Филипп Щипков Александр Архангельский: Религия находится в гетто Александр Николаевич Архангельский. Родился в 1962 году. В 1984 году окончил факультет русского языка и литературы МГПИ. Кандидат филологических наук. 1985 – сотрудник Гостелерадио СССР. В 1986-1992 работал в журналах "Дружба народов" и "Вопросы философии". С 1992 по 1993 – автор и ведущий программы "Против течения" (РТР). С 1993 по 1994 – автор программы "Писатели у микрофона" (радио "Свобода"). С 1998 года – обозреватель, с 2001 года – заместитель главного редактора газеты "Известия". Автор и ведущий телепрограммы "Тем временем" на ТК "Культура".
Вам интересна религия как самостоятельный феномен или ее политическая составляющая?
На политических полосах "Известий" периодически публикуются материалы, которые посвящены взаимодействию политики и религии. О религии в собственном смысле слова мы можем писать, только когда она вызывает резонанс в обществе. В обществе верующих и неверующих. Когда в этом году умер митрополит Сурожский Антоний (Блум), мы об этом написали, потому что, независимо от личных религиозных воззрений наших читателей, фигура митрополита Антония является посреднической между миром Церкви и миром внецерковным (к нему в большинстве своем относятся читатели "Известий"). А когда год назад умер во всех отношениях достойный митрополит Нижегородский Николай (Кутепов), мы об этом не писали – не в силу нашего равнодушия, а потому, что это событие специально не касается нашего читателя.
О религии "Известия" пишут часто. Почему нет специальной религиозной полосы?
Когда я руководил отделом "Общество", я пробовал такую полосу делать, но, во-первых, у меня не было ощущения, что она кому-нибудь, кроме меня, нужна. Во-вторых, газета – это только зеркало. Мы живем в мире, где на большинство населения религия воздействует в политической и общественной сферах, а не в собственно религиозной. Понятно, что девять из десяти русских скажут, что они православные, но при этом только 5 % ходят в церковь, исповедуются, причащаются, т.е. живут церковной жизнью. Если Церковь (не через СМИ, а сама по себе) вернет влияние на умы (а не только на ситуации, ведь политика – это набор ситуаций), то, несомненно, это приведет к немедленным переменам в редакционной политике многих изданий.
Нужна ли вам ставка специального редактора по религиозным вопросам?
Экономические обстоятельства таковы, что еще одной ставки не будет до тех пор, пока религия не превратится в тему, которая волнует всех. Газетный начальник принимает прагматические решения, на что целесообразно тратить деньги, а на что нет. Сегодня держать отдельного редактора или создавать религиозный отдел нецелесообразно, потому что специально наш читатель этой проблемой не интересуется.
На ваш взгляд, будет ли религиозный фактор влиять на электорат в течение текущих выборов?
Нет, не будет.
Возможна ли проповедь на страницах светской газеты?
Проповедь в строгом смысле слова – нет, только в специальном формате. Например, в "Коммерсанте" есть рубрика, где представители разных конфессий поздравляют своих единоверцев с религиозными праздниками, но это поздравление, а не проповедь. В нашей газете возможно любое рассуждение, обращенное как к верующему, так и к не верующему. Если вы заметили, в проповеди митрополита Антония, опубликованной в "Известиях", мы выбрали те фрагменты, которые волнуют в наибольшей степени научно-техническую интеллигенцию, то есть нашу целевую аудиторию. Мы будем печатать тех, кого эта аудитория готова слушать, учитывая, что она готова слушать не прямую проповедь на темы евангельского сюжета, а разговор о роли сомнения, о роли науки, о конфликте между верой и культурой и т.д.
Может ли религия со своими смыслами вместиться в информационный формат газеты? Не теряет ли она своей специфики?
