Rambler's Top100

RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_4616.html


29 мая 2003

Александр Кырлежев

Юбилей РСХД (1923–1998)

Источник: Газета "Русская мысль", 1998,
№№ 4206 (22 – 28 января), 4207 (29 января – 4 февраля)

Для Русского студенческого христианского движения за рубежом (РСХД) 1998 год – юбилейный: 75 лет назад, в октябре 1923 года, в местечке Пшеров близ Праги состоялся его учредительный съезд, который положил начало действительному движению среди русской эмигрантской молодежи, для которой Церковь оказалась источником вдохновения и жизненного смысла.

РСХД существует по сей день, хотя наиболее активным и "действенным" оно было в конце 1920-х – начале 1930-х и в 1950-60-е годы. Уже сама "живучесть" Движения невольно привлекает внимание к этому явлению, которое и по существу было весьма значимым в общем контексте жизни русского зарубежья XX века. А для полуподпольных христиан позднесоветской эпохи достаточно одного названия "Вестник РСХД", чтобы вызвать массу ассоциаций самого разного свойства – не только собственно религиозных, но и политических, литературных, общекультурных. Однако начиналось все совсем в иную эпоху – в особых обстоятельствах пореволюционного "великого русского исхода".

"РСХД за рубежом имеет своей основной целью объединение верующей молодежи для служения Православной Церкви и привлечение к вере во Христа равнодушных к вере и неверующих. Оно стремится помочь своим членам выработать христианское мировоззрение и ставит своей задачей подготовить защитников Церкви и веры, способных вести борьбу с современным атеизмом и материализмом".

Так были сформулированы цели Движения на его V общем съезде в 1927 году. А в уставе 1959 года в частности говорится:

"РСХД утверждает свою неразрывную связь с Россией. Наша принадлежность к русскому народу и к русской православной Церкви налагает на нас духовные обязательства, независимо от того, мыслим ли мы себя временными изгнанниками-эмигрантами или решили связать свою жизнь с другой страной. Подлинная русская культура неотделима от Православия: поэтому в хранении и продолжении ее мы видим наш долг. Мы видим наш долг также в свидетельстве перед миром о подлинном лике России, в напоминании о страданиях русского народа".

(Обе эти формулировки воспроизводятся на обложке журнала Движения как отражающие его цель и смысл.)

Итак, церковная миссия и неразрывная связь с Россией и русской культурой. Именно таковы были "экзистенциальные ориентиры" тех русских изгнанников, которые, оказавшись за пределами Родины, объединились в некое организованное целое. Характерно, что задачей их стало не "выживание" в чужих и для многих чуждых краях, но положительная деятельность – не только сохранение своей культуры, но и ее продолжение, творческое развитие. Но культуру эту они мыслили именно как православную, то есть в первую очередь религиозную и только потом – русскую, постоянно противостоя попыткам поставить национальное выше церковного, то есть Христова.

Последнее выглядит достаточно странным, если учитывать два обстоятельства.

С одной стороны, пореволюционная эмиграция из России была по преимуществу именно русской национальной эмиграцией, причиной которой стало установление в России интернационалистского коммунистического режима. Для многих эмигрантов на чужбине символом утраченной России стала именно Православная Церковь – как своего рода вневременное и внепространственное измерение того "жизненного мира", который ушел в небытие.

Но, с другой стороны, РСХД как конкретная организация генетически восходит совсем не к дореволюционному русскому православию, а к тому, что на нынешнем языке можно назвать "инославной экспансией в православном русском обществе". Формально его истоком была проповедническая деятельность протестантов – сначала в России, а затем среди русской эмигрантской молодежи в 20-е годы.

В 1923 году Движение получило название "Объединение русских студенческих христианских кружков", представители которых и собрались на свой эмигрантский первый съезд. Но повторим, что первые "студенческие христианские кружки" образовались еще в начале века в российских университетских городах и были инициированы протестантами. Их "отцом-основателем" был генеральный секретарь ИМКА (ассоциации христианской молодежи) американец Джон Мотт, в 1909 году совершивший поездку в Россию, где он читал лекции на тему "Может ли образованный человек в наше время верить в Божество Иисуса Христа?". В качестве переводчика его сопровождал барон Павел Николаевич Николаи, лютеранин, организовавший в 1903 году в Петербурге первый студенческий кружок евангелического направления. В 1913 году оформилось интерконфессиональное Российское студенческое христианское движение, объединившее более 500 членов и вошедшее в состав Всемирной студенческой христианской федерации (ВСХФ).

Православная Церковь тогда с опаской смотрела на эту миссионерскую активность инославных, однако сама практически не вела никакой религиозной работы со студенческой молодежью. Именно поэтому в дореволюционной России деятельность тогдашнего РСХД имела характер общехристианской, "библейской" проповеди протестантского типа.

