Татьяна Кочетыгова "ВБ": Аз и буки от Александра Щипкова Источник: Вечерний Барнаул Как уже сообщалось в "Вечернем Барнауле", 2 октября в Нагорном парке был установлен крест алтайскому священнику Дионисию Щипкову, а 3 октября он был освящен епископом Сергием.
 |
Его поставили недалеко от ступенек, ведущих в Нагорный парк. По документам, там находился алтарь Иоанно-Предтеченского храма, за которым по православной традиции хоронили священников. Идея установить крест в Нагорном парке принадлежит правнуку отца Дионисия – Александру Щипкову, московскому православному публицисту. Почтить память прадеда он приехал вместе с сыновьями, ставшими по примеру отца православными журналистами. Один из них – Филипп – вылитый пращур. Когда к кресту прикрепили керамическую табличку с фотографией еще молодого батюшки Дионисия, отец попросил Филиппа встать рядом с ней, и сходство стало очевидным. Удивительно, как через целый век внешность и даже характер (парень очень отзывчивый, до самопожертвования) проявились в праправнуке. Как всякий светский человек, далекий от жизни по церковным законам, я спросила у Александра, зачем ему все это надо – ехать из Москвы в Барнаул, везти оттуда крест, затем тащиться в Бобровку и Повалиху, где когда-то жили его прадед и мама, ради горсти земли на память престарелым родственникам. – Сейчас меня охватывает чувство радости и торжества справедливости, потому что мы восстановили крест на могиле прадеда. На мой взгляд, нет ничего хуже, чем разоренные кладбища, это все равно что уничтожение своей истории. Я уверен, что мы положили начало чему-то большему, наверняка найдутся другие люди, которые захотят поставить крест своим родственникам, похороненным на Нагорном кладбище.
По словам отца Иоанна, настоятеля Иоанно-Предтеченского храма, крест может поставить любой человек, который сможет показать примерное место захоронения родственника и приведет этому документальное подтверждение: – В любом случае мы будем делать памятные таблички с именами погребенных (нам обе – щали предоставить архивные данные), которые мы повесим либо в храме, либо в памятной часовне. У нас также есть намерение вскрыть частично фундамент церкви и музеефицировать, если разрешат.
"Я не журналист" Несмотря на то, что пробыла семья на Алтае всего несколько дней, Александр успел сделать довольно много, даже встретился с будущими журналистами – студентами АлтГУ. Я присутствовала на встрече, после которой для меня этот человек открылся с совершенно другой стороны. Он оказался не только публицистом, но и талантливым оратором, политологом, все его статьи – на стыке религии и политики.
– Когда я представляюсь журналистом, это для простоты. Журналист – это человек, который приходит в редакцию, получает заказ и его выполняет. Я никогда этого не делал, все передачи на радио или материалы в прессе были моей инициативой, писал и говорил о том, что меня интересовало. Неделю текст отлеживается, затем я его дорабатываю, вымарываю всякие грубости и резкости, считаю, что нужно уважительно относиться к оппонентам, затем уже публикую. Удивил вопрос студентки – магистрантки, кстати, не только меня, но и декана факультета: – Как писать интервью? – Я однажды написал интервью с гениальным иконописцем архимандритом Зиноном Теодором, человеком с мировой известностью. 28 ноября 1996 года архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий (Саввин) наложил прещения на иконописца за то, что он разрешил католическому протоиерею Романо Скальфи, директору центра "Христианская Россия" из Италии, отслужить литургию в неосвященной часовне Спасо-Преображенского Мирожского монастыря, а в конце причастился вместе с католиками, чего не дозволяют православные каноны. Опальный иконописец поселился в деревне Гверстонь (на границе Псковской области и Эстонии), построил вместе со своей общиной небольшой каменный храм в романском стиле. Там же были оборудованы его столярная мастерская и мастерская иконописца. Зинон никому интервью не давал, но я решил попытать счастья. Мне он сначала тоже отказал, но потом согласился поговорить с глазу на глаз, рассказывал о себе в течение восьми минут, причем на диктофон говорить он отказался. Что было делать? Отъехали с женой от церкви 200 метров, и я стал диктовать ей то, о чем мы с ним говорили. Потом приехал в Санкт-Петербург и написал небольшое интервью, сам придумывал вопросы и ответы, все сочинил. Вставил единственную его дословную фразу, вот ее-то он при утверждении материала и вычеркнул. Александр Щипков высказал свое мнение о том, почему большевики смогли совершить революцию в православной России: – Религиозная идентичность – один из цементирующих элементов любого государства. Большевики запрещали православие, расстреливали духовенство, затем изменили графический язык, который тоже является цементирующим элементом государства. Раньше были буквы ер, ять, фита и так далее, сейчас их нет. Если учесть, что мы воспринимаем предложения, а некоторые и лист целиком, то с изменением письменного языка человеку был нанесен сильнейший психологический удар: перед глазами чужие буквы, незнакомый текст. Затем большевики перешли с юлианского на григорианский календарь, семидневную неделю заменили на пятидневку и так далее. Все это постепенно привело к утере православной культуры большинством людей. Разговор с Богом Любопытны были высказывания о религиозном опыте: – Религиозный опыт – это такая сложная вещь, которая долго постигается, этому нужно учиться. У неофита (вновь обращенного в веру) небольшой опыт церковной жизни, когда мы приходим в православие, нам кажется, что мы все знаем и все понимаем. Сначала люди восторгаются церковной службой, встречами со священниками, тем, что простояли в церкви всенощную и так далее. Спустя какое-то время, лет через пять-десять, наступает разочарование. Регент хора начинает командовать или матушка, а кто они такие? Где же любящая церковь? Затем, если человек не уходит из веры вовсе, он научается разговаривать со Христом, и тогда все остальное уходит на второй план, начинает врастать в жизнь церкви. Москвичи уехали, а установленный ими крест белеет на Горе, напоминая нам о том, что в каждом веке есть свои подвижники, верующие или неверующие, но заслуживающие уважения, того, чтобы их имена не были забыты.
|
