Патриарх Алексий II Путем Христовым Патриарх Алексий II о детстве, служении и "втором Крещении Руси" Источник: Фома Год назад не стало Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Тогда для многих, пусть и понимавших, что он тяжело болен, его уход все равно отозвался глубокой сердечной болью. Все мы знали его просто как нашего Предстоятеля, но немало и тех, которые знали Святейшего очень близко, видели рядом с собой, сопровождали его практически каждый день. Из этих воспоминаний, пронзительных и теплых, часто по-научному точных в фактах, состоит книга "Путем Христовым", которую издал недавно Институт изучения реформ и предпринимательства.
В книге представлена также и наиболее полная автобиография Святейшего. Воспоминания Патриарха Алексия возвращают читателя во времена, когда еще трудно было представить себе то возрождение Православия, которое мы наблюдаем два последних десятилетия. Читая эту книгу, понимаешь: сам Святейший всегда был уверен в том, что будущее России невозможно без возвращения веры ее народу.
Ниже мы публикуем некоторые отрывки из воспоминаний Патриарха Алексия.
Детство
Я единственный сын у родителей. У нас была очень дружная семья, которую объединял особый дух православной церковности... это когда жизнь неотделима от храма Божия, и сама семья, говоря словами апостола Павла, становится домашней церковью. Помню не испытываемое доселе волнение... и восторг, которые овладели мной однажды зимой в храме, когда мне доверили разливать крещенскую воду. Это стало первым моим послушанием... в шесть лет. С тех пор я твердо знал: стану священником и никем иным! К такому выбору подвели меня мои бесценные родители.
Было у меня в детстве особое занятие, которое я сам считал вполне серьезным делом. Я служил. В крохотной пристройке возле дома я оборудовал некое подобие храма. Там все было настоящее. Икона, свеча, алтарь... Двоюродная сестра Лена очень хотела хоть одним глазком заглянуть в алтарь. Однако я позволить ей этого не мог – особам женского пола вход туда был, как известно, заказан. Единственная возможность – устроиться уборщицей. Сестренка была на все согласна, и мне пришлось принять ее на работу.
Совершать службу я мог целыми днями. Мама помогала мне изготовлять специальные облачения из своих старых платьев. А службу я знал наизусть с семи лет. Родителей моих это увлечение смущало, и они даже советовались с валаамскими старцами. Они сказали, если все делается серьезно – не препятствуйте.
А разве можно забыть знакомство с первой религиозной книгой? До сих пор помню запах ее страниц... Это было Евангелие. В 1936 году драгоценный подарок мне сделала бабушка Аглаида Юльевна. Надписала: "Алеше. Книга для чтения и назидания".
Мои родители ежегодно совершали паломничества... и неизменно брали меня с собой. В 1930-х годах дважды посетили Валаамский монастырь.
Спустя годы я помню не только имена насельников Валамаской обители, но и голоса порой, как мне кажется, слышу!.. Ближе всех принял меня в свое сердце простой монах Иувиан – главный собиратель и хранитель истории Валаамских подвижников... Письма о. Иувиана, полные трогательной заботы и добра, хранятся до сих пор в моем личном архиве...
Общение с Валаамскими насельниками не просто укрепляло мою духовную жизнь, но, по сути дела, окончательно определило мой дальнейший жизненный путь.
С самого начала гитлеровской оккупации на территории Эстонии появились концлагеря. Мой отец-священник счел своим христианским долгом посещать их, совершать духовное окормление заключенных, помогать им, насколько это было возможно и дозволено немцами... Брал мальчиком-псаломщиком и меня... Я никогда в своей жизни больше не видел столько горя, страданий и трагедий, сосредоточенных на одном пятачке земли.
Мы ездили по лагерям, расположенным в порту Палдиски, а также в деревнях Клоога и Пылкюла. Заключенных там держали в нечеловеческих условиях. Обращение к вере, духовная поддержка священнослужителей им были крайне необходимы. Мы собирали продукты, одежду, лекарства для этих забитых и голодных людей. В бараке нам выделяли комнату или отгораживали закуток... Там размещали привозной престол, совершали богослужение. Многих крестили. Именно в этих лагерях я впервые читал Шестопсалмие.
Особенно было жалко детей. Иногда местным жителям удавалось уговорить коменданта взять кого-то из обреченных ребятишек в свои семьи. Вот и нам удалось спасти 15-летнего Васю Ермакова, его младшую сестренку, семьи священников Василия Веревкина и Валерия Поведского.
