//Доклад, прочитанный на семинаре в Университете Сассекс в январе 2003 г. Александр Верховский. Кто же теперь враг? Исламофобия и антисемитизм православных национал-радикалов до и после 11 сентября Враг – необходимейшая часть любой националистической концепции, а лучше – определенная иерархия врагов. В этом смысле православным националистам проще, так как главный Враг известен заранее – это Антихрист. Есть и богатая традиция описания подчиненных ему врагов – евреев, католиков и т.д. Современный мир позволил "разглядеть" нового обобщенного врага – глобализацию (1). Но еще современная политика поставила и вопрос об отношении к исламу. И это вызвало у русских православных националистов определенные затруднения. В данном случае нет столь разработанной традиции, а главное – мир ислама никак не вписывается в ясную враждебную систему, включающую евреев, западных еретиков, правительство США, мировые финансовые центры и т.д. Вот о попытках разрешить это затруднение и пойдет речь.
Но сперва следует все-таки сделать некоторые дополнительные замечания, касающиеся антисемитизма.
Еврейство воспринимается как основной видимый враг России и православия. Важной чертой еврея как врага является то, что он видимо или невидимо стоит за всеми другими видимыми врагами. Контроль евреев над США или над мировой финансовой системой – это общее место, но евреям подконтрольны и католики:
"Прошедшие годы ясно показали, что главным орудием богоборного Израиля в деле "иудаизации христианства" стал еретический Ватикан" (2).
Утверждается даже, что "и католики, и иудеи ждут одного мессию" (3), то есть Антихриста.
Евреям подконтрольны даже самые пламенные русские антисемиты – неоязычники:
"Что касается появления авторов неоязыческих, хоть антисионистских книжек, то удивляться нечему, ибо навязывают неоязычество те же самые сионисты…" (4).
При таком подходе было бы странно, если бы евреи не контролировали и мусульман. Правда, показать, как они это делают, слишком трудно, поэтому говорится, что контроль осуществляется не прямо евреями, а давно подчиненным ими Западом.
Вот плоды этого контроля в изложении рационалистически мыслящего радикала – Александра Штильмарка:
"В глобальном, стратегическом плане Западу очень выгодно стравить нас с мусульманским миром, переключив ненависть мусульман с США и Израиля на Россию, с иудаизма на Православие. Это уже опробовали в Сербии, сейчас пытаются использовать Чечню... Одновременно с этим американское руководство (под влиянием ложи Бнай-брит) судорожно пытается замирить Израиль и Палестину. Пошли даже на то, что дали палестинцам какое-то подобие автономии. Сначала планируется руками мусульман уничтожить Православный мир и Россию, а затем спокойно дожать мусульман" (5).
Итак, евреи руками Запада натравливают ислам (да и всех остальных) на православие, то есть в первую очередь – на Россию. Соответственно, пафос противостояния этой сверхкоалиции очень высок. Он подогревается и чисто религиозным восприятием ситуации: ведь еврейство, Новый Мировой порядок, Запад – все это слуги и порождения Антихриста.
Апокалиптические нотки легко находят себе основание в политических реалиях. "Интифада Аль-Акса" дала возможность говорить о намерении евреев в ближайшем будущем восстановить Третий Храм и призвать туда Антихриста. Даже последняя война в Афганистане может быть воспринята в таком контексте как отвлекающий маневр:
"За разрывами снарядов в Афганистане почти не слышно, как под мечетью Аль-Акса с муравьиной кропотливостью идут работы по воссозданию третьего храма, где должен воссесть антихрист" (6).
Кстати, это цитата – не из какой-то маргинальной газеты, а из телепередачи "Русский дом" от 8 ноября 2001 г. То есть представление о близости Армагеддона уже достаточно укоренилось в православно-националистических кругах. И следует подчеркнуть, что это концептуальное обострение антисемитизма началось до 11 сентября – в связи с последней интифадой (например, сайт "Русская линия" регулярно пишет о событиях на Святой земле).
Вернемся к теме ислама в русском православном национализме. Точнее – к ее современному состоянию.
