Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк :"Единство Церкви – единство народа" Источник: Радонеж Сегодня у нас в гостях Высокопреосвященный Марк архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский (РПЗЦ). С ним беседует Димитрий Клыков. Владыка Марк находился в России в связи с печальным событием – кончиной Святейшего Патриарха Алексия и проводами его в путь всея земли. Со Святейшим его связывали теплые отношения, сложившиеся в ходе подготовки Акта о соединении двух Русских Православных Церквей.
– Владыка, уход из жизни Святейшего Патриарха Алексия – огромная утрата. Он был отцом для всех нас. Ваши впечатления об этих скорбных днях?
– Кончина Патриарха была скоропостижна. Всего лишь за десять дней до этого он служил у нас в Мюнхене, в нашем кафедральном соборе. Мы долго с ним беседовали и, конечно, не ожидали такого поворота. Но Господь так судил, и мы с этим должны смириться. Из Зарубежной церкви приехал ее первоиерарх, митрополит Илларион, владыка Михаил Женевский и Западно-Европейский, мой викарный владыка Штудтгартский и мое недостоинство. Мы сослужили в заупокойной литургии, потом в самом отпевании и погребении. Смогли участвовать в этом печальном событии, которое имеет огромное значение не только для Русской Церкви, но и для всего мирового православия.
– Владыка, расскажите, какова была предыстория происшедшего в мае 2007 года соединения двух Церквей. Какую роль сыграли в этом деле оба Предстоятеля?
– Святейший Патриарх играл ключевую роль в этом процессе. Я лично впервые был у него в начале 90-х, если не ошибаюсь, на 91–м или на 92-м году. И он мне сразу сказал: "Мы ощущаем Русскую Зарубежную церковь как плоть от плоти, кровь от крови нашей и мы не чувствуем никакого внутреннего разделения, оно внешнее. И оно, естественно, должно разрешиться в сторону единства".
К сожалению, этот процесс продлился гораздо дольше, чем хотелось бы. Решающим моментом было прославление святых Новомучеников на Архиерейском соборе 2000 года в Москве. У нас прошел свой Архиерейский собор осенью того же года. Мы ознакомились, в частности, с социальной доктриной, которая была принята на Соборе в Москве. Эта доктрина во многом разрешила те вопросы, которые у нас стояли. В частности, вопрос сергианства.
Вообще, отношения церкви и государства предельно ясно решены в этом документе. Поэтому, когда мы познакомились с ним, то поняли, что пришло время восстановления единства. Мы видели, что есть целый ряд вопросов, которые требуют своего разрешения, но что это возможно лишь на основе тех решений, которые уже были приняты. Поэтому наш Архиерейский собор тогда учредил комиссию по переговорам с Московским Патриархатом и обратился к Московскому Патриархату с просьбой учредить такую же встречную комиссию. Это было сделано в кратчайший срок, и после этого комиссии эти встречались 7 или 8 раз. Мы проработали все вопросы, которые стояли между нами. Иногда это было крайне трудно, потому, что обе стороны стояли на своих позициях. А нам только где-то удалось сближаться и находить общий язык. Теперь постфактум можно сказать, что многие из этих вопросов были настолько сложны только в виду нашего разного подхода или разной подготовленности. Возьмите, для примера, человека, который всю жизнь жил на свободе, как многие из наших архиереев – и человека, который вырос в тоталитарном режиме! И поэтому нельзя было ожидать, чтобы сближение шло быстро и безболезненно. Но эти затруднения нужны были, чтобы мы выясняли до тонкостей вопросы, которые смущали наших верующих, может быть, гораздо в большей мере, чем нас самих, членов этих комиссий. И только со временем мы нашли решения и пришли к общему знаменателю к тому моменту, когда смогли подписать акт о восстановлении единства Русской церкви. В этом наш Святейший Патриарх принял живое участие. Не раз нам приходилось обращаться прямо к нему, потому что мы вошли в тупик. Он умел в эти моменты проявлять одновременно твердость и мягкость. Мы никогда не уходили от него огорченными, скорее сами его огорчали, настойчиво желая разрешить в нашем смысле какую-то проблему. Но в конечном итоге его доброта, его терпение преобладали.
– Владыка, смерть митрополита Лавра и Патриарха Алексия, происшедшая в один год, говорит о мистическом единении между ними?
– Я думаю, что это промыслительно. Владыка Лавр, когда мы обратились к нему с просьбой разрешить переговоры, легко пошел на это. Я лично знал его давно, но не ожидал подобного. Он, так же, как и Святейший, следил за ходом переговоров, вносил коррективы. То, что он безболезненно, слава Богу, и спокойно отошел в иной мир, как раз в начале Великого поста, произошло потому, что его дело было завершено. Теперь о Святейшем. Не случайно все развитие нашего единства связано с прославлением Новомучеников. Первый приезд делегации во главе с митрополитом Лавром откладывался несколько раз. Предлагали сперва Рождественские Святки, потом другое время и решили, что приедем после Пасхи. Но никто из нас не имел в виду, что в этот момент произойдет закладка храма в Бутово. И таким образом, митрополит Лавр участвовал в этом акте, хотя не в богослужебном смысле, но физически. Он вместе с Патриархом закладывал камень для этого храма. Потом было подписание Акта, и на следующий день – освящение храма в Бутово.