В условиях эмиграции для многих приход в Церковь был не столько возвратом, сколько подлинным обращением, открытием неведомого ранее христианства. Людей, переживших распад целого мира, такого родного и привычного, не могла удовлетворить чисто ритуальная религиозность. Это касалось прежде всего учащейся молодежи, которую затронули религиозные поиски, но которая в то же время всеми средствами старалась получить или же продолжить образование и вообще была более открыта к новому эмигрантскому опыту по сравнению с людьми старшего поколения, по большей части жившими прошлым. Однако зарубежная церковная жизнь практически ограничивалась совершением богослужений. Поэтому русские студенты, которых волновали религиозные вопросы, стали самостоятельно создавать кружки для изучения христианства и обсуждения возникавших при этом проблем. Такие кружки почти одновременно – в 1921-1922 годах – возникли в главных университетских центрах русской эмиграции: Белграде, Праге, Софии и Париже. Они объединяли разных людей: кто-то уже осознал себя членом Православной Церкви, другие проявляли интерес и влечение к "вообще христианству", третьи находились в поисках или просто приходили послушать, о чем говорят и спорят их товарищи.

Нужно принять во внимание и то, что дискуссионные кружки – традиционная форма неформального объединения русского студенчества; именно в таких кружках в дореволюционный период горячо обсуждались "проклятые вопросы" и "мировые проблемы", но тогда речь шла о так называемом освободительном движении и социальной революции. Теперь же, когда эта революция обернулась общенациональной катастрофой, в среде выброшенных ею за пределы России изгнанников эти вопросы возникли снова, но совсем в ином ракурсе: нужно было понять историософский и духовный смысл происходящего. Так в студенческой среде стала актуальной религиозная тема, которая не исчерпывалась проблемой личной религиозности. Сохранились внешние формы, но радикально изменилось их содержание.

Повороту в умонастроении части эмигрантской молодежи способствовал еще и опыт начала века, когда часть революционно настроенной интеллигенции обратилась к христианству и Церкви, отказавшись от старых идеалов – материализма, марксизма и атеизма. Лидеры религиозно-философского движения начала века – известные мыслители и писатели (в большинстве своем высланные из Советской России в 1922 году на так называемом "философском пароходе"), – оказавшись в Европе, предприняли попытки объединения интеллектуальных сил. 22 ноября 1922 года в Берлине была торжественно открыта Религиозно-философская академия – в присутствии правящего православного иерарха митрополита Евлогия и представителей русской общественности.

Это событие стало возможным опять-таки благодаря американской ИМКА в Европе, ее сотрудникам П. Андерсону, Г. Кульману, Ф. Пьянову. Академия, профессорами которой были Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, С. Франк, Л. Карсавин, И. Ильин, стала своего рода открытым лекторием, а ее целью – распространение идей русской религиозной мысли.

Параллельно в то же самое время в Пекине состоялся съезд ВХСФ (апрель 1922 года), в работе которого участвовала и группа русских; среди них были активисты старого Российского СХД. Так, А. И. Никитин (известный в будущем деятель РСХД) приехал на съезд уже из Болгарии в качестве представителя возникших там студенческих кружков. На съезде русские образовали своего рода фракцию и поставили вопрос о необходимости особо поддержать русскую эмигрантскую молодежь. И снова решающую роль сыграл д-р Джон Мотт: благодаря его непосредственному участию был образован специальный комитет по организации религиозной работы с русской молодежью, в состав которого вошли как западные представители (Р. Рауз от ВСХФ и Р. Холлингер от ИМКА), так и старые русские "движенцы" (А. Никитин и Л. Липеровский). Последний вскоре был направлен в Европу уже как постоянный сотрудник тамошней русской секции ИМКА.

В том же году состоялся съезд русских кружков, организованный Липеровским и руководительницей пражского христианского кружка М. Л. Бреше. Он прошел пока еще вполне в "протестантском" духе интерконфессионализма и "книжного" изучения христианства, который был присущ студенческим кружкам, сохранявшим преемственность старому Российскому СХД. Однако целенаправленная религиозная работа с эмигрантской молодежью, финансируемая ИМКА и проводимая русскими, уже началась.

Следует отметить, что в то же время помимо интерконфессиональных студенческих кружков появились кружки и другого типа, где религиозные поиски понимались как постепенное движение к православию, как воцерковление. Таким был Белградский кружок, куда входили, в частности, русские студенты местного православного богословского факультета. По свидетельству Н. Зернова, это были "православные энтузиасты, которые в то же время с крайним подозрением относились к христианскому Западу: по их мнению, Запад был не только одурачен ленинистской пропагандой, но и разлагался под действием ересей – католичества и протестантства".

В 1922 году кружок посетил во время поездки по Балканам секретарь американской ИМКА Ральф Холлингер. Результат этой встречи оказался неожиданным: "Холлингер, который предполагал встретить весьма незрелых христиан, не знающих Библии, был поражен ревностью и уровнем богословского понимания русских; они же, в свою очередь, были побеждены искренностью его евангельской веры".

Уже через год два представителя Белградского кружка при содействии Холлингера отправились в Англию, чтобы принять участие в местной конференции Британского СХД. Так начиналось то, что на современном языке можно назвать "экуменическими контактами" между русскими православными эмигрантами и западными христианами, в среде которых первым теперь было суждено жить и действовать.

Учредительному съезду РСХД в Пшерове предшествовали несколько молодежных христианских конференций – как международных, так и собственно русских, – на которых встречались представители студенческих кружков из разных мест русского рассеяния. Во всех этих конференциях уже в качестве докладчиков принимали участие известные русские религиозные мыслители и лекторы (те самые высланные "профессоры"). Но помимо них среди наставников молодежи стали появляться и священники. Так, на съезде в Штернберге (Чехословакия) в июле 1923 года были о. Сергий Булгаков и о. Сергий Четвериков.