В первую очередь необходимо отметить, что позиция националистов, даже умеренных, отчетливо расходится с позицией Московской Патриархии, которая настроена на максимально дружелюбные отношения с официальными структурами ислама, отвергает прозелитизм среди мусульман, призывает не смешивать "экстремистские движения, использующие исламские лозунги" с исламом в целом (7).
Более того, Патриарх как-то заявил:
"Я категорически против использования термина "исламский экстремизм", потому что это все равно, если бы мы говорили "православный" или "христианский экстремизм" (8).
Лояльность этой позиции по отношению к исламу очевидна. Но для нас очень важен поднятый Патриархом вопрос о терминах. Если считать, что "политический экстремизм" – это "крайность в политике", то, по аналогии, "исламский экстремизм" – это "крайность в исламе" (аналогично – в православии или в религии вообще). Но крайность в религии – это совсем не то же самое, что крайность в политике. Обвинять кого-то в "крайности" в религии довольно странно. Когда говорят "исламский экстремизм", имеют, на самом деле, в виду "политическую крайность, реализуемую от имени ислама". Корректно было бы именно так и выражаться, не используя терминов "религиозный экстремизм", "исламский экстремизм" и т.д. Но практика такого словоупотребления, вероятно, уже сложилась, и изменить ее, к сожалению, не удастся (9). Мы в этом докладе для обозначения политически радикальных и агрессивных течений в исламе будем пользоваться распространенным термином "исламизм".
Для человека, склонного к фундаментализму (в любой религиозной или даже не религиозной традиции), само понятие "крайности в религии" совершенно нелепо. Поэтому для православных фундаменталистов нелепо звучат и термин "исламский экстремизм", и типичная газетная фраза "у террористов нет религии". Довольно четко их позицию сформулировал Роман Вершилло:
"То есть исповедывать ислам разрешается, но поступать в соответствии с его учением – это преступная крайность?
А ведь убеждения, идеологические и нравственные, не могут иметь физических пределов. Любой человек следует за тем, что считает истиной, и не задумывается заранее, до какого предела может дойти. Вся история человечества наполнена крайностями в этом следовании истине, религиозной, этической, научной.
<…>надо думать не о том, с какой силой кто верит в идеи и на каком континенте идеи существуют, а исследовать: правильные ли это идеи сами в себе.
Только уверовав в истину Православия, можно понять, что у террористов и в самом деле нет религии. Истинной религии" (10).
В православно-националистическом лагере всегда сосуществовали две тенденции. Одна может быть названа евразийской в широком смысле слова. Она подразумевает, что Российская Империя (бывшая или чаемая) держится, ввиду ее географической специфики, не только на православии, но и на исламе. Соответственно, ислам не враждебен России. Речь здесь не столько о неоевразийцах как таковых (Дугин, Кожинов, Проханов и др.), так как они лишь косвенно относятся к категории православных националистов, а о Московской Патриархии и ее умеренных единомышленниках.
Впрочем, и в Московской Патриархии идея о социальном равноправии православия, ислама и иных официально признанных крупных религиозных течений, когда-то успешно навязанная общей либеральной тенденцией начала 90-х годов, начинает ставиться под сомнение. На смену фразам о "многоконфессиональной стране" постепенно пришла концепция "традиционных религий" и даже закрепился их список – православие, ислам, буддизм, иудаизм. А в последний год уже делаются первые шаги к установлению ясной иерархии внутри этой избранной четверки. Теперь митрополит Кирилл говорит так:
"Мы должны вообще забыть этот расхожий термин: многоконфессиональная страна: Россия – это православная страна с национальными и религиозными меньшинствами" (11).
Впрочем, среди сколько-нибудь радикальных православных националистов доминирует другая тенденция – строго держаться того, что Русское Царство по сути своей может быть лишь православным, а любая иная вера может быть лишь терпима постольку, поскольку она не покушается на православную сущность Царства. Ну, а поскольку любая вера мешает этой православной сущности даже самим фактом своего существования на территории Царства, никакой веротерпимости быть, в общем-то, не может. В рамках этой тенденции иногда делаются попытки сделать исключение именно для ислама (12), но выглядят они, как и всякие исключения, неубедительно.
