние, в общем, не впервые проявляющееся в Тарусе, можно преодолеть?
– Это преодолевается только, если говорить светским языком, в диалоге, а если говорить языком церковным – в любви. В этом нынешнем противостоянии любви-то как раз и нету. Эта конфликтная ситуация может быть преодолена только через компромисс. Ни одна из сторон не должна требовать победы именно своего "проекта". Градус эмоционального накала слишком высок, его нужно каким-то образом остужать. Если говорить прямым текстом, есть ведь абсолютные противники установки памятника Белле Ахмадулиной в городе. Утром в субботу как обычно ходил на городской рынок. И на рынке, знаете, люди тоже обсуждают эту проблему...
– Уже и до рынка дошло?
– Ну да, газета же написала. Я давно знаю – самые интересные разговоры там, где мясной ряд и наши торгуют всякой всячиной – картошкой, морковкой, соленьями. Я только у них покупаю. Люди стояли, обсуждали. Ну и высказывания слышал, весьма резкие и неприятные: а мы перегородим, а мы не допустим...
– Думаете, может такое случиться?
– Уверен, что нет! Это обычная форма выражения общественного неудовольствия, не более того. У меня немалый опыт сложнейших переговоров различного уровня. Я знаю, о чём говорю. Одно из главных правил ведения переговоров – не допустить перерастания финансового, или трудового, или национального, или культурно-мировоззренческого конфликта в конфликт политический. Пока что мы имеем дело с проблемой культурного взаимонепонимания, когда разные категории жителей Тарусы по-разному оценивают личность Беллы Ахмадулиной и её творчество и по-разному оценивают факт возможного появления памятника. Это культурная и мировоззренческая разность, образовательная, если хотите. В этом русле её нужно сохранять и решать.
– Что вы сейчас имеете в виду?
– За примерами далеко ходить не надо. Вспомните историю с открытием в Москве в центре Сахарова выставки "Осторожно, религия!" Она первоначально предполагалась как некий арт-проект, как художественный перформанс, но быстро переросла в прямой политический конфликт. До рукоприкладства. До судов. До политических лозунгов. И все тогда удивлялись: а как это произошло? Как вдруг культурное явление переросло в политическое? Так вот, культурное явление перерастает в политическое именно вследствие взаимонепонимания и отказа идти на компромисс.
– А вы сами "за" памятник?
– Разумеется "за". Белла Ахатовна – замечательный поэт, щемяще романтичный и тонкий. Известно, что она любила бывать на могиле Борисова-Мусатова. Мне кажется, что где-то возле этого места и надо было бы устанавливать этот памятник. И я бы с удовольствием приходил к ней в гости. Именно к ней, а не в "союз писателей" к товарищам Цветаевой, Паустовскому и Ахмадулиной. Там, в этом месте она бывала. Там было её сердце. Конечно, потребуются какие-то, но мне даже кажется, незначительные, затраты на благоустройство, но чем больше мы благоустроим таких мест в Тарусе, тем краше будет Таруса. Но подчёркиваю: это моё совершенно частное мнение, я его никому не навязываю.
– Но вы и сами поставили бюст Ивану Цветаеву на отшибе.
– Мы исходили из простой, но, как мне кажется, очень важной вещи: нельзя все памятники ставить в одном месте. Если какие-то мемориальные места будут возникать в разных частях Тарусы, то таким образом Таруса будет благоустраиваться в этих местах. Я считаю, что нужны памятники на "Кургане", на Салотопке обязательно нужны... Ведь если копнуть историю, наверняка найдётся либо какая-то личность, либо какое-то событие, связанное с этим местом. Я, кстати, люблю гулять по Салотопке, и там тоже можно находить решения для каких-то монументов или памятных знаков. Если эти места будут облагораживаться, то и людям жить будет уютней. Ну смотрите, мы поставили бюст Ивану Владимировичу Цветаеву – ведь это было просто до предела захламлённое место: перерытый асфальт, ямы, мусор, запустение... Но мы-то исходили из того, что он тут жил! Он ходил по этим местам, по этой аллее. Гулял со своими маленькими девочками. Мне кажется, что ему сейчас приятно находиться именно там.