И последнее воскресное богослужение, которое совершил Святейший с нашим участием, состоялось в Мюнхене, в нашем храме, который посвящен Новосвятым Мученикам. Я думаю, что это яркое завершение пути к единству Русской церкви. И для России это имеет более серьезное значение, чем для нас за границей. Потому что единство Русской Церкви переносится и на весь русский народ. И я думаю, что единство народа, особенно в эти тревожные времена, необходимо. В первую очередь об этом надо и думать, и молиться, и трудиться.
– Спасибо, владыка, за ответ. Еще вопрос. 10 декабря мы празднуем две иконы Божией Матери, "Курская Коренная" и "Знамение". Вы, наверное, впервые совершали праздник этой иконы, главной для Русского зарубежья, в пределах России. Расскажите об этой службе.
– Уже много лет наш Синод созывается в начале декабря, потому, что в эти дни празднуется икона Курская Коренная. Это главная святыня Зарубежной церкви. Она путешествует по всем нашим епархиям, верующие очень привязаны к ней. Так происходило и в 30-е годы, когда Синод наш был в Сербии, и после Второй мировой войны. Святейший как раз в этот день и служил у нас. Было приурочено так, чтобы архиереи все съезжались перед праздником Курской иконы, заседали в Синоде и после этого вместе праздновали. В этом году было предвидено то же самое. Еще приурочена была архиерейская хиротония, которая так и состоялась, слава Богу, вчера. Владыка Евтихий, он и здешний и тамошний, потому что относится к Зарубежной церкви. Он имеет свое рукоположение и входит в состав Собора Зарубежной церкви. Одновременно он входит и в состав Собора Русской церкви. И мы вместе послужили здесь впервые, конечно, для нас это необычно мы служим или в своих соборах или храмах, или в Синоде. Но, поскольку мы были здесь, то не хотели пропустить этот праздник без богослужения, и, слава Богу, нам была дана эта возможность.
– Владыка, конечно, всех волнует вопрос, будет ли эта святыня перенесена к нам в Россию для поклонения и когда?
– Просьбы об этом поступали с самого начала, как только Россия освободилась, после 90 года, и письменно, и устно, на личных встречах. Приезжали губернатор, архиерей, представители курской общественности. Когда икона посещает наши епархии, делегации из Курска приезжают в Германию, Францию и т.д., где она находится. Еще в прошлом году владыка Герман Курский поднял этот вопрос в личной беседе с митрополитом Лавром. И ему дали ответ, что готовы прислать икону в момент освящения храма, который строится сейчас в Курской пустыни. И конечно, с гарантией со стороны президента, что она сможет после этого опять вернуться в наши зарубежные приходы. Как Святейший сказал мне, конечно, мы понимаем жажду курских верующих, чтобы она приехала. Но мы, сказал он, должны считаться с фактом, что она уже 90 лет является путеводительницей Зарубежья, Покровом Пресвятой Богородицы. С этой иконой русская эмиграция держалась церковного единства, хотя и было очень много искушений. Многие отошли от этого единства, но в основном оно сохранялось. Мы желаем, чтобы икона от нас не отлучалась. Но понимаем, что верующие в России тоже хотят поклоняться ей. И поэтому установили, что в следующем году, когда, Бог даст, будет освящение храма в Курской пустыни, привезем ее, чтобы она была на Крестном ходе, и неделю также и в Москве.
– Насколько древняя эта икона?
– 750 лет, приблизительно.
– Владыка, одна из последних просьб Патриарха Алексия была передать на три дня в Троице-Сергиеву Лавру икону Святой Троицы письма преподобного Андрея Рублева. В нашей светской прессе был поднят большой шум. Считается, что музейные сотрудники-реставраторы не хотят, чтобы эта икона была перенесена в Троице-Сергиеву Лавру. Как Вы смотрите на этот вопрос?
– С большим удивлением. Если посмотреть на сотрудников музеев просто как на научных работников, тогда можно им сочувствовать. Однако они забывают при этом одно. Именно, что любая, а в особенности эта, написана для храма, а не для музея. Для музеев, может быть, и другие иконы были написаны. Пусть тогда и остаются там. Но эта – святыня Церкви, а не музеев, общества и так далее. Мы понимаем, что при перенесении ее с места на место нарушаются принципы сохранения, с точки зрения музея. Но она именно для этого была создана, поэтому мы должны считаться прежде всего с волей тех, кто ее создал. И, во-вторых, с желаниями людей, которые заинтересованы в том, чтобы ее сохранять. Это законная заинтересованность, с ней, конечно, надо считаться. Но должна соблюдаться иерархия ценностей. На первом месте, естественно, стоит религиозная значимость данного объекта. И храм, и икона, и сосуды – все это имеет свое место только в литургическом употреблении. И поэтому, скажу честно, странно представить, почему ее просят только на три дня. Я бы просил ее навсегда. И считаю, что это было бы наиболее правильным. С тем, чтобы, естественно, сотрудники музея ухаживали за ней, заботились о ее сохранности. Я видел в Новгороде, как стоит там икона "Знамение". Это меня поразило. Но это, может быть, выход из положения.