Не углубляясь здесь в описание эволюции настроений в интересующей нас среде, скажем только, что окончательно первая тенденция была похоронена с началом второй чеченской войны, когда даже не националистически настроенной части общества стало видно, какую важную роль играет теперь исламизм в движении чеченских сепаратистов.
В духе процитированной выше статьи Романа Вершилло многие православные националисты не стали даже и пытаться различить "плохой" и "хороший" ислам. Особенно определенную позицию занял почему-то "Радонеж", начав со статьи Владимира Василика, преподавателя Санкт-Петербургской Духовной семинарии. Василик признает политическую полезность тезиса власти "у бандитов нет религии", но затем пишет:
"…Непонятно, что движет некоторыми неправительственными политиками и обозревателями, не несущими на себе такой ответственности, когда они отрицают религиозные корни чеченского терроризма…" (13).
Статья Василика содержит канонический набор аргументов об опасности ислама. С одной стороны, автор перечисляет преступления мусульман против христиан в XX веке (не удержавшись, конечно, от преувеличений), с другой, приводит набор агрессивных фраз из Корана, после которых остается только добавить:
"Немудрено, что на этом субстрате рождается агрессивная идеология, которая откровенно направлена на захват власти. В идеале – во всем мире".
Характерно, что Василик под конец делает оговорку:
"Эта статья отнюдь не ставит целью создать "образ врага" в лице мусульманина. Однако необходимо трезво понимать специфику той войны, которую мы переживаем, если мы не хотим повторения югославского сценария в нашей стране".
Еще четче это сформулировал главный редактор сайта "Русская линия" Сергей Григорьев:
"Вот подойдет к вам такой ловкенький журналистик из Иерусалима и спросит: "Скажите-ка нам ребята, Магомет – кто?" Так вот, я промолчу. Если же подойдет ко мне мой земляк, которому действительно важно это знать, то я отвечу, что Магомет – антихрист. Потому что ему, этому православному христианину, это важно для своей веры! А вот иерусалимскому журналистику нужно спровоцировать и поссорить нас с мусульманами" (14).
Итак, здесь сформулирована следующая позиция: ислам в целом враждебен нам (России и православию) по существу, но мы должны одновременно и осознавать это, и не делать из этого слишком широких выводов по отношению к мусульманам. Довольно сложная задача.
Задача осложняется еще и ростом числа иммигрантов из мусульманских регионов внутри России (с Северного Кавказа), внутри бывшего СССР (Азербайджан, Средняя Азия) и даже из "дальнего зарубежья" (афганцы, курды и др.). Понятно, что русские националисты это воспринимают как опаснейшую угрозу и, соответственно, не могут не увязывать с враждебностью ислама как такового. Иммиграция мусульман воспринимается как часть экспансии "мира ислама".
(Для большинства российских граждан представления о религиозной и этнической идентичности теснейшим образом связаны. Церковь, политики, чиновники, общественные деятели легко употребляют термины "этнические мусульмане", "исторически православные" (это – про всех русских или украинцев) и т.д. Нисколько не отрицая реальной связи между религиозной и этнической самоидентификацией, нельзя не заметить, как эта связь абсолютизируется, в сущности – агрессивно навязывается людям.)
Применительно к исламу, эта связь автоматически приводит русского националиста к тому, что подозрения в адрес мусульман подогревают подозрения в адрес тех или иных этнических групп, исповедующих в большинстве своем ислам, и наоборот, подозрения в адрес отдельных таких групп переносятся на мусульман в целом.
"…пришельцы не могут жить в мире с хозяевами, не могут жить не осуществляя экспансию во всех сферах жизни (а эта экспансия есть следствие мусульманского мировоззрения)…" (15).
В сознании радикального националиста маятник подозрений раскачивается до представления о неизбежности силового противодействия "исламской угрозе", в первую очередь – внутренней.
"Впервые в истории России демографический взрыв сделал мусульман сильнее Москвы. Впервые России почти не на что надеяться внутри своего этнического целого. Ибо слишком далеко зашел процесс разложения русского национального общества и слишком молоды и агрессивны мусульмане… Вот уж навоюемся!" (16).