Служение
Много было в моей жизни тяжелых и даже трагических дней. Но время учебы сначала в семинарии (1947 год), а спустя два года в Духовной академии было самым счастливым... Особое наслаждение в те годы я испытывал от участия в моей судьбе педагогов и наставников... Многие из них прошли советские лагеря. Некоторые, имея высшее образование, долгие годы зарабатывали себе на кусок хлеба в ремесленных училищах, а то и вовсе прозябали на поденной работе. Но все невзгоды они перенесли мужественно, не растеряв ни своего достоинства, ни уникального интеллектуального багажа.
На всю жизнь я запомнил профессора А. Сагарду. Он читал у нас Новый Завет, был человеком болезненным и крайне эмоционально переживал, когда кто-то не был способен достойно ответить на его вопросы. Однажды он взял в руки Евангелие, поднял над головой и произнес, вкладывая всю свою душу в слова: "Вы должны полюбить эту книгу!" А когда рассказывал о мучениках, его волнения и переживания были столь сильны, что ему приходилось выходить из аудитории, чтобы успокоиться. Сколько лет миновало – десятилетия! – только эти картины до сих пор перед глазами, и убедительный трогательный голос нашего педагога я слышу отчетливо...
После рукоположения меня назначили настоятелем Богоявленской церкви шахтерского городка Йыхви в весьма тяжелом, мало благополучном приходе Таллинской епархии. Мне казалось, что во время войны я встретился с проявлением самого большого людского горя и ничего более страшного на свете не существует. Ан нет... Едва ли не ежедневно в допотопных шахтах под землей с людьми происходили несчастья: обвалы, взрывы... Люди теряли кормильцев, приходили в церковь отпевать их. Как священник, я обязан был разделить боль каждого. На земле эту страшную жизнь сопровождали беспробудное пьянство, драки... В таких условиях Господь судил мне начать свое пастырское служение. Но я не стенал... Очень скоро я убедился, что слово пастыря не доходит до верующих при переводе. Говорить священнослужителю в церкви надо на родном для верующих языке. Поэтому в эстонских приходах я впоследствии старался проповедовать не очень длинно, но по-эстонски.
В Йыхви ко мне на службу приходило шестеро эстонцев... Они считали, что причащаться нужно каждую неделю. В свое время запрет на еженедельное Причащение толкнул их на переход из лютеранства в Православие. Русские прихожане немало были смущены их поведением... Эти прихожане жили в 80 км от нашего храма. В любую погоду – дождь, снег, распутицу ли – эти люди на попутках, а чаще пешком добирались до церкви. Я предложил тем, кто принялся осуждать.... брать пример с того, как эти люди готовились к Причастию Святых Христовых Тайн, как вычитывают на коленях правило, с каким... рвением делают это. И осуждающие поняли тех эстонцев.
В 1960 году были запрещены пасхальные крестные ходы, якобы из-за хулиганства во время ночной службы. В первый год и я подчинился, служил на Пасху утром – во избежание недоразумений с властями. На другой год решил: будь что будет, а отслужу все, как положено, ночью народу собралось очень много. Разумеется, не было ни хулиганства, ни эксцессов. С тех пор пасхальные богослужения снова стали совершаться у нас ночью... У меня особая радость была: не поддался и отстоял церковное право. Выходит, можно сопротивляться...
К началу 1960-х в РПЦ оставалось немного архипастырей, обладавших систематической богословской подготовкой, полученной ими еще до 1918 года. ...Основная причина столь быстрого взлета молодых священников в те времена – ... демографическая пустота, которая, к несчастью, образовалась в кадрах РПЦ после физического учнитожения огромного количества священнослужителей. ...Ничего необычно в моем наречении нет. Не я один удостоился такой чести, но мне отрадно, что и я оказался в их числе.
Монашеский постриг принял я, будучи протоиереем, 3 марта 1961 года в Троицком соборе Свято-Троице-Сергиевой Лавры... Наречение во епископа Таллинского и Эстонского... – 2 сентября.
Советская власть в лице уполномоченного Совета по делам религии... приготовила мне достойный "подарок": в первые дни моего архиерейства мне сообщили, что... принято решение о закрытии Пюхтицкого женского монастыря – единственного тогда в Эстонии... Был назначен и срок разорения... – 1 октября 1961 года... Как я буду объясняться с паствой, кому я смогу доказать, что не виновен лично в такой вопиющей несправедливости... При каком архипастыре закрыли храм, тот и виноват! С этим вопросом я обратился к уполномоченному С. Я. Кантеру... Чиновник довел по соответствующим инстанциям мои доводы, найдя их вполне резонными... и немедленно закрытие монастыря и храмов было отложено до лучших времен.
