Алексей Минкин На углу Поварской и Переделкина Источник: Московская правда Старинная улица Поварская в прямом смысле ни к новому столичному району, ни к знаменитому дачному поселку, ни к платформе Переделкино не выходит. Тем более, ни с каким из названных объектов не пересекается и, стало быть, углов не образует. Однако фигуральный и весьма значительный перекресток у Поварской и Переделкина имеется: перекресток исторический, пересечение прошлого улицы с переделкинской жизнью через человеческие судьбы...
Как ни удивительно, именно район современной Поварской, являвшейся дорогой на Великий Новгород, Иван Грозный населил дворами опричников, и именно он, Грозный, призвал на Московскую кафедру знакомого ему соловецкого игумена Филиппа (Колычева), согласившегося на митрополичий клобук при условии отмены опричнины. Отец Федора Степановича, будущего митрополита Филиппа, боярского роду-племени, участвовал в переговорах со Швецией и являлся одним из новгородских помещиков. Боярам Колычевым одно время принадлежало и Лукино, все чаще называемое ныне Переделкином. Сам же Федор Колычев воспитывался и служил при великокняжеском дворе, но с поимкой Андрея Старицкого и нависшей над сородичами опалой бежал в пустынные новгородские пределы: поначалу пас скот на Кижах, а затем подался послушником на Соловки.
За предприимчивость и изобретательность, удивительно сочетаемые со смирением, братия избрала бывшего Федора, в монашестве ставшего Филиппом, своим наставником. И действительно: при новом настоятеле беломорская обитель высочайшим изволением получила ряд льгот, несколько дерерень и солеварен. Кроме того, сам игумен проявлял на Соловках истинные чудеса новаторства: механизировал работу квасоварен и ветряных мельниц, наладил на островах производство кирпича, выращивание винограда, выделку железа, обустроил хлебопекарню и заменил деревянные строения монастыря кирпичными или гранитными. Он возвел два новых каменных храма, облегчил труд иноков изобретением неких самодвижущихся телег и системой каналов свел 52 островных озера в одно, что сняло годами стоявший вопрос доставки питьевой и промышленной пресной воды.
Став Московским митрополитом, Филипп сперва тайно, а вслед за тем во всеуслышание увещевал Грозного прекратить казни и распустить опричников. Самодержец откликался лишь обещаниями, а позже предпринял открытые атаки: с его руки казнили шестерых представителей рода Колычевых и голову одного прислали святителю Филиппу. Иоанн Васильевич созвал и подпевавший ему церковный собор из лжесвидетелей и приспособленцев, на котором только Казанский архиерей Герман выступил с оправдывающий митрополита речью и... поплатился за ослушание жизнью. Самого Филиппа насилием лишили сана и отправили на вечное заточение в тверской Отрочь монастырь, где он, как известно, был задушен присланным Скуратовым. Пройдут годы, века и священномученик вольется в официальный сонм канонизированных членов Церкви, но где-то нынче те Филиппы да Германы, имеющие мудрость и способность противостоять бесчинствам наших земных властителей? Не очень о них слышно. Или не принято слышать ибо конформизм, соглашательство, спевка с институтом власти стали чрезвычайно удобны, выгодны. Впрочем, вернемся к Колычевым на Поварскую и в Переделкино...
Теперь церковь во имя святителя Филиппа, выходящая апсидами на Большую Никитскую, 55, вновь действует. Задумывалась она как домовая а чей был дом? О, то рассказ особый. В XVIII столетии участком владел князь Н. В. Долгоруков, с того времени сохранились только флигели. Отмечу, что вслед за Колычевыми и Леонтьевыми тем же Долгоруковым принадлежало и село Лукино (Переделкино). На Поварской же с 1802 года князь А. Н. Долгоруков, соединив несколько старых строений в классицистический комплекс, в глубине участка (ныне д. 52) возвел прекрасные городские покои. К слову, хоромы, куда, как считается, Толстой "поселил" семью Ростовых, в пламени Отечественной войны не пострадали очевидно, их облюбовал некто из иноземных военачальников. А в 1856 году, при новых хозяевах "дома Ростовых" (так порою именуется здание на Поварской, 52), осуществилась примыкающая к Дому литераторов пристройка церкви святителя Филиппа. Выполняли ее потомки митрополита бароны Боде-Колычевы. В частности, знаменитый собиратель и историк Михаил Львович, украсивший домовый приход древними образами. Собственно, благодаря М. Боде-Колычеву, отец коего Лев Карлович, обер-гофмейстер императорского двора, являлся представителем рассеянного по миру древнейшего французского дворянского рода, а мать Наталья Федоровна, правнучатая племянница святителя Филиппа, баронская фамилия стала двойной.
Высокое право Михаил Львович обрел 50 лет от роду. Получив прекрасное образование на дому (наставником его был филолог Ф. Буслаев), М. Боде всерьез увлекся генеалогией и историей. Он выпустил уникальный труд "Боярский род Колычевых" с подробными родословными, описанием колычевских поместий по России, списками селений с названием "Колычево" и перечнем Свято-Филипповских храмов. Воспитанный на примерах кремлевского зодчества (отец его курировал реставрацию кремлевских строений и сооружение Большого дворца) и будучи одно время помощником директора Оружейной палаты, наш герой задумал на территории доставшегося ему подмосковного Лукина возведение целого городка в стиле архитектуры Древней Руси. По собственным чертежам и расчетам им с помощью художника-археолога Ф. Солнцева там были подняты походившие на боярские палаты усадебные покои, крепостные стены с проезжими башнями, фамильная усыпальница и обелиск в память погибших за Отечество или умученных Колычевых. В русском вкусе к 1880-м годам переделали и Преображенскую церковь, действовавшую еще в 1646 году, но отстроенную заново к 1819 году тогдашней владелицей графиней З. Разумовской. Лукином же, полностью перекроенным под собственный эстетический вкус и ныне находящимся в минутах ходьбы от платформы Переделкино Киевского направления, Боде-Колычев владел после К. Ковалевской. А конечно, хозяйкой здесь, как и в доме 52 по Поварской, стала графиня Е. 3. Сологуб.