Появление этих имен в связи с предысторией РСХД более чем знаменательно. Два этих священника не только представляли "левитский" аспект Церкви, то есть ее литургическое и сакраментальное измерение, но и символизировали два типа священнослужителей, активно содействовавших становлению и развитию РСХД за рубежом.

Отец С. Четвериков – "профессиональный" священник, прошедший традиционный путь церковного служения еще в старой России: выпускник духовной академии, законоучитель; в первые годы эмиграции – приходской пастырь.

Отец С. Булгаков – "профессиональный" интеллигент, прошедший путь от юношеского атеизма до марксизма и профессуры по кафедре политэкономии; даже несмотря на "поворот" к Церкви и участие во Всероссийском Поместном Соборе (1917-1918), он решился принять священство только в 1918 году – после падения самодержавия, так как до этого Церковь слишком очевидно отождествлялась для него со старой и косной государственной системой (по его собственному признанию).

Оба этих человека в эмиграции стали духовными лидерами РСХД, и каждый служил Движению свойственным ему даром: один – как духовник, наставник в духовной жизни; другой – как богослов и идейный вдохновитель.

Таким образом, в возникновении РСХД, каким мы его знаем сегодня, участвовало несколько "сил":

  • студенты (и шире – молодежь), объединявшиеся в кружки разного характера и постепенно устанавливавшие связи между собой;

  • западные христиане-протестанты, сотрудники международных интерконфессиональных организаций, посвятившие себя миссионерскому и каритативному христианскому служению и поставившие перед собой задачу всемерно содействовать русским пореволюционным беженцам в сохранении и приумножении ими своей духовной культуры. (ИМКА была одной из крупных организаций, оказывавших существенную помощь русским военнопленным и беженцам; она заботилась как о материальной поддержке нуждающихся, так и о том, чтобы содействовать образованию русской молодежи и сохранению эмигрантами русского культурного наследия: организовывала очное и заочное обучение, издавала учебники и другую литературу, в частности религиозную, а также поддерживала религиозную жизни эмигрантов);

  • оказавшиеся в эмиграции "профессоры" – философы, богословы и религиозные писатели, представлявшие старшее поколение наставников и носителей дореволюционной культуры;

  • священнослужители, не только готовые, но и считавшие своим пастырским долгом активно участвовать в духовном воспитании эмигрантской молодежи, всячески поддерживать ее религиозные искания.

Такова предыстория Пшеровского съезда, который состоялся в охотничьем замке, ранее принадлежавшем Габсбургам. Организационно и финансово проведение съезда обеспечили ИМКА и ВСХФ при непосредственном участии своих русских сотрудников. На съезд были приглашены делегаты и активисты студенческих кружков (всего более 30 человек), представлявшие все центры русского рассеяния: Париж, Прагу, Брно, Пшибрам, Берлин, Лилль, Загреб, Тарту, Кишинев, Софию, Белград.

В качестве докладчиков и организаторов-вдохновителей в съезде приняли участие представители старшего поколения: о. Сергий Булгаков, Н. А. Бердяев, А. В. Карташев, П. И. Новгородцев, В. В. Зеньковский, а также более молодые по возрасту Л. А. Зандер и Г. В. Флоровский. В числе иностранных гостей и наблюдателей были Руфь Рауз, Ральф Холлингер, Дональд Лаури и Густав Кульман, представлявшие ИМКА и ВСХФ.

Съезд получил официальное благословение православной иерархии: его посетил глава Православной Церкви в Чехии архиепископ Савватий, русский епископ в Праге владыка Сергий (Королев), а также епископ Вениамин (Федченков), бывший тогда викарием архиепископа Савватия в Прикарпатской Руси.

"Первый Пшеров" – не только формальное начало Движения; он задал тон всему его дальнейшему развитию и в то же время заложил идейные и практические основания, на которых Движение могло в будущем строить свою жизнь в постоянно изменяющихся внешних условиях.

Прежде всего, съезд определил принципиальную ориентацию РСХД на сближение с Православной Церковью. На съезде столкнулись два подхода, которые практиковались в молодежных кружках: с одной стороны, интерконфессиональный, по духу протестантский стиль, характерный для ВСХФ и кружков, которые она инициировала; с другой стороны, православный стиль, характерный для кружков, так или иначе связанных с Церковью и священнослужителями.

Бердяев, выступая на съезде, прямо заявил о недопустимости для русского христианского движения идти по пути интерконфессионализма, то есть "религиозного минимализма". Встреча русских христиан с западными должна служить выявлению глубины и богатства православной традиции, а не приводить к снижению христианского сознания до уровня поверхностного "библеизма" и общехристианских деклараций, оторванных от сложного и конкретного религиозно-культурного контекста Восточной Церкви – и Русской, в частности.

Отец Сергий Булгаков произнес вдохновенное слово, которое произвело на собравшихся очень сильное впечатление. Он задал подлинный масштаб тех задач, которые вставали перед Движением: принять ответственность за судьбы Церкви в России и за рубежом; осознать наступление новой Евхаристической эпохи; осознать вселенское измерение Восточного Православия и, как следствие, искать пути к восстановлению общения с западными христианами.