И все же агрессивность исламистов или мусульман в целом по отношению к России нуждается в некотором обосновании: ведь традиционно объектом их агрессии считались только Израиль и Запад. Одно объяснение очевидно – война в Чечне, но такое объяснение предполагает признание собственной вины (17), а на это идти не хочется. Вина, правда, может быть превращена так, чтобы не задевать действительно чувствительных струн.
Мистический вариант собственной вины православных заключается в том, что ислам, будучи "религией частичной истины", деградирует по мере того, как деградирует в религиозном смысле мир христианства как "религии полной истины", и соответственно,
"если Крест снова займет подобающее ему место в нашем государстве и в обществе, в каждой семье и в каждой душе, то ни нам, ни нашим мусульманским соотечественникам и соседям, решительно нечего бояться" (18).
Подразумевается, что на Западе Крест уже не может занять "подобающего ему места". Отсюда – другой, более политизированный вариант вины России :
"Какой же реакции от мусульман мы хотим теперь, если почти полностью повернулись на Запад и угодливо смотрим в рот американским интересам?" (19).
Такое объяснение является уже совершенно достаточным для националиста. И все же естественнее переложить вину на основного врага. Что и делается сплошь и рядом. Например:
"Темные силы, а конкретнее последователи талмудического иудаизма, пытаются столкнуть между собой православие и ислам... Но истинные мусульмане никогда не поднимут оружие против православного. Поэтому в своих целях талмудисты используют не ислам, а его переработку. Ваххабизм – это течение, приспособившее ислам для своих агрессивных целей" (20).
В таком объяснении исламизм служит лишь инструментом "мировой закулисы". Но он может рассматриваться и как равноправный компонент в воинстве наступающего на Россию Антихриста. Вот как это излагает Владимир Семенко, один из идеологов Союза православных граждан:
"Союз неолибералов и суррогатных исламистов (то есть постмодернистов и "архаистов" [к последним Семенко относит ваххабитов, талибов и т.д. – А.В.], в действительности управляемых все теми же постмодернистами), несомненно, будет направлен (и уже направлен) против религии истинного Богочеловечества, то есть против святого Православия, основной носительницей которого является великая восточно-христианская цивилизация и, прежде всего, Россия.
Теперь вопрос стоит практически о том же: примет Россия усиленно навязываемые ей неолиберальные стандарты, отказавшись от своей православно-имперской самоидентификации, и тогда радикальный ислам, в котором, в отличие от либерального Запада, Бог все-таки пока есть, как нож в масло, войдет в тело Евразии, или же вернется к своей миссии "удерживающего". Приближающаяся (и уже во многом наступившая) эпоха для России и для всего мира будет, несомненно, эпохой вселенской катастрофы.
…в суррогатном исламе западные технологии весьма "органично" соединяются с восточной пассионарностью, и вся эта сила, прямо поддерживаемая Западом (Афганистан, Косово, Босния, далее везде) под предлогом якобы ведущейся борьбы за традицию, становится в действительности прямым орудием войны с Традицией, разрушения традиционных культур (в том числе и исламской), то есть буквального перехода в Ничто. Ислам здесь, однако, стал благоприятной почвой в силу того, что в нем изначально отсутствует принцип Богочеловечества. Все это вместе есть, разумеется, не что иное, как материализованный сатанизм, прямая власть тьмы" (21).
Эта обширная цитата, на наш взгляд, емко резюмирует доминирующее среди радикальных православных националистов восприятие ислама. И отметим, опубликовано это было за четыре месяца до 11 сентября.
Что же изменилось после 11 сентября? Во-первых, националисты увидели, что главным объектом исламистской агрессии по-прежнему является Запад. Во-вторых, последовавшая дискуссия об ответных мерах Запада снова актуализировала тему "конфликта цивилизаций" (в смысле банализированной концепции Сэмюэля Хантингтона), и нужно было срочно определить место России в этом конфликте.
