Евгения Власова Сходила я на "Остров" (Взгляд православного человека) Источник: Ежедневный Журнал С тех пор, как фильм вышел на экраны, я не слышала ни одного критического отзыва. Хвалят поголовно все – и христиане, и люди, далекие от Церкви. Внемля стройному хору одобрений, трудно было не поддаться волне массового восторга. Я шла на "Остров", почти уверенная в том, что пополню ряды его горячих почитателей. Просто не верилось неужели у нас наконец-то появилось по-настоящему хорошее православное кино? Увы, чуда не произошло. Закон непоколебим: фильмы, делающие огромные сборы и вызывающие зрительский ажиотаж, не могут быть глубокими. Знаю, что не встречу понимания, но не могу не сказать: "Остров" слабый, лубочный фильм о христианстве, снятый человеком, ничего о нем не знающим.
"Не вижу сейчас в нашем времени ничего остро характерного... Начались регулярные будни. Мы просто живем. И это, наверное, хорошо. Потому что можно заниматься собой, не гоняться за деньгами, за успехом. Можно перестать бояться за будущее, не рисковать поминутно быть раздавленным ситуацией, жить, не чувствуя себя ни жертвой, ни палачом", это слова Павла Лунгина, сказанные им в одном из многочисленных интервью. Лично мне с этим трудно согласиться. И время наше, как мне кажется, имеет свои характерные приметы, и у современного человека вроде бы нет оснований расслабляться и не бояться за будущее. По крайней мере, среднестатистический российский гражданин не испытывает особой уверенности в завтрашнем дне, не говоря уже о чувстве защищенности. У парижского режиссера другие ощущения. Возможно, в этом и кроется корень наших с ним несогласий. У нас разная жизнь, разная Россия, разное представление о вере.
На мой, чисто субъективный, взгляд, в фильме "Остров" очень много православия и очень мало Бога. Есть некий старец Анатолий (Петр Мамонов), личность экстравагантная и непредсказуемая, грешник в прошлом и святой чудотворец в настоящем. Он-то и является не только центральной фигурой сюжета, но и главным объектом интереса авторов фильма. "Самая большая загадка – это человек... Приближение к ее разгадке и есть, на мой взгляд, искусство", говорит Лунгин. Однако "разгадывать" личность можно по-разному, присматриваясь к ней с самых разных сторон и помещая в самые разные ситуации. И уж если браться за тему личности в христианстве, то неплохо было бы поближе познакомиться с самим христианством, включить в сюжет и сам предмет христианской веры. Для создателей фильма таким предметом веры, похоже, стал сам старец.
Все люди, прибывающие к нему с большой земли, по сути однотипны: сначала обращаются за помощью, веря в чудотворного старца, а потом не хотят следовать его пророческим указаниям. Стоит старцу посягнуть на их привычный жизненный уклад, как они готовы бежать, отказавшись от предложенной благодати. Слаба их вера, ох слаба! – обличает фильм. Как будто верно. Действительно, ни один христианин не может быть до конца уверен в своей готовности отречься от всего, что дорого, и подобно апостолам последовать за Христом. Именно за Христом! Фильм же ставит знак равенства между Богом и неким старцем, монахом, всего лишь человеком, пусть и мистически одаренным, преподносит последнего как истину в конечной инстанции. Этакий культ старчества, очень, кстати, распространенный у православных соотечественников. "Остров" отражает стремление современного человека найти не Христа, а старца", сказал один православный священник. Чуть ли не каждый кадр фильма – подтверждение этому.
Бог в фильме задвинут на самый дальний план. Даром что отец Анатолий бесконечно цитирует Священное писание. Церковно-славянские тексты тяжелы на слух и малопонятны неподготовленному зрителю. С экрана они воспринимаются скорее как нечленораздельный шаманский наговор. Лунгин человек "верующий, но нецерковный", как он сам о себе говорит, смакует их звучание, как иностранец матрешку. Мне же такая игра с формой вне содержания кажется довольно неуместной. Когда же Мамонов, стоя перед камерой крупным планом, читает от начала до конца молитву о болящем, это, на мой взгляд, выглядит просто кощунственно есть глубоко личные вещи, никак не пригодные для выставления на всеобщее обозрение. Но Лунгину кажется, что все пригодно для разглядывания и превращения в лозунг. Однако даже многих православных зрителей не покоробило, когда их буквально заставили смотреть в лицо "старцу" в момент молитвы, за которой тут же чем не фокус в цирке последовало исцеление. Таких тем, как святость, юродство, по-моему, если и можно касаться, то очень осторожно и тактично, с большим уважением и трепетом. Так же, кстати, как и темы беснования, слишком неоднозначной и мистически загадочной, чтобы демонстрировать ее с экрана в виде чудовищных кривляний.
