Новый пуританизм и соответствующая ему идеология куда страшнее и радикальнее пуританизма старого.
Когда россияне слышат об очередном запрете FIFA на "сексистский" показ по телевидению слишком красивых футбольных болельщиц, об отставке британского министра обороны из-за несанкционированного поглаживания девичьей коленки 20 лет назад и всем подобном, реакция наших людей сводится к слегка раздраженному пожиманию плечами: блажь, бред, с жиру бесятся.
Такой же была и реакция моих американских знакомых, когда агрессивный феминизм, филосодомия и берущая их под защиту "политическая корректность" вышли из окопов лет 30 назад. "Это всего лишь движение маятника. Сегодня маятник качнулся в пользу обезумевших лесбиянок и гомосексуалистов. Дождитесь завтрашнего дня – и он качнется в пользу нормальных людей, включая затюканных ныне белых мужчин", – утешали в начале девяностых юного московского студента профессора Северо-Восточного университета в городе Бостон.
Безумие не проходит
Но настал завтрашний день и даже послезавтрашний, а ситуация не менялась к лучшему, абсурд все нарастал. Постепенно в США и ЕС он принял форму своеобразного нового пуританизма – этакого Феминалибана, где вполне "талибановские" наказания за "распущенность" применяются вместо женщин к мужчинам. Разорение и побивание телекамнями на глазах всей планеты любвеобильного кинопродюсера Харви Вайнштейна – лишь последний пример. Кстати, оставить человека без средств к существованию в современном западном обществе – наказание куда худшее, чем тюрьма. В тюрьме у человека есть хотя бы крыша над головой.
Впрочем, перед рассказом о новом пуританизме – два слова о пуританизме старом. Запад сегодня как будто вдруг вспомнил, что в течение тысячелетий он был намного чопорнее Востока в вопросах секса. Периодически этот старый пуританизм проявлял себя и в последние годы. То в потрясающей идее американского министра юстиции одеть в человеческую (не мраморную!) одежду все стоявшие в его министерстве обнаженные статуи Фемиды. То в обвинениях (слышал от многих американцев!) Юрия Живаго в том, что во второй части романа Пастернака он... изменяет своей жене. Если строго следовать фабуле, так оно и есть. Но есть же еще и писательская магия Пастернака, в которой тот, кто против связи Лары с Юрием, против любви и человечности. Но на тупых пуритан эта магия не действует. Типичная победа мещанской идеологии над искусством.
Запрет подкрался незаметно
Увы, новый пуританизм и соответствующая ему идеология куда страшнее и радикальнее пуританизма старого. Этот новый пуританизм не одевает обнаженные статуи Фемиды и не бьет женщин палками по ногам за слишком короткие юбки. Зато он ломает прекрасную вытянутую руку Аполлона Бельведерского за "шовинистское самцовое самолюбование". Он требует заменить идущее из греческого языка английское слово history на дурацкое "хер-стори" (herstory), потому что в греческом historia новому пуританизму слышится his story – "его (мужчины) история".
Запрещая через FIFA показ красивых болельщиц, новый пуританизм благодушно смотрит на взаимные объятия футболистов после забитого гола, стараясь рассмотреть в них признаки любимого им гомосексуализма. Вообще, новый пуританизм очень любит любые эксперименты с людской сексуальностью: перемены пола, опыты с "нестандартной" семьей (особенно ценится однополая), добровольный отказ от деторождения, профсоюзы и почет для "секс-работниц" и т. д. Не поощряется только старомодное ухаживание в форме прежде приемлемого ухарства у мужчин (вспомним симпатичных персонажей Александра Островского) и сохранившегося в открытой форме только у Катрин Денев желания нравиться – у женщин.
Корни – большевистские
При ближайшем рассмотрении за новым пуританизмом обнаруживается старый большевизм. Идет проект по созданию "нового человека" (знакомо?), причем человек этот должен быть чем-то вроде трансформера: он должен приспосабливаться к любой стране, куда бы ни послала его парти... извините, транснациональная корпорация. Этот новый человек не должен иметь привязанностей, которые ограничивали бы его "трудовую мобильность"; история и честь предков не должны никак ограничивать его службу корпорации – лучше всего, если он забудет не только их, но и собственное, личное прошлое.
Нужный транснациональным корпорациям человек должен, словно компьютер, периодически чистить свою память, оставляя только необходимые технические навыки. "Обнулить" таким образом прошлое можно, например, поменяв пол. И новый пуританизм всячески поощряет смену пола, сексуальной ориентации и т. д. Сейчас это дело добровольное, но история моды показывает: сегодняшний добровольный "модный приговор" – это завтрашняя норма. А если какой-то корпорации удается менять человеку пол, то значит, ей будет подвластно все его сознание. Что сильнее, что тоньше определяет человека и его сознание, чем выбор любимой женщины (любимого мужчины)?
Мир после человека
Вышедший в июне доклад Русской экспертной школы "После человека. Идеология и пропаганда трансгуманизма в современном мире" пытается определить корни обрисованного нами выше "нового пуританизма" и находит эти корни в идеологии, выдвигающей глобальный проект изменения человека.
Авторский коллектив, возглавляемый старшим преподавателем МГИМО Василием Щипковым, приходит к выводу, что в сегодняшних США и ЕС фактически возобладала идеология трансгуманизма: "Трансгуманизм как идеология открывает новую страницу в борьбе за антропологию, за полномочия определять, что есть человек... Трансгуманист – это максимально материалистический тип личности, предельно антирелигиозный человек... Но это еще и человек, способный менять самого себя до неузнаваемости, поэтому одним из направлений продвижения трансгуманизма является постгендеризм, целью которого является устранение полового различения людей на социокультурном и биологическом уровнях". Вот такую устрашающую, но реалистическую оценку новой главной идеологии Запада дают Василий Щипков и его соавторы.
Щипков и его соавторы приходят к выводу, что планы трансгуманистов – это утопия. С точки зрения нормального человека здесь нужно уточнение: эти планы "трансгуманистического" Запада – антиутопия. И речь здесь даже не о пушкинской "любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам". И даже не о фразе нашего президента Путина "А нужен ли нам мир без России?" Вопрос шире: а нужен ли нам мир без любви? Без любви, включающей и ухарство персонажей Островского, и донжуанское "домогательство" с не всегда правдивыми словами признания, в которые Дон Жуан в момент их произнесения свято верит? А нужен ли нам мир без любви к Богу, в которой присутствующая в каждой любви тайна является по определению нераскрываемой?
Ответ прост: мир без любви и тайны теряет смысл, особенно для человека верующего. А новый пуританизм – штука не только безлюбовная, но и безбожная.