На первый взгляд, эти задачи были несоизмеримы с реальными силами нескольких десятков молодых людей, которые представляли русскую эмигрантскую молодежь, рассеянную по многим странам. Однако именно эта несоизмеримость обозначила важную черту – может быть, одну из самых ценных – нарождающегося Движения: обращенность к самому существу христианства, готовность видеть и сознавать его максимальное задание в мире (что, собственно, и отличает подлинно церковное сознание от сознания сектантского, ограниченного частными целями отдельных групп). В период почти тотального гонения на христиан в большевистской России Движение оказалось призванным не просто служить Церкви, но и способствовать самому ее воспроизводству – воспроизводству веры, верующих и неискаженного церковного сознания.

В изгнании Русская Церковь, потеряв бескрайнюю "православную территорию" и почти все свои внешние символы и материальные выражения, которые сопровождали, а порой и подменяли собой ее жизнь в России, была вынуждена искать иные пути, чтобы жить и действовать. Таких путей было два: или замкнуться, приняв форму религиозно-этнической общности, стать Церковью эмигрантов; или же принять изгнание как следствие своих собственных грехов и, одновременно, как таинственную волю Провидения, чтобы в отрыве от привычного, почто автоматического уклада жизни обострить и обогатить церковное сознание и вернуться к главному и определяющему в церковном Предании – к тому, что не зависит от времени и места и поэтому может быть реализовано в любом месте и времени. Последнее означало также и умение увидеть присутствие и действие Христа не только в канонических рамках православия, но и вовне – в "большом" христианском мире.

РСХД, прочно связавшее себя с Русской Православной Церковью, выбрало второй путь. Психологически он был менее удобным, действительно в каком-то смысле максималистским, но будущее показало правильность этого выбора: Движение сохранило жизнеспособность в течение десятилетий; оно как будто умирало, но затем снова возрождалось.

Антон Владимирович Карташев, выступая на съезде, усилил впечатление, произведенное речью о. С. Булгакова. По словам очевидца, он "развернул грандиозный, продуманный план воссоздания русской общественности и государственной жизни на основе Православия". Обращенный к слушателям призыв Карташева "нести всему миру икону Православия" был призывом к творчеству – в Церкви и вместе с Церковью.

Вопрос об уместности православной литургии на съезде, инициированном интерконфессиональными организациями, встал еще во время его подготовки. Сторонники "интерконфессионального подхода" настаивали на сохранении обычной практики такого рода конференций: в начале каждого дня проводятся так называемые biblical studies, то есть чтение из Евангелия и размышления вслух по поводу прочитанного. Православное, то есть конфессиональное, богослужение считалось при этом формой насилия над совестью тех участников, которые не принадлежат к данной конфессии. Но В. В. Зеньковский предложил организационному комитету ежедневно совершать на съезде литургию и был поддержан в этом о. С. Булгаковым. Столкновение мнений завершилось компромиссом: было решено, что литургия будет совершаться рано утром в том случае, если найдутся несколько человек, желающих принять в ней участие.

На первую же раннюю литургию собрались все участники. "Так началась и с этого времени навсегда утвердилась та особенность русского Движения, что оно является литургическим, то есть что каждое утро [во время съездов] служится литургия, в которой члены собрания находят молитвенную помощь и которая дает основной тон всему дню" (В. Зеньковский). После недельной работы съезд закончился всеобщей исповедью в субботу после всенощной и наутро воскресной литургией, за которой почти все причащались, причем многие – после долгого перерыва. Молитва в "походной", наскоро приготовленной в одном из помещений замка церкви и участие в таинстве породили особое состояние всеобщего энтузиазма, но, как вспоминал Зеньковский, "в переживании восторга и радости не было ничего психологического, а, наоборот, был действительный духовный подъем, как бы временное преображение", родственное пасхальным переживаниям. "В Пшерове исчезла тема "Мы и Церковь", и взамен ее родилось сознание, радостное и ответственное: "Мы в Церкви", мы прикоснулись к ее тайне, мы вобрали в себя эту тайну, мы обещались, мы хотим нести миру эту тайну о Церкви, это благовестие о ее силе и полноте, о ее жизни и радости".

Если вдохновляющей "литургической фигурой" на съезде был о. Сергий Булгаков, который предстоятельствовал за богослужением, то линию духовно-мистическую и аскетическую представлял владыка Вениамин (Федченков). Он пропустил первые дни съезда, но, приехав, много времени посвятил неформальным беседам с молодыми участниками, с воодушевлением рассказывая им о русских монастырях, подвижниках и духовной жизни. Карташев сказал о нем тогда: "Живое "Добротолюбие"". Зеньковский отмечал: "Это не были лекции – это было свидетельство человека, лично видевшего тех, о ком он говорил (например, об о. Иоанне Кронштадтском)". Молодежь внимательно и благодарно слушала эти свидетельства о православии, но русский духовный мир был настолько богат и, казалось, неисчерпаем, что одного энтузиазма было мало, чтобы в него войти и освоить. Требовалось время, работа, и отныне одной из задач, которые ставили перед собой члены Движения, стало то, что на их языке получило название "познавание Православия".