Следует еще учесть, что среди националистов существует не оформленное, но почти всеобщее согласие в том, что теракт 11 сентября был инспирирован "мировой закулисой". Не зря столь широко распространилась байка о четырех тысячах евреев, дружно отсутствовавших в башнях-близнецах в день теракта (22). Таким образом, для националиста, тем более – православного, на схему Запад versus мир ислама накладывается представление о срежиссированности этой схемы. Православный националист оказывается в очень сложной ситуации выбора.
Публицист Михаил Назаров рассматривает ислам как часть некой третьей силы между православной Россией и апостасийным Западом.
"Третью силу я называю нехристианской, т.е. она не знала истины Христа, но и не предавала ее. Это слепая стихия, которой две другие силы могли бы пользоваться в своих интересах в борьбе друг с другом…"
Позицию России Назаров считает слабой, поэтому делает вывод:
"…интересы нашего государства – особенно в нынешнее трудное время, когда в связи с Чечней пытаются настроить против нас исламский мир, – требуют строгого нейтралитета в исламо-западном конфликте. Повторяю, конфликт этот возник из-за Израиля, и пусть они разбираются сами" (23).
Идеологически более цельную конспирологическую концепцию развивает Андрей Москвин, автор "Русского вестника" (24). Он последовательно увязывает США, Израиль и Антихриста. Соответственно, по версии Москвина, 11 сентября было нужно, чтобы спровоцировать максимально широкомасштабную войну на Ближнем Востоке, в ходе которой ракеты Ирака якобы случайно разрушат Купол над Камнем и мечеть Аль-Акса, нанесут огромный ущерб Израилю. Тогда Израиль снова предстанет в глазах общественности в качестве жертвы и при этом сможет наконец беспрепятственно построить Третий храм (для которого якобы готово уже и убранство), и в том храме воссядет Антихрист.
Москвин не призывает к нейтралитету, и в нарисованной им перспективе это естественно. Он призывает поставлять российские противоракетные комплексы в Ирак, то есть фактически участвовать в войне на стороне "мира ислама". Но, заметим, даже он не отрицает необходимости противостоять исламскому фундаментализму.
Анатолий Степанов, политический обозреватель сайта "Русская линия", принципиально согласный с Москвиным в апокалиптическом видении современной политики, тем не менее, как и Назаров, настаивает на нейтралитете России, на жестком дистанцировании от мира ислама. Причем мотивировка Степанова отсылает не только к внешнеполитическим, но и к идеологическим и внутриполитическим реалиям:
"…когда профессор аль-Джанаби предложил добавить в идейный багаж российского антиглобализма идею о необходимости синтеза русской и исламской традиции, эклектика переросла в режущую слух какофонию. Причем, мусульманский профессор призывал убирать с дороги все то, что мешает русско-исламскому единству. Недавно мы уже слышали подобные идеи, когда татарские деятели призывали власть отменить празднование юбилея Куликовской битвы, как праздника, задевающего их национальную гордость… Только встает законный вопрос: нужна ли русскому народу такая борьба с американским глобализмом? Конечно, незавидна роль России, "таскающей каштаны из огня" для США, но еще хуже будет наша участь, если мы станем таскать каштаны для Китая или исламского мира. Вступать в альянс с противниками США имеет смысл только тогда, когда условия будет диктовать Россия" (25).
Упоминание эпизода с Куликовской битвой не случайно: все чаще и чаще православные националисты выступают против "экспансии" внутреннего, российского ислама. Поводов хватает: попытки мусульман Сергиева Посада получить разрешение на строительстве мечети в пределах видимости от Троице-Сергиевой Лавры и планы открытия Исламского университета в Москве, дискриминационная практика властей Татарстана по отношению к православным и совершенно вымышленная угроза исламизации этнических русских, якобы исходящая от окружения Сергея Кириенко (так называемый проект "Русский ислам"), и т.д. (26)
Такие события пока почти не осмысляются в контексте глобальных проблем, но это – не более чем временная задержка. Во всяком случае, интерпретируются внутриполитические проблемы в том же ключе, что и внешнеполитические. Союз православных граждан полагает, что
"Доводы сторонников "единого исламского образования" за госсчет, что оно необходимо в противовес исламскому экстремизму, неубедительны и провокационны. Удовлетворение аппетитов меньшинства за счет большинства не ведет к миру, оно только разжигает аппетиты.