Я был назначен заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений... Благодаря этому в 1962 году я сумел пригласить, а затем привезти в Пюхтицы перевую делегацию Евангелическо-лютеранской Церкви ГДР... Вскоре в немецкой газете Neue Zait была опубликована восторженная статья с фотографиями. Не заметить ее во властных структурах, где особенно тщательно фиксировалось иностранное слово в наш адрес, просто не могли... Мой план спасения Пюхтиц сработал!
Время перемен
Наступил 1987 год. В первый момент перестройка меня окрылила. В послевоенные годы особенно донимало нас всевластие Совета по делам религий. И хотя с перестройкой влияние его вроде бы стало ослабевать, однако это все равно оставалось нормой государственно-церковных отношений... Я решился на поступок... поворотный в моей судьбе. 17 декабря 1985 года я отправил письмо генсекретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву... поставил вопрос о перестройке государственно-церковных отношений... Михаилу Сергеевичу я все-таки благодарен за его понимание, на мой взгляд, главного: вольно или невольно генсек ЦК КПСС осознал, что вести войну с Церковью и верой значит вести ее со своей собственной душой. А что касается перемен, то они не могли не произойти.
В канун 1000-летия Крещения Руси мы обратились в Совет по делам религии... чтобы достойно отметить юбилей Православия. Нам ответили, что ни государство, ни общественность не будут принимать участия... Это внутренний церковный юбилей, и нечего по такому поводу будоражить народ... Тогда в 1983 году мы образовали свою комиссию и стали по мере возможностей действовать. Начинать следовало с создания духовного и административного духовного центра. Мы попросили власть имущих, чтобы они передали нам один из московских монастырей. Смотрели и Донской, и Новоспасский монастыри, но в них исключалась возможность нового строительства. Был еще, конечно, Данилов монастырь – в нем размещалась колония для несовершеннолетних преступников. Но он был в таком неприглядном состоянии, что власти нам его даже не предлагали. И все-таки мы остановились на этой обители. ...Взялись за дело, и через несколько лет это место стало практически неузнаваемым. ...И только одно мешало этой красоте выглядеть по-настоящему празднично: соседний с монатсырем храм Воскресения Словущего по-прежнему оставался обезглавленным, а в его стенах выполняла очередной пятилетний план московская фабрика по производству зонтов. Освободить здание храма должны были в 1987 году. Мы пригласили директора завода на заседание нашей комиссии, где попросили его позволить нам привести Божий храм хотя бы с внешней стороны в надлежащее состояние. ...Через неделю директор заявил, что вопрос ремонта храма обсудил их партийный комитет и вынес решение: коллектив фабрики зонтов не может трудиться под крестами. На что я, не удержавшись, спросил: "А как же в Кремле, в окружении крестов кремлевских соборов проходят съезды коммунистической партии?" Он насупился и ушел. Вскоре храм начали реставрировать.
Только перед главными празднествами, посвященными 1000-летию Крещения Руси, в 1987 году, Михаил Сергеевич Горбачев принял в Кремле Святейшего Патриарха Пимена и членов Священного Синода... среди которых оказался и я. Мы поставили перед генеральным секретарем порядка тридцати самых важных для нашей Церкви вопросов. Он пообещал разобраться в ближайшее время. После этого действительно начали изменяться отношения Церкви и государства, начали возвращаться верующим некоторые храмы и монастыри. Празднование 1000-летия стало, по сути, вторым Крещением Руси.
Цитата
"Я часто молюсь, чтобы Господь дал нам быстрее понять, что выше Закона может быть только Любовь, выше Права – лишь Милость, а выше Справедливости – лишь Прощение.
Что касается моего личного ощущения от Патриаршего служения, то определяется оно одной простой церковной заповедью: "На крест не просятся, но и с креста не бегают". Скажу по секрету: главное для меня – все-таки не исполнение административных обязанностей, пусть даже на самом высоком уровне, а пастырское окормление своих "словесных овец", своего народа. Основа этого служения – совершение Божественной службы у престола Господня – занимает самое важное место в моей жизни, дает силы нести все остальные послушания".
|
