Екатерина Сальникова Утром деньги, вечером стулья Вместо диванов – столы, вместо чашек – стаканы: антураж телестудий впитал в себя ауру кризиса Источник: Частный корреспондент Было бы логично, если бы оформление телестудий в кризисный период чем-то отличалось от докризисного. Подобно тому, как неуловимо изменилась атмосфера в городе, трансформировалась и пространственная среда телестудий.
И даже в тех программах, где всё осталось по-прежнему, поменялось общее настроение у наполняющих их вещей.
В прошлом, докризисном сезоне телевидение делало основной акцент на диваны и кресла. Наше ТВ являло собой тотальную рекламу мягкой мебели.
И в этом была наивная преждевременная расслабленность общества, которое слишком рано размечталось о красивой жизни. А красивая жизнь есть возможность переживать само течение времени и сам факт сосуществования с интересными и приятными людьми там, где ничто не мешает общению.
Человек на диване и в кресле – это человек на райском облачке без отрыва от земных наслаждений. Он оборудовал себе элементы райского интерьера прямо внутри земного ландшафта.
Именно этот диванный рай на телевидении выступал как идеал и символ благополучия, когда жизнь не просто позволяет человеку взять то, что ему хочется, а даёт ещё и мирно насладиться приобретённым и даже позволяет остаться цивилизованным человеком, а не агрессивным зверем.
За текущий кризисный период диваны не исчезли – ведь перемена студийного оформления не проходит бесплатно. А вот диванного кайфа стало значительно меньше. На диванах сидят, но уже без прежнего наслаждения мизансценой.
Акценты в очередной раз сместились. Одним из новых вещественных центров невещественного внимания сделался стол. В выпусках новостей окончательно утвердились столы безбрежные по размеру и усложнённо неправильные по конфигурации.
Такие столы являют собой образ самой реальности. Она явно больше, чем может вместить телекадр, а значит, око индивида будничного, будь то оператор, будь то телезритель. Усилилась рефлексия по поводу поля актуальностей, которых слишком много, а потому их отслеживание происходит на пределе журналистских возможностей.
К тому же мир стал на порядок более непредсказуемым. Разнообразие бед увеличилось. Новые разновидности вирусов гриппа, новые виды международного морского разбоя и международных семейных скандалов, транснациональные экономические конфликты – всё это рушит привычное миропонимание.
А потому самой распространённой формой новостного стола оказывается растекающаяся неправильная плоскость. Она напоминает то ли застывшую лаву, то ли запёкшуюся кровь (как алый стол на канале "Звезда"), то ли расплавленный металл.
Такая форма стола имитирует пластичный и несущий в себе динамическую энергию материал, который живёт своей жизнью и с трудом подчиняется чьей-то направляющей воле.
Сила имперсональной стихии, движущей миром, – вот что заключает в себе большой новостной стол. При всём своём эстетизме он нервирует. Ведущий или ведущие за таким столом вроде существуют для упорядочивания растекающегося хаоса действительности. Но те же ведущие просто беспомощно взирают на этот хаос, так сказать, с берега. Хаос течёт и меняется, а они продолжают сидеть на бережке.
Во многих прочих телеформатах столы пытаются стать организующим и гармонизирующим центром студии. То, что до кризиса было просто стилизацией или приколом, теперь обретает новую семантику.
Стол, иронично воспроизводящий очертания рояля в "Школе злословия" на НТВ, смотрится как спасительная соломинка в виде отсыла к классике. А она всегда есть победа формы над дисгармонией содержания и даже над содержательной пустотой.
В "На ночь глядя" на Первом канале массивный стол с антикварно увесистыми ножками словно игнорирует кризис и жаждет пригвоздить всю студию к поверхности земли. Чтобы улыбчивость ведущих и монологи гостя длились вечно, чтобы порядок жизни хотя бы в телеэфире оставался незыблем.