…тезис о том, что нужно максимально удовлетворять все требования радикального ислама, а то "они что-нибудь взорвут", [продиктован] логикой "непрерывного Хасавюрта"" (27).
Хасавюртские соглашения рассматриваются националистами, да и не только ими, как капитуляция России перед силовым давлением. Но как бы ни относиться к Хасавюрту, сравнение с ним образовательной программы означает восприятие ислама фактически как военного противника. Вот это, пожалуй, действительно характеризует изменения, косвенно вызванные 11 сентября.
А на страницах "Радонежа" прозвучало уже и отрицание неприкосновенной дотоле позиции Патриархии – отказа от прозелитизма среди мусульман. Обосновывается это просто: раз ислам в самых основах своих – религия агрессивная (о чем "Радонеж" пишет не первый год; см. выше), то любое улучшение исламского образования лишь приведет к росту агрессивности российских мусульман. Так что единственное правильное средство вывести их из тьмы невежества – православная миссия.
Итак, мы видим, что основные сегодняшние концепции еврейства и ислама как врагов сложились в русском православном национализме до 11 сентября. Катализаторами послужили последняя интифада и вторая чеченская война. Более того, уже активно разрабатывается концепция, призванная включить ислам в общую "конструкцию врага" во главе которой стоит Антихрист. Кстати, своего рода "мостиком" между Западом и евреями, с одной стороны, и миром ислама, с другой, выступает в этом смысле угроза пантюркизма, поскольку мусульманская Турция политически принадлежит Западу (28).
11 сентября застало православных националистов в разгар этих концептуальных исканий. Соответственно, не обнаружилось единства в вопросе о том, должна ли Россия выступить в предполагаемом "конфликте цивилизаций" союзником мира ислама. Но доминирует все-таки точка зрения сторонников нейтралитета. Возможно, это связано и с тем, что во внутренней политике удельный вес ислама в "обобщенном Враге" русских националистов все время возрастает (так что массовый захват заложников в Москве в конце октября 2002 г. стал лишь одним из аргументов и не изменил картину по существу).
Можно ли ожидать, что концептуальные поиски дойдут до того, чтобы перевернуть иерархию врагов и поставить в ней ислам выше еврейства? Честно говоря, для этого не видно достаточных оснований. Да и признаков такой перемены тоже пока не наблюдается. Так что скорее следует ожидать оформления общепринятой иерархии врагов в духе приведенной выше цитаты Владимира Семенко.
Мы бы суммировали эту иерархию так. Если Россия ближе всех к Богу, то либеральный Запад (руководимый еврейством, это подразумевается) – ближе всех к Антихристу, в либералах уже нет Бога, они – практически чистое Зло. Либералы-постмодернисты разлагают все остальные культурные и религиозные группы и натравливают их друг на друга. В частности, ваххабитов используют для разложения исламской Традиции. Но главное – всех, кого возможно, натравливают на Православную Русь, и в данный исторический период главное орудие либералов – исламизм.
Конечно, трудно прогнозировать идеологическое развитие столь пестрой среды, как радикальные православные националисты, но, скорее всего, описанная картина скоро станет среди них общепринятой.
Сноски:
(1) Статья "Радикальный православный антиглобализм" скоро будет опубликована в сборнике "Социальное согласие и толерантность в современном мире". Выпуск 3 "О правом экстремизме на современном этапе". Под. ред. Дадиани Л.Я. М., Институт социологии РАН. Текст ее сейчас можно скачать на странице автора.
(2) Свящ. Святослав Невзоров. Мы не из колеблющихся на погибель… // Русь Православная. 1999. № 11 (29).
(3) Аналитическое товарищество "Русского Дома". Ватикан и иудеи // Русский дом № 8, 2000.
(4) Н.С. Ломакин, Союз православных братств, г. Днепропетровск. С чего начинается Родина? // Русский вестник. 2001. № 31-33.
(5) А.Р. Штильмарк. Нанесут ли Русской Армии удар в спину? // Черная сотня. 2001. №75-76.
