RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
|
|
03 марта 2006 Ферида Ацамба "Религия и традиции абхазов" Рецензия на рукопись А. Б. Крылова Ф. М. Ацамба (Зам. зав. кафедрой истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА при МГУ им. М. В. Ломоносова, к.и.н., профессор)
Представленная А. Б. Крыловым рукопись первая в отечественной, русской историографии чрезвычайно плодотворная попытка комплексного изучения эволюции традиционных институтов в Абхазии в течение ХХ в. и определения места традиционной религии абхазов в общественной, культурно-идеологической жизни многонациональной республики. Исследовательская работа автора затруднялась чрезвычайно сложной политической и социально-экономической ситуацией, сложившейся в непризнанной мировым сообществом республике, которая усугубляется блокадой. К чести А. Б. Крылова необходимо отметить, что, несмотря на практически трагические обстоятельства, он сумел найти себе заинтересованных и искренних помощников в Абхазии не только в среде научной интеллигенции, но и среди простых людей, крестьян, горожан, рядовых верующих и жрецов традиционных святилищ, представителей различных этнических групп, населяющих Абхазию. Без этой помощи вряд ли удалась бы поистине гигантская работа по полевым исследованиям, проведенным автором в промежутке 1994-2000 гг. Актуальность избранной темы обусловлена несколькими факторами: во-первых, работа посвящена кавказоведческой проблематике и ставит вопросы, имеющие громадное значение для всего Кавказа; во-вторых, многие аспекты работы выходят за географические рамки Кавказа и касаются стран Востока – это главным образом роль традиций и традиционных институтов в жизни общества; в-третьих, изучение традиционной религии подводит к обобщениям общерелигиоведческого и философского характера. Вышеперечисленные факторы определяют также ярко выраженную новизну представленного исследования. Работа свидетельствует о высокой исследовательской культуре автора, о его фундаментальных познаниях в области философии, религиоведения, истории, источниковедения, об умении вести самостоятельный поиск истины при опоре на достижениях предшествующих поколений ученых и современников. Все исследование подчинено строгой логике и проблемно-хронологическому методу изложения материала. Структура отличается продуманностью и стройностью. Особую ценность придает исследованию источниковедческая база. Автор опирается не на официальную статистику, а на собственные опросы. Официальная же статистика по тем или иным причинам могла исказить картину или недоучесть какие-то группы населения. Все зависело от добросовестности каждого, кто участвовал в проведении переписей. В данном случае мы имеем дело с ученым, заинтересованным в объективном отражении действительности, от которого зависят его выводы, их достоверность и обоснованность. Материалы всех таблиц, включенных в работу, тщательно проанализированы и, на наш взгляд, имеют самостоятельное значение. Разделы исследования, в которых рассматриваются проблемы социальной структуры абхазского общества в постсоветское время, характер взаимоотношения и взаимодействия различных составных этого общества, заставляют по-новому взглянуть на роль традиционных институтов. В этом плане работа А.Б. Крылова перекликается с исследованиями А.В. Коротаева, согласно которым сохранение и функционирование в течение долгого времени старых социально-политических институтов не признак отсталости, а свидетельство эффективности этих институтов и выгодности их использования. Это тем более интересно, что на эти выводы наводят материалы разных обществ и регионов Азии и Африки. Давая характеристику эволюции традиционных институтов, особенно в постсоветской Абхазии, А.Б. Крылов абсолютно правомерно выделяет родовую организацию, как одного из гарантов жизнеобеспечения всего общества, особенно в сельских районах. В данном случае родовые институты выступают как негосударственные институты и играют важную роль в выработке или воскрешении традиционных правовых установлений, в регулировании экономических отношений, в соблюдении морально-этических норм в обществе. В исследовании достоверно и убедительно показана послевоенная религиозная ситуация, когда активизировали свою деятельность многие церкви и секты, зачастую ранее неизвестные в Абхазии. В этих условиях русская православная церковь проявляет пассивность. При этом читатель получает полное представление об этно-конфессиональной ситуации, о численном соотношении различных этнических групп и приверженцев различных религий, неверующих и атеистов. Важно то обстоятельство, что сами опрошенные определяют, к какой религии они себя причисляют. Однако, по утверждению автора, эти ответы, особенно, когда речь идет об абхазах, не всегда отражают действительную приверженность респондентов к той или иной религии. В этой связи большой интерес вызывают результаты анкетирования абхазов, проведенного автором в 1997 г., при котором выявляется чрезвычайно важная особенность религиозности этого народа: около половины респондентов, называвших себя христианами, признали свою приверженность или родственников традиционной религии абхазов, аналогичный ответ дали 66,5 % опрошенных, назвавших себя мусульманами. Эти факты свидетельствуют о древности абхазской традиционной религии, что справедливо отмечает автор. Полностью можно согласиться с А.