Итак, "воцерковление" РСХД состоялось уже в момент его рождения. Однако процесс вхождения в сакраментально-мистическую церковную атмосферу имел и свои подводные камни. Ведь всякое религиозное обращение, за которым обязательно следует определенный период неофитства, есть дело прежде всего и по преимуществу личное; человек испытывает сильное потрясение, и чем глубже переживание, тем сильнее склонность перенести центр тяжести своей жизни на внутренние процессы, а следовательно, начать, хотя бы исподволь, культивировать индивидуальную религиозность – храмовую и келейную. Православные традиции, укорененные в монашеском опыте, лишь способствуют этому. Обретенная человеком истина представляется настолько важной, судьбоносной и самоценной, что все остальные проблемы и задачи, впрямую с ней не связанные, кажутся теперь бледными и несущественными, так что ими можно и пренебречь. Эта опасность ограничиться традиционным благочестием, опасность своего рода "православного пиетизма" обозначилась уже на первых шагах Движения.

Другим важным моментом на первом Пшеровском съезде был вопрос об отношении к западным христианам и интерконфессиональным организациям. Речь шла не только о православии и, в частности, о церковности Движения, но и о том, что нужно, как сказал Карташев, нести икону, образ православия всему миру – как своим соотечественникам в изгнании, так и Западу в целом. Между тем, ярко проявившаяся на съезде конфессиональность привела в некоторое замешательство иностранцев-организаторов, то есть сотрудников ИМКА и ВСХФ. С одной стороны, они специально содействовали русской молодежи в организации ее религиозной жизни, но с другой – делали это в соответствии с определенными принципами международных христианских организаций, целью которых было скорее установление контактов и взаимное общение между представителями разных традиций, чем поощрение их замкнутости в отдельных "конфессиональных квартирах". Вместе с тем, всем было очевидно, что в русской среде обнаружилась мощная религиозная энергия, питаемая восточнохристианской традицией, и что ее необходимо поддержать – не дать ей угаснуть в трудных эмигрантских условиях.

Это недоумение разрешилось на съезде благодаря его лидерам из старшего поколения. Отец Сергий Булгаков и В. В. Зеньковский заняли позицию, которую сегодня можно назвать экуменической и которая стала в дальнейшем определяющей для отношения Движения к так называемому "инославию". Речь шла об установке на свободную встречу и диалог. Говоря о духовных задачах русской эмиграции, Бердяев писал: "Русские люди могу оставаться верными своему религиозном типу, утверждать свою веру, мужественно и открыто сознавать ее вселенское значение и из глубины своего духовного типа, из глубины своей веры приходить в общение с христианами Запада, сотрудничать с ними, устанавливать ближе братские отношения между христианами всех исповеданий".

Сотрудничество означало, что русским стоит учиться у западных христиан их опыту организационной, социальной и педагогической работы, их умению ставить дело и достигать результатов. Русские, в свою очередь, могли раскрыть перед Западом ту религиозную энергию и смысл, которые сохранил православный Восток, но в какой-то степени утратил христианский Запад. У русских христиан-эмигрантов, по свидетельству Зеньковского, было глубокое чувство мистического единства во Христе с западными христианами; вместе с тем, перед ними, особенно перед молодежью, раскрывались богатство и красота православия, его мистичность и универсальность – те его черты, которые притягивали наиболее чутких представителей христианства западного. В конечном счете, те из представителей западных организаций, кто наиболее тесно работал и общался с русскими, глубоко прониклись их культурой. Здесь прежде всего нужно назвать имена Г. Кульмана, Д. Лаури и П. Андерсона.

Съезд избрал центральный орган новоучрежденного "Объединения русских студенческих христианских кружков" – бюро из представителей всех стран, приславших своих делегатов. Председателем стал В. В. Зеньковский, секретарем – Л. Н. Липеровский. Однако формальное образование самостоятельной русской молодежной организации было только началом естественного процесса ее роста и развития, освоения различных форм работы, внутренних поисков и размежеваний.

Движение обнаружило себя в сложной ситуации: оно должно было самоопределиться по отношению к различным аспектам окружающего мира. Западная секулярная культура, эмигрантская среда в целом со всем многообразием ее политических течений, русская зарубежная Церковь (впоследствии расколовшаяся), большевистская Россия, наследие русской культуры, отечественная религиозно-философская традиция, новые тенденции в мировом христианстве – все это требовало реакции и, соответственно, выработки некоторой связной внутренней идеологии Движения. Эта работа велась практически на всех последующих съездах, конференциях и иных собраниях Движения, а также на страницах его журнала – "Вестника РСХД" в Западной Европе, который начал выходить в Париже в декабре 1925 года.

Движение возникло как ассоциация православных мирян, действующих не внутри иерархической церковной структуры, но параллельно с ней, хотя и с благословения иерархии и при активном участии священства.

В Движении обнаружилась сильная интеллектуальная составляющая: оно жило и развивалось в русле богословского движения в среде русской эмиграции, связанного прежде всего со Свято-Сергиевским богословским институтом в Париже, профессоры которого выступали как интеллектуальные вдохновители, идеологи и лекторы в РСХД.

Ориентируясь на "оцерковление жизни", движение в буквальном смысле воспитало несколько поколений русской эмигрантской молодежи – людей, соединявших в себе христианскую веру и церковность с полноценным участием в жизни общества, в современной западной культуре.