(6) Кто инициатор международного терроризма? // Русский вестник. 19.11.2001.
(7) Выступление митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия на конференции "Христианство и ислам. Век XXI" // Сообщение ОВЦС. 2002. 13 сентября [текст].
(8) Католическая экспансия в православной России. Интервью Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II обозрению "Радонеж" // Радонеж. 1999. №19-20.
(9) См. также комментарий веб-сайта Credo: Существует ли "исламский терроризм"? // Credo. 2002. 20 ноября.
(10) Роман Вершилло. Дикие идеи // Общественный Комитет "За нравственное возрождение Отечества". Цит. по: Служба новостей Русского неба. 2002. 5 ноября.
(11) Митрополит Кирилл: "Россия – православная, а не "многоконфессиональная" страна" // Радонеж. 2002. № 8.
(12) Обращение к русскому народу // Русь державная. 1999. № 8 (63).
(13) Владимир Василик. Истоки агрессивности // Радонеж. 1999. №21-22.
(14) Нужен ли Русской Православной Церкви Поместный Собор? // Русь Православная. 2002. № 4.
(15) В. Николаев. Московский "джихад" и его последствия // Первый и последний. 2002. № 4.
(16) Они придут с юга под зеленым знаменем ислама: статистика неумолимо свидетельствует: русские вымирают, а их место занимают мусульмане // Сербский крест. 1999. № 17.
(17) Единой и неделимой России – быть! Доклад сопредседателя Российского Общенародного Движения А.В. Баженова на третьем съезде РОД // Русский вестник. 1997. № 18-19. Спецвыпуск.
(18) Полумесяц и крест // Правда.Ру. 2002. 21 августа. Цит. по: Портал Credo [текст]
(19) Большое видится на расстоянии // Русь Державная. 1996. № 19-21 (32).
(20) Александр Солуянов: Нам нужно единение // Русский вестник. 1999. № 42-43.
(21) Владимир Семенко. Метафизика апостасии: О духовно-метафизических истоках кризиса современной цивилизации. // Вестник Русской линии. 2001. № 8 (5 мая).
(22) Похоже, первое сообщение об этом на русском языке: Эдуард Володин. Иудино время – 3 // Русское Воскресение. 2001 [текст].
(23) Михаил Назаров. Новый этап установления нового мирового порядка // Радонеж. 2001. № 15-16.
(24) Андрей Москвин. Теракты в Америке: кому это надо? // Русский вестник. 2002. 25 октября.
(25) Анатолий Степанов. Антиглобалистский коктейль: К итогам научно-практической конференции "Глобализм и Россия" // Русская линия. 2001. 10 декабря [текст].
(26) Все это обстоятельно изложено в заявлениях Союза православных граждан. См., например: Прекратить преследование православия в Татарстане и пропаганду исламского прозелитизма в России за государственный счет! // Русская линия. 2002. 20 сентября [текст]; Союз православных граждан против строительства мечети в Сергиеве Посаде // Newsru. 2002. 18 октября [текст]; Заявление СПГ: "Публикации в "Известиях" и "Независимой газете" против СПГ поражают своей некомпетентностью" // Сайт "Радонеж". 2002. 23 октября (http://www.radrad.ru/new/news/news_text.asp?newsID=4002).
(27) Антицерковное лобби против основ православной культуры, против европейских христианских ценностей. Комментарий пресс-службы Союза православных граждан // Сайт "Радонеж". 2002. 15 ноября (http://www.radrad.ru/new/news/news_text.asp?newsID=4129).
(28) Тема пантюркистской угрозы заслуживает отдельного рассмотрения. Но из-за ограниченности места приведем только пару ссылок: Наталия Нарочницкая. Россия и Запад в новых геополитических реальностях // Православие.Ру. 1999 [текст]); Она же. Европа, Азия, Ближний Восток – кто следующий? // Православие.Ру. 2002. 22 февраля [текст].
Доклад, прочитанный на семинаре в Университете Сассекс в январе 2003 г.
Об авторе: Александр Верховский – директор СОВА-Центра
Информационно-аналитический центр "Сова"
|
