Наталья Ларина "Твои проблемы решает Господь..." Подарили мне как-то маленькую книжечку поэтессы Олеси Николаевой, и так она была созвучна моему восприятию жизни, что стала Олеся мне как бы родней. Духовной. Через сколько-то лет другая приятельница подарила новую книжку поэтессы, но уже прозаическую. Судьба прибивала меня к Олесиному берегу. И тогда я, что называется, навела о ней справки. Узнала, что Олеся Николаева профессиональная поэтесса, лауреат Пастернаковской премии, член русского ПЕН-центра. А еще она матушка, жена известного всей Москве священника Владимира Вигилянского, мать взрослых дочерей и сына, бабушка пяти внуков.
...Поздняя печальная осень. Щемящая загородная тишина. Я открыла калитку и замерла. Уже сам вид усадьбы настраивал на возвышенный, идиллический лад. Хозяйка пригласила меня в свой маленький кабинет, уселись мы с ней на такой же уютный диванчик. И начался разговор.
- Всю жизнь душа должна учиться читать свою книгу, ну как, скажем, Книгу бытия. Многие события священной истории проявляются через канву самой неприметной житейской действительности. Возьмем, к примеру, помазание Саула на Царство. Отец послал его искать заблудившихся ослиц. Искал их сын, искал, но не нашел. Пошел за советом к пророку Самуилу, которого Господь уже известил, что придут люди спрашивать про ослиц, и тогда одного из них ты помажешь на Царство. Ну вот скажите, что могло быть ничтожнее, чем поиск каких-то ослиц! А Промысел Божий сотворил через эту ничтожность грандиозные события...
В жизни Олеси тоже были свои "ослицы", которые привели ее на путь, предначертанный Богом. Семейная жизнь устраивалась трудно. Народилось двое детей, а стабильной работы ни у нее, ни у мужа не было. Заработок зависел от публикаций да от нечастых публичных выступлений со стихами. Однажды, было это в советские времена, звонят из Бюро пропаганды художественной литературы и предлагают сразу аж десять выступлений в поселке Шебекино Белгородской области. Олеся ушам своим не поверила: это ж прямо золотой дождь на нее обрушился, целых сто рублей!
Как бы то ни было, но народ валом валил на ее выступления. На вокзал она приехала с огромным букетом цветов. Вдруг слышит объявление: "Через пять минут отправляется автобус на Ракитное". Неожиданно всплыло в ее памяти: там обитает человек высокой духовной жизни, старец Серафим Тяпочкин! Слышала о нем в Москве от знакомого физика, который каждую пятницу после работы ездил к нему исповедоваться и причащаться.
Сразу после Пасхи архимандрит Серафим умер. Со всей страны на похороны съехалось множество духовных чад старца. Приехал по звонку Олеси и ее муж Владимир Вигилянский...
Из Ракитного они вернулись совершенно другими людьми. Как-то сразу померк ореол привычной богемной жизни. С помощью духовных чад старца Серафима супруги начали прокладывать свою дорожку к храму.
Когда Олесе исполнилось четыре года, родился ее братик, мальчик был очень болезненный. Мама не справлялась с двумя детьми и отдала дочку в детский сад на пятидневку. Олеся вспоминает: "Я очень остро ощущала тогда чувство сиротства, и мне надо было найти способ выживания. И вот лет в пять мне было видение – то ли монастырь, то ли скит, где можно прекрасно и высоко прожить жизнь и служить Богу. Вот тогда-то я впервые получила представление о Царстве Небесном, и оно помогло мне удержаться в моем беззащитном положении. Я приобрела опыт преодоления своего одиночества".
С тех пор она всегда ощущала присутствие в своей жизни этого Высшего Начала.
Когда ученик готов, приходит учитель, гласит мудрая пословица. Для Олеси таким учителем стал монах, с которым она познакомилась на похоронах старца. Он решил, что наилучшим образом подготовится к экзаменам в Духовную академию, занимаясь с Олесей и ее мужем. Вот так и прослушали Вигилянские курс богословия, историю церкви и все другие академические предметы.
Со многими женами священников я знакома. И сложилось у меня впечатление, что матушка – это смиренная, тихая женщина, как бы тень батюшки. Хранительница семейного очага.