По признанию самого режиссера, никто из служителей культа создателей фильма не консультировал. Иногда обращались к священнику с частными вопросами – не более того. Неудивительно, что более подробных консультаций Лунгину не потребовалось: он снимал фильм не о православии, как оно есть, а о православии, как он себе его представляет. Такое вот чудотворно-лубочное православие, наверное, как раз во вкусе иностранцев, судящих о русском народном искусстве по телевизионным пляскам девушек в кокошниках. Дюжев-монах, несущий на спине огромный голгофский крест, сгибающийся и спотыкающийся под его тяжестью на фоне северного неба типичный "кокошник", кадр, банальный до безвкусицы. И зачем потребовалось водружать столь пафосный крест размером с памятник на могиле смиренного старца? В действительности монахов хоронят иначе.
| (Фото: ostrov-film.ru)
Наконец, никто из восторженных критиков не заметил явного плагиата: конфликт о. Анатолия с о. Иовом (тот самый Дюжев) точная копия конфликта Андрея Рублева с монахом Кириллом. Та же тема зависти и гордыни, озвученная почти теми же словами.
В общем, как мне кажется, картина получилась весьма поверхностной. Копирование формы без погружения в смысл не может передать глубины веры. И не передало. Образ истинного старца так же далек от нарисованного в фильме, как образ настоящего мушкетера от Д"Артаньяна в исполнении Боярского.
И все-таки... Хорошо, что этот фильм вышел. Хорошо, что он потряс умы миллионной аудитории. Что современный массовый зритель готов ходить не только на "Волкодава" и "Ночной дозор", что он способен воспринимать с экрана серьезные темы и живо на них реагировать. Хорошо, в конце концов, что фильм дал нам возможность увидеть замечательную игру Петра Мамонова, своей серьезностью и глубиной сильно диссонирующую с общим уровнем ленты. Свое отношение к религиозному искусству Мамонов определяет так: "Вот читаю у митрополита Антония Сурожского: "В момент, когда художник старается сделать из своего дела, мастерства иллюстрацию своей веры, это большей частью становится халтурой". Пример иеромонаха Романа, Жанны Бичевской и прочих только отвращает от христианства. У людей нормальных, которые имеют вкус и ум, просто не может быть другой реакции. Как же быть? Снова митрополит Антоний: "Если художник пропитан своей верой, ему не нужно сличать с ней свое вдохновение, потому что они не только переплетены – они составляют одно". То есть делай, что хочешь: веруй, молись, грехи свои истребляй, но твори, как тебе сердце велит! Насколько ты вырос духовно, настолько ты и выдашь. А если изберешь тему "Милый Боженька, слава Тебе", а сам – гнилой, это двусторонний грех: ты и людей путаешь, и сам врешь".
Парадоксально, что именно Мамонов, столь высоко ценящий искренность в вере и искусстве, оказался участником фильма, не превосходящего уровень "иллюстрации веры". Кажется, он единственный, кто переживает происходящее в фильме изнутри, единственный, кто реально и всерьез задается духовными вопросами. Думаю, что своим успехом "Остров" во многом обязан именно убедительной и искренней игре Мамонова.
Перед человеком, далеким от религии, фильм действительно может поставить серьезные вопросы: о предательстве и покаянии, о том, как сложно простить себя, и о Божьем милосердии. Я рада за тех, для кого эти темы прозвучали с экрана как откровение. Восприятие христианства неверующим человеком и правда, наверное, сродни восприятию иностранца – оба смотрят со стороны. Здесь взгляд Лунгина удивительным образом совпал со взглядом среднестатистического российского зрителя. Удивительнее другое – стройный хор восторженных отзывов со всех сторон неожиданно обнаружил, что и люди, считающие себя православными и церковными, находятся примерно на том же уровне христианского сознания и православной культуры.
|