Мы, конечно, рассматривали вариант установки бюста возле музея. Но всё-таки поняли: он должен быть рядом с родным домом. А дом его – там, где он прожил 15 лет.
И смотрите: идут годы. И мы своими силами, и администрация города, и администрация дома отдыха "Серебряный век" – мы обжили это место. Появились газон, кусточки, сосенки. Всё это не сразу, постепенно. В прошлом году пришла идея вообще всю аллею посвятить памяти Цветаева. Взяли – и поставили незатейливую указательную надпись. Идут школьники – они читают, вспоминают: ага, это же ведь отец Цветаевой Марины Ивановны! Её родители, оказывается, замечательные люди, которые очень много сделали для России. И таким образом возникает новое мемориальное место в Тарусе. Я недавно с удивлением обнаружил, что на Яндекс-карте кто-то уже пометил: здесь бюст Цветаева. Смотрю: появилась новая замечательная карта у автовокзала – там тоже он отмечен. Турист приехал – он может прийти посмотреть. А рядом, на косогоре, слава Богу, сохранившаяся могила Борисова-Мусатова... И так далее.
– Но бюст генерала Михаила Ефремова всё же стоит в центре города.
– Но тут и не могло быть иного решения! Таруса всё же сначала город героев, защитивших и не предавших Россию, потом город великой русской культуры, потом город науки и труда, потом город тех, кто боролся за политические свободы. Ценности имеют свою иерархию! Это – аксиома, и спорить с этим бессмысленно.
Тем не менее, и мы долго обсуждали возможные варианты. Одним из предполагаемых мест и было как раз то самое место в городском парке, которое сейчас дискутируется в связи с памятником Б. Ахмадулиной. И тогда ко мне обратились Борис Мессерер и Михаил Добриян. Они попросили, чтобы мы не занимали это место, потому что они планируют поставить здесь памятник Ахмадулиной. Мы это место тогда уступили.
– Почему?
– Если бы мы стали сопротивляться и настаивать, то этот культурный конфликт стал бы перерастать в политический. Это ровно то, о чём я говорил выше. И во избежание этого перерастания, чтобы не создавать в городе вот этого политического напряжения, мы уступили. После этого в течение какого-то времени обсуждали другие места вокруг площади. Господь всегда добрые начинания поддерживает и указывает правильные пути – потому что то место, которое было найдено в конце концов и на котором сейчас стоит бюст командарма, оказалось самым лучшим из тех четырёх или пяти мест, которые мы рассматривали летом 2011 года.
Естественно, памятник Ефремову предполагалось ставить в центре. Никакого другого варианта просто быть не может для этой фигуры! И сейчас он стоит напротив собора. Мы, когда начинали установку памятника, не знали, что он не был отпет согласно церковному обряду. Это выяснилось позже. Была довольно долгая процедура: писали прошение Патриарху Кириллу и митрополиту Клименту. Получили благословение на отпевание. Приехало духовенство из Москвы и Вязьмы. Так вместе с тарусскими священниками соборно отпевали русского генерала. И поэтому его пространственная связь и с собором, где его крестили, а затем отпевали, и с воинским мемориалом, на который он смотрит, имеет глубокое символическое значение.
Повторяю: мы пришли к этому как бы случайно. Благодаря тому, что смирились и отказались от борьбы (а соблазн такой был, и многие тарусяне говорили мне, что нужно настаивать). Уйдя от этого конфликта, мы обрели лучшее место.
– Самое лучшее, мне кажется.
– Поэтому нужно искать компромисс. Уверяю вас: если идти путём общественного согласия, договора, тогда вот то место, которое, в конце концов, и будет обрящено, – оно и окажется самым лучшим, потому что оно будет найдено в мире, согласии и любви, а не в ссоре и конфликте. Источник: Газета "Октябрь"
|