Б. Крыловым, когда он констатирует: "То обстоятельство, что для всех абхазов первостепенной по важности остается традиционная религия, объясняет почти полное отсутствие в их среде мировоззренческих разногласий и бытовых различий между людьми, формально относящими себя по религиозной принадлежности к христианам и мусульманам". Значительное место в работе занимает проблема происхождения традиционной религии абхазов, ее корней и связей с другими религиями древности. Идея о формировании прамонотеизма до появления мировых религий высказана давно, об этом писали и отечественные исламоведы и, видимо, стоит в дальнейшем обратить на нее особое внимание, продолжить ее разработку, объединив усилия специалистов по различным религиям. Уникальный материал содержится в разделах, посвященных святилищам Бзыбской Абхазии, ритуальной практике и абхазским жреческим фамилиям. Автор лично посетил эти святилища, присутствовал при проведении в святилищах различных церемоний и лично знаком не только со жрецами, но и со многими, кто обращался к помощи святилищ-"аных". Описанные церемонии охватывают почти все стороны жизни абхазов: снятие произнесенного в святилище проклятья, моление о прощении за нарушение принесенной в святилище клятвы, прощение различных грехов и т.д. При этом не имеет значения давность совершенного греха или клятвопреступления, грех может иметь полустолетнюю давность, но люди могут обратиться к аныхе и получить отпущение греха. Самым замечательным достоинством работы можно считать характеристику жреческих фамилий и ныне действующих жрецов. Жрецы – не профессиональные священники, а именно жрецы каждого святилища, они все из крестьянских фамилий, и предстают перед нами как живые люди, наделенные чистотой помыслов и незаурядными ораторскими способностями. Каждое моление, тексты которых включены в диссертацию, может иметь самостоятельное значение, как памятник ораторского искусства, постижения психологии, душевного настроя людей обратившихся к святилищу, и осознания жрецом своей ответственности не только перед непосредственными просителями, но и перед всей Абхазией. Особо следует выделить церемонии общеабхазских молений в периоды наибольшего обострения ситуации, на которых присутствует руководство Республики во главе с президентом. Автор придает важное значение политике современных властей в отношении традиционной религии, поддержке с их стороны возрождения древних традиций и утверждению главного жреца Абхазии. Вполне обоснованным считаю включение в диссертацию разделов, посвященных осетинскому святилищу Ирон дзуар, которое, появилось в Абхазии в начале 1970-х годов в связи с образованием осетинской общины в северо-западной части Абхазии. Само святилище и проводимые в нем церемонии описаны автором по личным впечатлениям и на основе бесед с жрецом и с молящимися, что создает у читателя впечатление личной причастности к происходящим событиям. Привлекает внимание то обстоятельство, что некоторые аныхи по своему названию связаны с определенной местностью, а другие с фамилиями или родовыми именами, что требует дополнительного разъяснения или даже дальнейшего исследования этого феномена, например, Инал-куба, Геч-ныха, Каппа-ныха наряду с Лых-ныхой, Илыр-ныхой, Дыдрипш-ныхой и т.д.). В этом плане работа А.Б. Крылова открывает широкие перспективы для новых исследований. Основные выводы, сформулированные как в ходе исследования, так и в заключительной главе вполне достоверны, подкреплены анализом обширного фактического материала и не вызывают сомнения. Весь фактический материал, содержащийся в книге А.Б. Крылова, обобщения и выводы могут быть использованы научными учреждениями, учебными заведениями при постановке и решении философских проблем религий, проблем общего религиоведения и функционирования конкретных религий, при написании учебников и учебных пособий, в лекционных курсах по религиоведению, по истории религий, по кавказоведению и востоковедению, по этнологии и источниковедению. Исследование А.Б. Крылова окажет большую помощь организациям и учреждениям Российской федерации, ведающим вопросами внешних связей, взаимоотношений внутри России с областями и республиками с полиэтничным и поликонфессиональным населением. В целом монография читается с огромным интересом, написана прекрасным языком. Оценивая весьма положительно исследование А.Б. Крылова, считаю целесообразным высказать некоторые соображения критического характера, а также пожелания. Согласно автору во всех негативных процессах, происходящих в постсоветское время, вина лежит на социалистическом строе. Он пишет: "Весьма распространенной в Абхазии (даже там, где не было военных действий) стала картина, когда были разграблены и разобраны на стройматериалы такие бывшие объекты государственной собственности, как гостиницы, дома отдыха, санатории, школы, больницы, колхозные коровники и другие строения, всевозможные общественные здания и т.п.". Это обстоятельство автор пытается объяснить влиянием советского строя и предваряет этот пассаж фразой: "оказались весьма устойчивыми и определенные, порожденные социалистическим строем особенности в психологии людей". Все это звучит абсурдно и в опровержении не нуждается. Сначала автор несколько иронично отнесся к усилиям абхазских коммунистов в первые годы советской власти, – направленным на преодоление воровства и других действительно реакционных пережитков, а затем в насаждении воровской психологии обвинил социалистический строй. По-видимому, автор не хочет отстать от современной моды порицать все советское. Но это недостойно серьезной работы, претендующей на объективность. При этом факты, на которые ссылается автор нередко опровергают его же утверждения. У автора получается, что все абхазы до коллективизации независимо от их социального положения были богачами и им коллективизация ни к чему была. Он пишет: "В проведении коллективизации была заинтересована самая неимущая часть населения вчерашние батраки, слуги, наемные рабочие из помещичьих хозяйств и т.