Это стало возможным благодаря тому пониманию христианства и Церкви, которое сформировалось и утвердилось в среде движенцев, стало характерным для РСХД в целом. Это понимание включает несколько основополагающих утверждений:

Православие есть прежде всего вселенское (кафолическое) исповедание, и только потом "национальное", что означает, что "род" и "племя" не могут быть выше Благовестия Христова.

Православие предполагает открытость к иному христианскому опыту, диалог с "разделенными братьями" и сотрудничество с ними, поиск общего – без измены своему исповеданию.

Основоположной христианской ценностью является уважение к личной свободе, которой человека наделил Бог Творец.

Христианство (и собственно православие) недопустимо отождествлять с какой-либо политической идеологией или партийной деятельностью; одновременно оно по существу своему несовместимо ни с атеистическим коммунизмом, ни с крайними формами национализма.

Христианство – не враг знания и мышления; напротив, жизнь в Церкви предполагает вхождение в "разум истины", то есть как научно-богословскую работу, так и усвоение всеми христианами ее результатов; христиане обладают законной свободой интеллектуального поиска в русле церковного Предания.

Христиане не могут смириться с торжеством секуляризма, а поэтому их задачей является не только проповедь веры, но и положительная работа по созиданию христианской культуры, но такой культуры, которая в современном мире не была бы в то же время антикультурой, то есть отрицанием современности как таковой, пропитанным религиозно окрашенной ностальгией по прошлому.

Эти особенности и акценты "идеологии" РСХД определяют его вклад в жизнь Православной Церкви XX столетия.

К сожалению, именно эти принципиальные моменты в понимании христианства вызывают отторжение в нынешней российской церковной жизни. На то есть множество причин, но их обсуждение требует отдельного разговора.

Созданная на молодежном съезде в Пшерове организация получила наименование движения, что выражало, с одной стороны, ее широкий характер: это было объединение различных местных организаций, групп и инициатив, существовавших в разных странах; а с другой – глубинный пафос, одушевлявший ее членов: христианство переживалось ими одновременно и как духовное движение, постоянное углубление в традицию веры, и как миссионерское движение в мир, все больше отдаляющийся от веры и Церкви.

Спустя 75 лет можно сказать, что слово движение в наименовании РСХД указывает еще на один его аспект – на "движение во времени", то есть преемственность идей и опыта, которые передавались из поколения в поколение и остаются поныне живыми и актуальными для потомков первых русских эмигрантов, живущих в Западной Европе и прежде всего во Франции.

Это с очевидностью показал посвященный юбилею коллоквиум на тему "РСХД: какое прошлого ради какого будущего?", который состоялся 11 ноября 1998 года в Париже. 11 коротких докладов были посвящены истории РСХД в контексте истории русского зарубежья, основным идеям Движения, его связи с Россией и другими православный организациями. Характерно, что большинство выступавших принадлежат к поколению нынешней молодежи, и все собрание, в котором приняли участие около 200 человек (что немало в условиях "эмигрантского" Парижа), завершилось "круглым столом", во время которого самые молодые члены РСХД обсуждали нынешнее состояние и перспективы Движения. В зале была развернута юбилейная выставка.

Сегодня РСХД немногочисленно, будучи не единственной православной организацией на Западе. Оно объединяет в основном людей русских по происхождению, но родившихся во Франции и говорящих, как правило, по-французски (на французском языке проходил и юбилейный коллоквиум), и его "русскость" касается прежде всего приверженности тому видению православия, которое исповедовали и проповедовали "отцы-основатели". Это православие кафолическое, вселенское, чуждое национализма, открытое миру – религиозному опыту других христиан и современной культуре вообще; православие творческое, уважающее неотчуждаемую свободу человеческой личности, находящееся в постоянном богословском поиске – в рамках церковного Предания; наконец, православие аполитичное, но, вместе с тем, утверждающее принципиальную несовместимость христианства с любыми формами тоталитаризма – как правого, так и левого.

Другое проявление "русскости" – обращенность к России. В эпоху, когда значительная часть западной интеллигенции прямо или косвенно поддерживала советский коммунистический режим, РСХД всеми средствами старалось указать на истинную сущность большевизма – атеистическую и античеловеческую, привлечь внимание к положению гонимых христиан в России. И, с другой стороны, целью Движения в те годы было продолжение русской христианской традиции в условиях свободы. Обращенность к России и сегодня является характерной чертой РСХД во Франции.

Юбилей РСХД позволяет обратиться к его истории. Попытаемся кратко проследить, как Движение развивалось и эволюционировало в изменяющемся историческом контексте.

Довоенный период является "классическим". В то время были сформулированы цели и задачи Движения и заложены основы работы: кружки, зимние сборы, братства, центры социальной помощи, детские и студенческие лагеря, лекции, съезды, издания, участие в экуменических молодежных встречах...

В период с 1923 по 1930 год ежегодно собирались общие съезды РСХД, регулярно проходили местные съезды во Франции, Германии, Чехословакии, в Прибалтике. Своего рода пик активности приходится на 1927 год. Тогда на общем съезде в Клермоне был принят устав; состоялся первый съезд РСХД в США; была организована первая лекционная поездка "профессоров" из Парижа в другие центры русского рассеяния. В том же году началась серьезная, планомерная работа с детьми и юношеством: устроен первый летний лагерь, открыто несколько воскресных школ, клуб молодежи.