Чем оригинальнее стол, тем непредсказуемее эффект его индивидуального присутствия. Одним из таких неожиданных столов оказывается якобы дачный стол в ток-шоу Первого канала "Давай поженимся!".
Деревянный и широкий, в обрамлении элементов беседок, увитых искусственной зеленью, стол будто намерен взывать к всеобщей любви и миру. Что нам до шумного света, что нам друзья и враги...
В общем, действительно, какие-то абстрактные далёкие враги почти ничто, поскольку люди в студии сами себе враги. В их общении превалируют мелочные придирки или неудачные попытки не логики, а той самой "логистики", на семинары по которой периодически зазывают из спама.
Руководствуясь такой логистикой, собравшиеся господа пытаются сложить себе личное счастье. Но стол слишком мертвенно прямоуголен и велик. Так и хочется на него кого-нибудь уложить, а вокруг не рассесться, но встать с сумрачными лицами. Ритуальное бюро "Похороны счастья".
Беседы за жизнь раздражают жанровым передёргиванием. Например, программа "Скажи, что не так?!" со своей истошной пунктуацией на канале "Домашний" не просто являет слабо закамуфлированную рекламу модной одежды и тенденций косметологии, но ещё и симбиоз непринуждённой болтовни рядом с примерочной, сеанса у психолога и переговоров в переговорной – о том, кто кому и сколько задолжал в личной жизни.
Клиенты и обслуживающие лица, формирующие "пакет" счастья, кучкуются вокруг слишком большого журнального столика. Он являет гибрид столика легкомысленного, для комфортного ожидания в очереди на маникюр, и столика делового, для подписания больших контрактов в ненавязчивой обстановке. Словом, это столик иллюзий и мнимостей.
Магический стол-трёхгранник с Ликой Кремер в "Треугольнике" на "3 канале" так и сверкает холодным блеском, когда его запечатлевают откуда-то сверху, как Землю из космоса. Поэтому вся программа напоминает беседы в капсуле какой-то невиданной ракеты, бороздящей вакуум.
Сознание того, что ракету может занести в какие-нибудь "космические врата", откуда будет очень сложно выбираться, сообщает беспокойство любым милым бдениям за треугольным "пультом управления полётом".
Призраки быта и повседневности блуждают по телепрограммам, тщетно пытаясь создать умиротворяющую атмосферу.
Только иронисты "Прожекторперисхилтон" усядутся за своим столом, уставленным тарелочками с печеньем и чашечками и чайничками, только присидятся – как наступает пора им вскочить и устремиться в эстрадный закуток, чтобы исполнить вместе с гостем очередного выпуска очередной эксклюзивный номер.
Только трио "Песни дня" на СТС убедит нас в том, что они и впрямь тусуются на кухне, за столом с клеёночкой, и поют под гитару, пускай и электрическую (а почему бы и нет, ведь теперь же всё электрическое, начиная с чайника), – и тут наступает финал программы, камера выдаёт общий план. Мы видим, что кухня и не кухня вовсе, а всего лишь декорация с неприлично бархатным занавесом.
Особо ценный экземпляр стола-стойки представлен в ток-шоу Максима Шевченко "Судите сами" на Первом. С одной стороны, стойка бела и блестит, как тающий пломбир, а закругляется, как калач. Это снимает ассоциации с моргом или операционной.
Однако за столом-стойкой собираются политики и общественные деятели, пикируются репликами и изводят друг друга монологами. А Максим Шевченко помогает прихотливым линиям их мыслей всё-таки нет-нет да и пересекаться.
На генетическом уровне стол-стойка позднего вечернего ток-шоу реализует своё родство с барной стойкой – магическим элементом культуры расслабления и восстановления после дневных стрессов.
Не случайно в голливудском кино добрая половина судьбоносных встреч и обменов информацией происходит именно у барных стоек или через барные стойки.
В "Судите сами" никто никому и ничего не наливает – в прямом и примитивном смысле слова. Однако это ток-шоу по сути является общественно-политическим баром.