Олеся же выбивается из этого типажа: энергичная, эмоциональная, социально активная, творческая натура, яркая личность. Ни о какой батюшкиной тени даже говорить не приходится.
- Как же вам удается сочетать творчество с ответственным, многотрудным статусом матушки? – спросила я.
- Нелегко, – призналась она. – Был в моей жизни такой маниакальный период. Трое маленьких детей, а я одержимо – днем и ночью – пишу роман. И надо же, именно в это время в дом приходит учительница из школы с проверкой, в каких условиях живут дети. Был час дня, а я только-только встала, спать-то легла в десять утра. Комната завалена рукописями. Уж я извинялась, извинялась перед ней. Хорошо хоть, что безумие это длилось только полтора месяца. Роман написан, перепечатан, и жизнь снова вернулась в привычную колею: дом, дети, муж, церковь. Хотя, надо сказать, после той лихорадки я задумалась: может быть, я должна ради церкви, куда пришла навсегда, пожертвовать тем, что люблю больше всего, – творчеством, стихами. Но я понимала, что если принесу эту жертву без благословения, то это будет своеволием, и доверилась сначала своему духовнику, потом старцу Кириллу Павлову. Оба благословили меня писать. И тогда, наконец, концы, которые так долго не сходились, – искусство и церковь, православие и творчество – увязались в моей душе. Да по-другому и быть не могло. Ведь само православие – религия "художественная". Даже в суровых житиях у святых подвижников мы встречаем и юмор, и остроумие, и иронию. Наставления святых отцов изложены на языке художественных образов.
В комнате стало так темно, что мы почти не видели друг друга. Зажгли свет. Разговор поневоле несколько заземлился.
- Олеся, – спросила я матушку, – а как вы познакомились с отцом Владимиром?
- О, это была мистическая история! Мне шестнадцать лет. Заболела я воспалением легких и как писательская дочь пошла в литфондовскую поликлинику. Послали меня на рентген. Иду по темному коридору, вижу силуэт человека и тут же слышу внутренний голос: "Это твой будущий муж". С любопытством приблизилась к нему и разглядываю исподтишка: очень худой, высокий, красивый, длинноволосый молодой человек....
В семнадцать лет Олеся поступила в Литературный институт. Оказалось, что Володя Вигилянский тоже учился в Литинституте, только на третьем курсе.
Семейная жизнь сложилась у Олеси удачно. Володя, сейчас о. Владимир, был для нее всегда непререкаемым авторитетом, самым большим другом и самым любимым человеком. Она вспоминает: "Жили мы всегда весело и дружно, такие сообщники были во всем. В пятикомнатной квартире отца, кроме родителей и моей семьи (нас уже было четверо), жил брат с женой и детьми. У всех много друзей. Можно было выйти в ванну или на кухню и встретить там гостя, который не известно к кому пришел. Теснота была страшная. Наши с Володей гости частенько спали на шкурах под письменным столом. Дверь в квартиру не закрывалась, такую нагрузку не выдержал бы ни один ключ.
Я спросила Олесю, бывает ли у нее отчаяние. "Конечно же, – сказала она. – Но, скажу я вам, это все-таки вопрос веры и безверия. Лечится это исключительно упованием на Бога, внутренней практикой и, конечно же, участием в таинствах. Одним словом, в церкви. Бывает, так сожмет внутри, что бегу в церковь к своим любимым иконам. Покровитель нашей семьи – преподобный Серафим. Мой папа как-то рассказал мне такую историю. Война. Он девятнадцатилетний артиллерист. Танки шли прямо на его батарею и сравняли ее с землей. Было это под Гданьском. Теряя сознание, он увидел взрыв, темный тоннель, вдали замерцал свет. И тут выходит старичок, перегораживает ему дорогу и говорит: "Ты куда, тебе еще рано, возвращайся". Это был преподобный Серафим.
Я поймала себя на том, что, когда прихожу даже в незнакомый храм и вижу, скажем, Казанскую икону Божией Матери, такая радость охватывает, будто я встретила любимого человека. И я уверена: не могла бы прожить без помощи Божией и святых. И какое же заблуждение, когда я по молодости начинала думать, что я сильный человек. Это самая большая неправда. На самом-то деле я очень слабая, ранимая, иногда – малодушная".
02.03.2005
|