Может ли миссионер, у которого в голове не только Евангелие и служебник, но и весь опыт священной истории, может ли он упрощенно разговаривать с дикими племенами о вере и неверии и обращать их? Конечно, всякий миссионер рискует, упрощая, исказить смыслы. Тем более светское издание. Мы живем в мире, где религия находится в гетто. И в этом виноват как мир, отторгающий от себя Церковь, так и сама Церковь, которой удобнее говорить только со своими и только на своем глубоком, но сложном языке, а не на том, на котором разговаривает мир.
Влияют ли ваши религиозные взгляды на ваши статьи и на руководство газетой?
На мои статьи, авторские колонки – да, влияют; на руководство – нет. Прошу понять: я не скрываю своих убеждений. Если я возражаю против появления антицерковного материала, то это не просто моя личная цензура. Я исхожу из того, как воспримет эту публикацию верующий. Пытаюсь понять, где вещи допустимые, а где недопустимые, где плюрализм, возможность высказать мнение отличное от моего, а где оскорбление.
Чем закончился конфликт "Известий" с сайтом Ислам.ру и какова позиция редакции в исламском вопросе?
История пока ничем не закончилась. Иски по факту разжигания межнациональной розни вообще вещь двусмысленная. Допустим, мы публикуем статью отца Андрея Кураева. Она подается как статья полемическая, она артикулирует определенные воззрения, которые энергично в обществе высказываются. Это не значит, что позиция газеты такова. Если бы кто-нибудь из представителей ислама написал столь же яркую, столь же страстную и столь же аргументированную, а не просто злобную, статью, мы бы ее тоже напечатали.
Никакой специальной позиции в исламском вопросе у нас нет. Бурная террористическая деятельность, которая сейчас разворачивается в мире, оказалась, увы, связанной преимущественно с народами, традиционно исповедующими ислам, таковы факты. Во времена Реформации подобные ужасы творились на улицах Европы, тогда террор был связан по преимуществу с христианами. Бывают разные этапы в истории каждой религии. Сегодня наступило время реформации и постреформации для ислама, религии молодой. Но если во времена Реформации официальная Церковь все-таки пыталась этот террор остановить, то со стороны традиционного ислама я не слышу энергичных протестов по отношению к бурным и нездоровым его ответвлениям.
Патриарх влияет на реальную политику?
Патриарх сейчас является фигурой в большей степени политической, нежели религиозной, что странно, потому что он влияет на политику в личном качестве. В принципе, прагматически, элиты могли бы запросто такое влияние проигнорировать, но не делают этого. И личная "православность" Путина не дает ему ничего, в отличие от его экономических или политических заявлений. Патриарх сумел поставить себя как политика, с которым должны считаться, тем самым он приобрел для Церкви статус, не соответствующий ее реальной роли сегодня. Это чревато тяжелыми последствиями, но это было неизбежно. Потому что пришлось отвоевывать у постсоветской власти жизненное пространство. Зато декларированное православие Путина дает РПЦ дополнительный административный ресурс на местах. Правящим архиереям становится проще наладить контакты с губернаторами. Реально ничего большего.
Кроме работы в "Известиях", вы ведете программу на телеканале "Культура", в которой иногда затрагиваете религиозные вопросы. В чем специфика подачи религиозной тематики на телевидении?
Программа "Тем временем", выходящая на "Культуре", – авторская. Моя аудитория во многом совпадает с аудиторией газеты "Известия", это тоже образованное сословие, тоже интеллигенция.
Я стремлюсь к тому, чтобы в программе всегда были две точки зрения, при этом стараюсь не допускать взаимных оскорблений. Например, проблему отлучения Толстого в выпуске от 15 сентября, которым мы начали новый сезон, обсуждали директор Яснополянского музея, правнук писателя Владимир Толстой, и директор Синодальной библиотеки отец Борис Даниленко.
Мне хотелось бы вернуть на телевидение нормальные, здоровые священнические лица. Сегодня на экране мы видим либо бьющихся в истерике попов, именно попов, а не батюшек, либо идиотов-атеистов, которые пальцы веером крутят. На экране должны присутствовать нормальные люди, имеющие убеждения, умные и внутренне здоровые. Это моя главная задача.
19 сентября 2003 года
|