п., среди которых абхазы составляли незначительное меньшинство". Мне кажется, в данном случае автор должен определить свои позиции, во-первых, в отношении "неимущей части населения", и, во-вторых, – в отношении неабхазов, которые составляли значительную часть населения Абхазии. Можно понять, когда каждый исследователь влюбляется в объект своего исследования, но при этом нельзя все присущее этому объекту считать идеальным. По всей логике изложения и анализа материала можно заключить, что А.Б. Крылов считает положительным явлением сохранение сильного влияния родовых прав на землю во многих абхазских селах в противовес коллективизации, хотя отмечает, что в 1930-1940-х годах имели место земельные конфликты, и они дают о себе знать и до сих пор. Автор практически не высказывает своих оценок в связи с претензиями прежних владельцев на земли, на которых живут и работают уже в течение многих десятилетий представители других родов и фамилий, только констатирует: "те крестьяне, чьи права на владение землей в постсоветской реальности оказались сомнительными, не могут чувствовать себя комфортно". Им сельский совет старейшин оставил земли, полученные в советское время согласно действовавшим тогда законам, но в то же время нет и речи об отказе от прав на родовые земли. По поводу таких крестьян один из старейшин сказал: "Пусть он живет, но пусть он знает, что это моя дедовская земля". Такая ситуация, как справедливо отмечается в работе, "неминуемо ведет к понижению социального статуса человека" и к моральной зависимости. Однако автор все же на стороне прежних владельцев земель, так как новые, "проигнорировав традиции и права прежних хозяев, поселились на них в советское время". Мне кажется, что именно сохранение родовых прав на землю, и тенденция передела земель может сыграть роль бомбы замедленного действия и взорвать изнутри равновесие абхазского общества. Эту опасность нужно предусмотреть, поэтому земельную проблему нельзя оставлять в компетенции исключительно родовых старейшин. Здесь государственные власти должны сказать свое веское слово. Большинство крестьян, потерявших земли вследствие восстановления родовых прав, старых досоветских владельцев, переехало на новое место жительства, в т.н. "трофейные" дома и квартиры, заняло земли беженцев. Вот как комментирует автор, это, на мой взгляд, абсолютно ненормальное и аморальное явление: "Подобная весьма значительная по своим масштабам внутренняя миграция населения была стихийной и превратилась в наиболее распространенное средство решения возникших в постсоветский период земельных противоречий внутри абхазского крестьянства. Автор очень робко пытается критиковать сложившуюся ситуацию в земельном вопросе: "для представителей других общин получить даром "трофейную" недвижимость куда сложнее (зачастую просто невозможно), в этом плане более выгодное положение абхазов способствовало размыванию традиций и никак не пошло на пользу их народу в целом". Значит, плох не сам факт захвата чужого, а просто более выгодное положение абхазов в этом захвате по сравнению с другими этническими группами. Даже в VII в. в Аравии земля не была включена в категорию военной добычи, а в Абхазии накануне XXI в. ее определили как "трофейную". Мне кажется, что захват чужих домов, квартир, земель не будет способствовать укреплению моральных устоев абхазского общества, скорее наоборот, это равносильно самоубийству нации, и об этом стоит сказать во весь голос. Хотелось бы, чтобы автор более четко определил соотношение религий – традиционная религия абхазов, христианство, ислам, как они уживаются в головах и душах верующих: имеем ли мы дело с двоеверием, или только с предпочтением традиционной религии. Без этого непонятно, почему люди, в настоящее время не понуждаемые никакими политическими или идеологическими соображениями, относят себя к числу приверженцев христианства или ислама. Статистические данные в этом случае не стыкуются с выводами автора о действительной принадлежности респондентов к той или иной религии. Доводы о том, что кто-то не знает Иисуса Христа; или какие-то догматы ислама, не должны опровергать самоощущение человека, он сам определяет, кто он, т.к. вера – наиболее интимная область человеческой жизни. Надо учесть, что простые верующие не теологи и не богословы. Было бы желательно, что бы автор в своих выводах особо выделил философские аспекты традиционной религии. Последнее пожелание: стоит изучать абхазский язык, несмотря на неимоверную трудность этого языка. Знание языка избавит от зависимости от чужого перевода и откроет новые возможности постижения души народа. В целом указанные замечания не умаляют достоинств и научной значимости представленной А.Б. Крыловым рукописи, которая является целостным и ценным с научно-теоретической и практическо-политической точек зрения исследованием, выполненным на высоком профессиональном уровне. Она отличается научной достоверностью и ярко выраженной новизной. 3 апреля 2000 г. |
 |
РЕКЛАМА |
