Дмитрий Урушев
"Между доброй и злой волей" Сто лет назад староверы получили свободу
Источник: НГ-Религии Празднование 100-летия дарования старообрядчеству свободы вероисповедания вызывает интерес у широкой общественности. Россия вспоминает о неоценимом вкладе староверов в сохранение древнерусской культуры. Об этом корреспондент "НГР" беседовал с Еленой Смилянской, доктором исторических наук, профессором Российского государственного гуманитарного университета, многие годы участвовавшей в археографических экспедициях Московского государственного университета (МГУ).
- Елена Борисовна, вы многие годы занимались исследованием старообрядчества, изучением старообрядческой книжности. Пожалуйста, расскажите, каков, на ваш взгляд, вклад староверов в русскую культуру?
- Я впервые отправилась в старообрядческие районы с археографической экспедицией МГУ в 1975 году, еще будучи студенткой исторического факультета. Тогда мы прежде всего видели в староверах тех, кто через столетия сохранил памятники древней письменности, древние традиции певческого искусства, традиционные формы быта. И мы не ошибались!
Благодаря щедрости старообрядцев различных согласий из года в год мы привозили в библиотеку МГУ редчайшие рукописи и книги, включая пергаментный фрагмент Псалтыри XIV века, "дониконовские" рукописи XV-XVII столетий, старопечатные книги (включая издания первых московских печатников и даже Ивана Федорова), старообрядческие рукописные и печатные книги. И ныне эти книжные сокровища (замечу, в своей подавляющей части – дары) составляют большую часть славянского кириллического фонда МГУ.
То, что староверы сберегали, реставрировали, переплетали эти книжные памятники – уже чудо. То, что они дарили их нам, студентам и сотрудникам экспедиций, – чудо вдвойне, и одно это было бы уже замечательным вкладом в русскую культуру. Однако теперь, по прошествии времени, я понимаю, что не только количеством и редкостью сохраненного в старообрядческих семьях, общинах, в церквах и молитвенных домах культурного наследия определяется вклад старообрядчества в отечественную культуру. Он значителен тем, что древнерусская культура в старообрядческой среде веками сохранялась живой и целостной, демонстрируя способность к развитию по иным, нежели официальная государственная и церковная культура, образцам.
- В составе археографической экспедиции МГУ вы объездили пол-России, побывали во многих старообрядческих поселениях. Расскажите о том, что более всего запомнилось или поразило в этих поездках.
- Всегда поражало умение старообрядцев вне зависимости от того, жили ли они на Урале, в пустыне Кызыл-Кум, в казачьих станицах Дона или в дунайских поселениях, сохранять свое лицо, то, что теперь исследователи называют "идентичностью". Нет, они не отгораживались от контактов с ино-культурными или ино-национальными соседями, но их жизненный уклад сохранял повсюду легкоуловимые "традиционные старообрядческие" черты. Примеров тому множество.
Так, помню, как поразили этим "русским старообрядческим бытом" поселения на Сыр-Дарье, куда были сосланы еще в конце XIX в. уральские казаки. Молдавия и Дунайские слободы Одесской области запомнились яркостью, многолюдностью богатых приходов Белокриницкого согласия, сохранностью в них культурных ценностей (особенно книг и живого певческого искусства прихожан).
Не могу не вспомнить и о поездке далеко за российские пределы – к староверам США, которые на берегу одного из Великих американских озер в Эри создали свой удивительный приход. Приход в Эри поражает прежде всего единством различным поколений – от детей первых старообрядцев, переселившихся в Америку в начале XX в., до их внуков и правнуков, которые нередко приводят в общину своих вполне американских жен и мужей, рожденных в семьях, никогда не ведавших о старообрядчестве. В современном старообрядческом храме Эри есть не только лифт для инвалидов и отгороженное звукозащитным стеклом помещение для малолетних детей, которых приносят и приводят на службу, есть там и своя школа, и библиотека. Службу поют уже преимущественно по-английски, хотя и сохранив крюковую нотацию и древний распев.
Впрочем, о каждом старообрядческом доме и здесь, в Центре России, можно многое сказать. Думаю, самым важным в археографической работе оказались долгие беседы с теми, кто не только хранил памятники древнерусской культуры, но и жил в мире, в котором религиозные ценности формировали и строгие этические нормы, и повседневное бытие.
Многие из нас впервые столкнулись с иным мировидением, иными духовными приоритетами, иной ценностной иерархией. Познавая старообрядческую культуру (не осмелюсь говорить древнюю, хотя в ней немало сохранилось и от Древней Руси), думаю, многие из нас стали осторожнее рассуждать об истории вообще, яснее увидели в драматических событиях прошлого судьбы отдельных людей, стали внимательнее вслушиваться в речь, которую донес до нас исторический источник.
- В нынешнем году исполняется 100 лет дарованию свободы вероисповедания старообрядцам. На ваш взгляд ученого, в каком состоянии подошло староверие к этому юбилею? Чего было больше за это 100-летие – приобретений или потерь?
- За это столетие, безусловно, был и короткий период подлинного расцвета, исключительной строительной, созидательной активности в годы, предшествовавшие Первой мировой войне и революции. Но те потрясения, которые принесли с собой коллективизация, раскулачивание, репрессии, антирелигиозная пропаганда, наконец, утраты Великой отечественной войны, едва ли удастся когда-либо преодолеть.
Мне еще довелось застать в бодрости и здравии тех, кто вступил в активную жизнь, получил старообрядческое образование до "раскулачки", – и, поверьте, то поколение староверов очень сильно отличалось от поколения, пришедшего ему на смену. Вероятно, для историка то поколение было интереснее.
Но в старообрядчестве теперь многое меняется, это неизбежный процесс, и главное – люди, пришедшие (или вернувшиеся) в старообрядческие приходы с конца 1980-х годов, осознают значение их религиозного сообщества, стремятся к осмыслению его религиозного и исторического опыта, а значит, можно говорить не об "умирающем" (как нередко писали еще в 1960-1980-х годах), а о возрождающемся конфессиональном течении.
- Что явилось причиной дарования свободы вероисповедания? Добрая воля императора Николая II или революционная ситуация в стране? Получили ли когда-нибудь староверы эту свободу, если б не революция 1905 года?
- Думаю, что за двести с лишним лет до 1905 года примеров и "доброй воли" (вспомним и толерантность Екатерины II, и либерализм Александра I), и "злой воли" (от царевны Софьи до Николая I) историк может привести предостаточно. Но свободы вероисповедания, равной той, что была получена в ходе революции 1905 года, староверы никогда не имели. А получили бы старообрядцы эту свободу без "революционной ситуации"? Вероятно, да, только когда – не стану гадать.
- Есть ли будущее у русского старообрядчества? Какие перспективы открываются перед ним в XXI веке?
- Я уже говорила, что надежду на будущее дает течению приток молодых людей, ищущих в старообрядчестве духовной силы. Хорошо, чтобы не утрачивалась и столь ценимая в старообрядчестве связь поколений, тот здоровый традиционализм, который всегда позволял староверию не только сохраняться, но и продолжать свое самобытное развитие.
|