И еще: в лукинской церкви появился придел святителя Филиппа, а сама усадьба и городской поварской дом в большой мере превратились в историческую сокровищницу с частным музеем и архивом, где хранились письма Петра, Анны Иоанновны, Екатерины, Суворова, носимые предками костюмы, дарованные августейшими особами вещи, семейные портреты. Неоднократно гостивший в загородной резиденции у своего ученика Буслаев отмечал: "Коллекции предлагают богатый материал для истории быта, костюмов, художественных изделий и разных подробностей в обиходе частной жизни русского дворянства". А вот что писал о жилище Боде-Колычева на Поварской бывший там А. П. Бахрушин: "Громадный дом представлял из себя не что иное, как музей средневековых достопримечательностей". На Поварской венцом собрания являлись произведения живописи и старинное оружие. К слову, при жизни еще часть собираемого Михаил Львович даровал Историческому музею, но с национализацией усадеб в ГИМ в основном перешло и остальное.
Увы, многое уничтожили, распродали, а что-то и вовсе бесследно исчезло. За кремлеподобными лукинскими стенами размещалось правление образованного совхоза, а после войны и до дней нынешних там располагается летняя резиденция Московского патриарха вновь идущая от митрополита Филиппа преемственность. Повезло и лукинско-переделкинской Преображенс кой церкви: закрытая в 1930-х годах, уже в 1949 году она обрела жизнь и какое-то время действовала в качестве подворья русского афонского монастыря. Нынче она в числе московских приходских, но священство ее в подавляющем большинстве и теперь составляют монашествующие.
Подле церкви распласталось тихое переделкинское кладбище с упокоившимися на нем Пастернаком, Чуковским, Тарковским, Рождественским. Рядом и созданный инициативой Горького дачный поселок писателей, где проживали, отдыхали, гостили почти все творческие знаменитости советского прошлого. Там создавал "Русский лес" Леонов, там написал все пьесы Афиногенов, там новыми строчками, вылившимися в отдельную, переделкинскую, главу, заполняла "Путевой дневник" Вера Инбер. Там по праву или без такового именами ушедших сочинителей-фаворитов пестрят местные улицы, и там же теперь работают пользующиеся заслуженной популярностью у посетителей дачи-музеи Пастернака, Чуковского, Окуджавы. По-моему, все неспроста, созданное окрест дачное писательское Переделкино бытностью и статусом лишь увеличивает образный угол своего пересечения с Поварской...
Дело в том, что и биография бодеколычевского поварского особняка овеяна присутствием пишущих и сочиняющих. Толстой, "придворный" памятник коему резца Г. Новокрещеновой с 1958 года усиливает значимость литературного мемориала, не только увековечил дом в "Войне и мире", но и бывал здесь у Михаила Львовича с визитом. Впоследствии же, по национализации аристократического жилища и недолгого пребывания здесь ВЧК, на Поварской, 52, с семьей проживал Луначарский и функционировал Комиссариат по делам национальностей. Занятно, что Наркомнац явился единственным учреждением, в котором служила М. Цветаева: "...вдоль каменной советской Поварской". Впрочем, Цветаева подобно Блоку, Белому, Есенину, А. Толстому, Маяковскому, Пастернаку, Эренбургу, Фадееву, с апартаментами Боде-Колычева была связана и через работавший там в 1920-х годах Дворец искусств: в его стенах под директорством поэта-символиста И. Рукавишникова выступали, выставлялись, дискутировали...
А чуть позднее величественный интерьер, вчера еще занимаемый Союзом писателей СССР, а нынче Международным сообществом писательских союзов, заполонил иной человек из символистов: Брюсов. Поначалу он, читая лекции по истории римской и древнегреческой литературы, ведя семинары по общей истории и класс стиха, преподавая латынь, возглавлял Высший литературно-художественный институт. Затем институт получил его имя.
В 1925-м вуз прикрыли, но и за 4 года существования в нем, занимавшем дом 52 по Поварской, еженедельно проводились литературные вечера или диспуты с участием маститых авторов и молодежи: Асеева, Светлова, Уткина, Артема Веселого, Жарова, Шкловского. Кроме того, в "Брюсовском" учились и известные в свое время личности: к примеру, уроженец Артемовска, бывший штамповщик, а затем автор певучих лирических украинских пейзажных стихов и песен о гражданской войне ("Шел отряд по берегу" и т. д.) Михаил Эпштейн, прослывший под псевдонимом "Голодный". Другой поэт, А. Безыменский, не раз выступавший в аудиториях института Брюсова, стихотворно как-то изрек: "Когда заря, выпячивая розовые губы, целует домики в стекольные глаза..." Уж не о "домике" ли Боде-Колычева, узрев его в погожий час' алого рассвета?..
Навряд пи, конечно. И все-таки здесь ясно одно: дом на Поварской, пукинско-переделкинская усадьба они достойны не только поэтического воспевания, не одного минутного воспоминания. Достойны они хорошей памяти как и связанные с ними персоналии нашего повествования. И пусть та память вновь и вновь хотя бы образно приводит нас на пересечение замечательных исторических местностей, на перекрестие дорог возле исторического подножия первопрестольной, без которых родословная ее не была бы полной на угол Поварской и Переделкина...
06.03.2006
|