Ведущий тут аналогичен бармену, творящему коктейль из размышлений, доводов и аргументов гостей. Участники дискуссии тут – клиенты, явившиеся пропустить по бокальчику комментариев, а заодно и удовлетворить свою потребность в общении на безопасной дистанции.
Ведь чем прекрасна барная стойка? Тем, что она позволяет идеально регулировать режим общения. Не хочешь общаться – отодвинься, потому как есть куда. Хочешь – подтянись поближе и говори погромче. Люди по эту сторону стойки и человек по ту сторону стойки тебя услышат и, возможно, отреагируют. А если нет – тоже нормально.
Это ж бар, здесь никто никому и нечего не должен, кроме выпивки. Такой выпивкой в переносном смысле является сама общественно-политическая тематика. Хлебай не хочу.
Реальные напитки, которые фигурируют в кадре, всё равно условны и только портят иллюзии общения с телеперсонами.
Апофеозом этой условности является реклама популярного сорта растворимого кофе в утреннем эфире НТВ. Надо очень сильно абстрагироваться от произносимого текста, чтобы на полном серьёзе, не прокалываясь, хвалебно аттестовать растворимый кофе.
И всё это – будучи Даной Борисовой или Юлией Бордовских, то есть существом с таким уровнем доходом, который заставляет отвыкнуть от дешёвых химикатов. Чашка растворимого кофе в утреннем эфире НТВ и в контексте социального расслоения автоматически становится чужой чашкой кофе. И это серьёзная проблема. Чашка в кадре должна быть всегда нашей общей, виртуально присвояемой по обе стороны экрана.
Ведь чашка в телекадре – святая святых телеящика. Когда телевидение перестало быть советским и стало заимствовать у Запада формы и форматы, оно первым делом обзавелось чашками, которые являли почётный объект демонстрации.
Именно чашка-кружка, в идеале без блюдца, устойчивая и массивная, стала средоточием душевности телепрограмм. С помощью ушка керамической кружки телевидение ухватилось как бы сразу за всю историю западной цивилизации и культуры.
В античной греческой керамике есть такой мотив – девушка или актёр с театральной маской в руке. Поза человека в этих статуэтках весьма напоминает позу принца Гамлета, обращающегося к бедному Йорику и созерцающего его череп.
В то же время маску античная фигурка держит без лишней патетики, запросто – как обыкновенную чашку, с которой почему-то пришла охота в шутку пообщаться. Эту линию маски – черепа – чашки наполняют и фольклорные беседы выпивающего человека с рюмкой или кружкой, и размышления философа перед черепом, который уже не важно кому принадлежал.
Чашка в телекадре – это и "черепушка" с тем, что остаётся на ТВ от человеческого сознания, и элемент игрового реквизита при отсутствии быта, и ближний партнёр, нейтрализующий одиночество ведущего.
И вот в сравнительно свежем ток-шоу "Честный понедельник" вместо чашек активно фигурируют стаканчики. Это равносильно культурной революции и отречению от классических ценностей.
С этой стороны экрана стаканчики смотрятся почти как одноразовые. И этим усугубляется их государственная окраска – бледно-розовый, бледно-голубой и тускло-белый стаканы словно созданы для того, чтобы их выбросить в урну сразу после эфира.
Это стаканчики, которые претендуют на то, что находятся в контексте государственных актуальностей, но, увы, не могут быть ничем, кроме как элементарными стаканами.
У стакана нет "живого" ушка. В стакан не нальёшь горячее питьё, подключающее к семантике жизненного тепла. Явление подобного реквизита говорит о том, насколько нам не до высокой духовности в её опосредованных формах, насколько нам не до вечных ценностей.
Популярная телекультура переходит в режим добровольной десакрализации, одноразового использования. Послушал, посмотрел программу – тут же выбрось всё из головы и иди своей дорогой, по своим делам.
Или доставай новый одноразовый стаканчик.
|