– Тем более, что Вы упомянули о Курской–Коренной, которую часто перевозят из епархии в епархию. Она является святыней XIII века. Я думаю, что это ответ для тех, кто возражает против передачи иконы "Троица" в Лавру.
– Может быть, им трудно почувствовать то, что мы, священнослужители, знаем и видим. Я сам, в первый год своего священства, путешествовал с Курской Коренной. И я видел, как происходили чудеса. Женщина, которую я знал очень давно, несколько лет не вставала с кровати. И она встала, открыла нам дверь, когда мы приехали с иконой! Такие вещи нельзя обойти молчанием. Конечно, специалист, который занимается вопросом сохранения иконы, этого не видит, во всяком случае, с такой остротой, с которой вижу я. Но думаю, что мы должны друг друга понимать и друг с другом сотрудничать.
– Владыка, продолжу Вашу мысль. Меня иногда спрашивают: " А совершается ли мироточение икон в музеях?" И я отвечаю, что такого факта, наверное, не встречается. А вот в храмах мы все являемся свидетелями, что иконы мироточат. Это и есть знак, того, что, где они должны находиться.
Переходя к следующему вопросу, Владыка, я хотел бы спросить Вас. Вот Священный Синод Русской Православной Церкви определил дату Поместного Собора, на котором будет избран Предстоятель. Вы входите в комиссию по подготовке Поместного Собора. Как будет проходить процедура избрания, и как она соотносится с традицией Русской Зарубежной Церкви?
– Я еще не получил официального сообщения о том, что состою в какой-то комиссии, поэтому на Ваш вопрос могу ответить только в ограниченной форме. Предполагаю, что избрание будет происходить по Уставу, который требует модификации. Есть вопросы, которые при избрании последнего Патриарха задавались иначе, чем теперь. В 90-м году было меньше епархий, монастырей, и так далее. Тогда это все было намного легче, чем теперь. Но основной Устав известен. И я полагаю, что он будет руководствующим правилом для всего дальнейшего. Конечно, комиссия должна разработать детали. Предполагаю, в ближайшие недели.
– Владыка, есть разные способы избрания. Патриарх Тихон был избран жребием. Предполагается ли такой вариант, или все-таки тайным голосованием?
– Тут нельзя путать разные вещи. Патриарх Тихон был избран жребием после того, как голосование не дало нужного решения. А значит, на первом месте всегда стоит голосование, а потом, если в случае равного числа голосов, или неясного преобладания того или другого кандидата, будет положено приступить к жребию.
– Будет ли Русская Зарубежная церковь в своей полноте представлена на Архиерейском соборе и на Поместном соборе?
– На Архиерейском соборе Русская Зарубежная церковь уже в этом году, в мае 2008 года, была полностью представлена всеми своими архиереями, которые могли двигаться. Есть три архиерея, которые больны. И так будет на предстоящем Соборе. Все живые, активные архиереи Русской Зарубежной Церкви будут в нем участвовать.
– А миряне и священнослужители?
– Наши епархии будут также представлены, как все епархии Русской Православной Церкви.
– Владыка, приход архиепископа в Вашем лице для нас является большой радостью. Мы знаем и помним слова, что где епископ – там церковь. Мы надеемся, что Вы еще не раз ответите на вопросы, которые возникают в связи с жизнью Церкви в этом сложном современном мире. И, конечно, мы все будем молиться об упокоении души Святейшего Патриарха Алексия, которого очень любили и который, собственного говоря, в течение 18 лет для нас был наставником и отцом.
– Спасибо Вам. Желаю вам успеха в вашей работе
– Владыка, в заключение – Ваши воспоминания о Патриархе Алексии.
– Я упомянул уже мою первую встречу с ним в начале 90-х гг., когда он меня встретил очень тепло, и я не ощущал никакого отчуждения. Эта первая встреча положила начало процессу сближения. У меня были свои мысли по этому поводу еще задолго до тех моментов, когда начался официальный процесс. Мы в Германии вели такие собеседования между двумя частями Русской Церкви еще с начала 90-х годов. У нас был свой опыт, и что об этом знал Святейший. Он к этому относился очень благосклонно. После первого молебна, который он служил в прошлом году в нашем храме в Мюнхене – как раз тогда мы привезли для этого икону Курскую – он служил с нами акафист. После этого отметил, что чувствовал себя как в любом храме Русской Церкви. Очень тепло воспринимал паству. После трапезы в нашем храме вышел, утешил тех, которые не могли попасть, потому что зал мог вместить только около 200 человек. А молящихся было более 600. На Литургии долго причащал, хотя врачи ему это запретили. У нас были теплые, хорошие отношения. Когда мы с моим викарным, владыкой Агапитом, были у него в гостинице, Патриарх продержал нас гораздо больше, чем мы думали. Мы прощались три раза, но он нас каждый раз удерживал, и мы говорили дальше. Потом сказал: "Кажется, теперь мы обсудили все вопросы".
|