В 1927 г. РСХД насчитывало 600 членов и 1000 друзей Движения.

В это время отделения Движения, ассоциированные с ним организации, просто кружки и группы существовали почти во всех странах русского зарубежья – во Франции, Англии, Бельгии, Германии, Чехословакии, Польше, Болгарии, Югославии, Эстонии, Латвии, Финляндии, США. Помимо центрального секретариата в Париже, местные секретари работали во Франции, Германии, Прибалтике, Чехословакии, Болгарии, Югославии. В 1928 г. у Движения появился духовный руководитель – о. Сергий Четвериков, назначенный митрополитом Евлогием.

Несмотря на трудности, связанные с разразившимся на рубеже 20-30-х годов мировым экономическим кризисом (тогда субсидии РСХД от международных организаций были сокращены), работа продолжалась, прежде всего с детьми и молодежью. Религиозно-педагогический кабинет в Париже, специальные педагогические совещания и курсы для руководителей имели целью разработку и введение в практику целой системы православного религиозного воспитания. В начале 30-х годов активизировалась социальная работа: оказывалась разнообразная помощь безработным и нуждающимся, проводились специальные съезды в районах с рабочим населением. Летом 1934 г. началась работа с русской крестьянской молодежью в Эстонии.

В середине 30-х Движение пережило первый кризис. В то время из Движения ушел занимавшийся работой с мальчиками Николай Федоров, создавший свою, более "национально ориентированную", юношескую организацию, а затем и мать Мария (Скобцова), одна из самых активных движенцев, организовала свое "Православное дело" для оказания помощи самым обездоленным.

В 1936 г. генеральным секретарем стал Лев Зандер, который пытался наладить связь между различными церковно-общественными организациями. В это же время Движение обрело свой собственный центр в Париже – Дом на улице Оливье де Серр, куда была перенесена и движенская церковь в честь Введения Пресвятой Богородицы во Храм. (Раньше секретариат РСХД и церковь находились в помещении ИМКА на бульваре Монпарнас.)

В 1939 году приостановлено издания "Вестника РСХД", выходившего с 1925 года. Приближалась война.

Период 1923-1939 гг. в целом отмечен такой динамикой, что он вмещает в себя и становление, и расцвет, и первые признаки истощения и упадка. Несмотря на постоянную критику как "справа", так и "слева", Движение в это время стало заметной религиозно-общественной силой в русском зарубежье. Оно сыграло чрезвычайно важную роль в собственно церковной жизни и заняло прочное место в сфере межхристианского взаимодействия (в 1939 г. вошло в состав Всемирной христианской студенческой федерации). Произошла и первая смена его состава – за счет отдаления "первой волны" движенцев и прихода нового поколения молодых людей, благодаря которым РСХД продолжит свою работу в новую эпоху.

В оккупированном Париже работа РСХД свелась к ряду скромных акций, предпринимаемых отдельными его членами. Но главным для дальнейшей работы Движения следствием войны стало изменение геополитической ситуации в Европе. Страны Прибалтики, Польша, Чехословакия, Югославия, Болгария, Восточная Германия перешли под "духовную юрисдикцию" большевистской Москвы. Судьба многих активистов Движения, оказавшихся на этих территориях, была трагической. Достаточно упомянуть о прибалтийских деятелях Иване Лаговском, Татьяне Дезен, Николае Пенькине: они погибли в застенках НКВД именно потому, что были активистами РСХД.

После войны РСХД продолжило свою деятельность. Уже в 1945 г. начинается регулярная работа в Париже: Л. Зандер издает на гектографе "Вестник церковной жизни", проходит первый съезд РСХД во Франции, образуются кружки, организуются курсы руководителей молодежи, публичные лекции. В Движение приходит новое поколение молодых людей.

Неожиданный всплеск работы в Западной Германии в это время был связан с именем о. Александра Киселева [1] и его матушки, которые создали в Мюнхене "Дом милосердного самарянина" для помощи русским эмигрантам "второй волны". Эта инициатива стала началом комплексной работы, характерной для РСХД: в 1946 г. под Мюнхеном состоялся съезд православной молодежи; в 1949 г. здесь возродился "Вестник" (через год возобновленный изданием в Париже).

Большинство членов и активистов Движения в Германии вскоре переехали в США, где уже в том же 1949 г. прошла "встреча РСХД", на следующий год – съезд, а спустя еще год возник и храм Движения во имя преп. Серафима (опять благодаря усилиям о. А. Киселева).

Во Франции 1949 год отмечен первой миссионерской поездкой из Парижа в провинцию. В 50-е годы устраиваются лагеря – летний, зимний и весенний, начинают выпускаться специальные периодические издания для детей и юношества.

Смена поколений обозначила новую для РСХД ситуацию. Дети русских эмигрантов стали все меньше говорить по-русски, поскольку все больше ощущали себя гражданами стран, где родились и выросли. Отсюда стремление наиболее активной части православной молодежи идентифицировать себя в большей степени с Церковью, чем с Россией. Так, уже в 1949 г. в Боссэ под Женевой состоялся первый съезд православных молодежных организаций, а в 1953 г. это стремление к объединению привело к образованию "Синдесмоса" (по-гречески – союз) – организации, в которой ведущую роль играли именно движенцы (П. Евдокимов, И. Мейендорф и другие), но которая была создана как общеправославное объединение различных местных и "национальных" молодежных организаций.

В первой половине 60-х один за другим уходят из жизни те, кто символизировал довоенное РСХД: Карташев, о. Василий Зеньковский, о. Лев Липеровский, Зандер, еп. Кассиан (Безобразов), Степун, – но постоянными участниками съездов становятся люди, по происхождению не связанные с Россией: о. Лев Жилле, Оливье Клеман, о. Кирилл Аргенти.

Утратив после войны "всеевропейский" масштаб и став по существу локальным (большинство членов во Франция и отдельные члены в Англии, Бельгии, Германии, Швейцарии), РСХД обрело постоянное представительство в Америке. Так, в 1963 г. посредством референдума (за неимением возможности провести общий съезд) были избраны: председателем РСХД – епископ Монреальский Сильвестр (Харун); вице-председателями: для Европы – прот. Алексий Князев, для Америки – прот. Александр Шмеман; генеральным секретарем – Кирилл Ельчанинов.

Изменилось и отношение к России. Побывавший в 1961 г. в Москве Кирилл Ельчанинов обнаружил там великую религиозную жажду, а вернувшись, организовал в рамках Движения фонд "Помощь верующим в России" (ныне ACЕR-Russie), главной целью которого стала переправка в СССР религиозной литературы. Средства в фонд в основном поступали от западных христианских организаций и частных жертвователей – католиков, протестантов и православных. У Движения появилась не просто надежда на то, что "христианская Россия" жива и снова возродится, но и новая конкретная цель: всеми возможными средствами способствовать русскому религиозному возрождению. В 1963 г. во Франции вышла в свет книга Никиты Струве "Христиане в СССР". В 1964-м в Париже образован комитет, который был призван обратить внимание общественности на факты новых антихристианских гонений в советской России.

Два разнонаправленных вектора РСХД в 60-е годы – поддержка "местного", французского или американского, православия и новое внимание к религиозным процессам России – были органически связаны. В 1964 г. в Париже, в Латинском квартале (в помещении русского книжного магазина Les Editeurs Reunis), начал работать православный студенческий Центр имени Ф. М. Достоевского, где собирались члены РСХД, которые чувствовали необходимость осмыслить свою принадлежность к православию и возможность ее реализации в контексте французской культуры.

В 1971 г. был организован общеправославный съезд в Аннеси, который стал первым из серии конгрессов, устраиваемых с тех пор каждые три года Православным братством в Западной Европе. Одним из его вдохновителей и лидеров стал православный француз Оливье Клеман. Но роль РСХД здесь была чрезвычайно велика. Братство, как и "Синдесмос", – это своего рода инобытие РСХД, новое выражение его идеи вселенскости православия, проявляющейся в многообразии языковых и культурных форм, а также в открытости христианскому миру в целом, противоположной всякой национальной и конфессиональной замкнутости.

В то же время РСХД продолжало жить своей жизнью, хотя масштаб его деятельности по необходимости сократился. Регулярно проходили съезды, велась детская и юношеская работа – кружки, сборы, лагеря, елки, театральные постановки.

"Вестник РСХД" с номера 112-113 (1974) стал выходить под названием "Вестник Русского христианского движения", с указанием места: "Париж–Нью-Йорк–Москва". Редактор Н. А. Струве объяснил это изменение тем, что теперь "9/10 статей написаны в России или совсем недавними выходцами из нее... в буквальном смысле журнал является вестником чего-то большего, чем заслуженной религиозной организации, вестником неоформленного "русского христианского движения", с особой силой развивающегося в России".

В "Вестнике" много места уделялось таким темам, как история гонений на Церковь в СССР, современное положение верующих в России, диссидентское движение, в частности религиозное (все это напоминает "Вестник" довоенный). Открывая собственный бизнес, важно как можно скорее позаботиться о защите бренда компании на http://www.patent-gr.ru/ ведь только в этом случае, можно быть уверенным в том, что никто не подорвет репутацию фирмы и не опорочит ее честное имя. До того, как подать заявку на регистрацию, советуем проверить товарный знак на тождественность, воспользовавшись одним из бесплатных сервисов, например в бюро Патент Груп. Имковские книги все в большем количестве проникают в Россию, утоляя интеллектуальный голод части молодежи, обратившейся к христианству и Церкви.

В 1980 г. состоялся общий съезд (второй после войны) с основными темами "Движение и Россия", "Движение и Запад". Был принят новый устав РСХД, который действует поныне (с некоторыми изменениями, внесенными на общем собрании в 1995 г.).

Начало "перестройки" в СССР, а затем и утверждение политической, интеллектуальной и религиозной свободы в России, когда открылась возможность прямых личных контактов, обозначает новый, современный этап в зарубежной истории Русского студенческого движения.

Возможно ли инобытие РСХД – в России?

Это покажет будущее. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что среди православных христиан в сегодняшней России, прежде всего среди молодежи, есть немало людей, которым близко РСХД – его идеология, формы его деятельности, сам тип понимания христианства и Церкви, который возник или, по крайней мере, укрепился благодаря Движению.


[1]

Протопресвитер Александр Киселев умер в Москве 2 октября 2001 года в возрасте 92 лет.

РЕКЛАМА