Александра Сопова Епископ Саратовский Лонгин: Церковь свободна настолько, насколько мы сами себе позволяем Источник: Татьянин день В Саратове сегодня одна из самых сильных региональных семинарий, один из самых популярных православных сайтов. Это город нескольких университетов, одновременно печально известный плохими дорогами и ужасающими коммунальными условиями. Епископ Саратовский и Вольский Лонгин делится с читателями "Татьяниного дня" размышлениями о перспективах перехода духовных семинарий на Болонскую систему, о присутствии Церкви в интернете и о том, как сейчас строятся церковно-государственные отношения в Саратовской епархии.
Владыка, сейчас светская высшая школа уже де-юре перешла, а де-факто переходит на болонскую систему. Какой Вы видите болонскую систему в Духовной школе, представляется ли она Вам благоприятной для семинарий, и каким Вы видите будущее Саратовской семинарии?
Мы не будем касаться дискуссии относительно нужности или ненужности перехода на Болонскую систему. Реформирование вещь время от времени необходимая. И мы не можем стоять в стороне от тех процессов, которые идут в образовании во всем мире, в том числе в нашей стране, просто для того, чтобы не быть изолированными от основных тенденций в мировом образовательном процессе. Но мне кажется, главная задача, которую все мы должны ставить перед собой, участвуя в реформе духовного образования, это не потерять того доброго, что было накоплено русским духовным образованием за века его существования. Это очень важно: во-первых, сохранить то доброе, что было наработано, и, во-вторых, помнить о той цели, которую во все времена ставили перед собой наши духовные школы это, прежде всего, воспитание достойных и самоотверженных пастырей Церкви. Если предполагаемая реформа затруднит выполнение этой основной задачи, то реформа будет не во благо, а во зло. Если удастся найти оптимальный вариант, в котором современные инновации в образовании будут сочетаться с условиями, которые позволили бы духовным школам наилучшим образом выполнять их основное предназначение, тогда, я думаю, все будет замечательно. Мы ничего не потеряем, а только приобретем.
Чаще всего как об основной черте Болонской системы говорят о свободе студента, о вариативности курсов и компонентов образования, между которыми он выбирает в соответствии со своими склонностями. Хорошо ли это для воспитания пастыря?
Я думаю, здесь возможны проблемы, с которыми столкнутся и наши светские вузы. К сожалению, переход от обязательности и дисциплины к свободе не пройдет бесследно. Наша задача постараться смягчить этот переход, сделать его более плавным. Посмотрим, как это получится.
Ведь не секрет, что студенты разные. Есть люди, которые хотят учиться, и умеют это делать, или, по крайней мере, учатся учиться. А есть люди, и так было всегда, которых приходится или уговаривать, или заставлять, или тянуть за уши. К сожалению, сегодня по многим причинам в подавляющем большинстве православных семинарий просто нет конкурса. В некоторые семинарии поступают где пять, где восемь, где пятнадцать человек. У нас несколько получше: в этом году из 35 абитуриентов приняли 26. Но к нам приходят люди очень разные по возрасту и образовательному уровню, и если человек не имеет навыков учебы, при такой системе его "свобода", скорее всего, выразится в том, что он будет предоставлен сам себе.
Очень большая общая наша проблема, проблема всей страны, о которой мы напрасно забываем, это то, что произошло со средней школой. Для того чтобы высшее образование могло воспользоваться в полной мере положительными сторонами Болонской системы, нужно приучать молодых людей свободно и сознательно учиться еще в школе. А у нас обычная школа, которая формально осталась той же, что и двадцать лет назад, на самом деле разрушена и потеряла большинство из тех преимуществ, которые когда-то имела. Спросите у любого ректора хоть провинциального, хоть московского вуза, кто к ним поступает и он просто схватится за голову, потому что поступают совершенно неподготовленные ребята. На мой взгляд, здесь основная проблема, общая и для светских вузов, и для духовных школ.
Семинария сегодня это очень специфическое учебное заведение. В нашей семинарии на одном курсе могут вместе учиться, скажем, выпускник университета с красным дипломом и выпускник сельской школы из глубинки, у которого в последние три года не было уроков русского языка, потому что не было учительницы, или не было физики, химии, другого предмета. И они сидят вместе, в одной аудитории. Конечно, когда мы введем Болонскую систему, для первого, который окончил вуз и имеет навыки учебы, это будет прекрасно: у него появится больше свободного времени, возможность работать самостоятельно, а он умеет это делать. У него есть ответственность, он четко понимает свою задачу, и время, которое у него появляется, он будет использовать продуктивно. А что делать со вторым, которому сегодня я буквально вынужден нанимать репетитора по русскому языку, чтобы его научили элементарной грамотности? Это один из многих вопросов, которые завтра встанут перед нашими духовными семинариями. И если в светском вузе, куда поступают тысячи человек, можно легко и широко их отсеивать, то у нас не всегда есть такая возможность. Более того, иной раз видишь, что человек, которому недостает школьных знаний, верующий, благочестивый, и стремится к тому, чтобы стать пастырем. Если с ним заниматься в индивидуальном порядке, из него может выйти хороший священник. Насколько это будет выполнимо в новых условиях посмотрим.
В Московской духовной семинарии в ситуации, которую Вы описали, введен "нулевой" курс, подготовительный к бакалавриату, с тем, чтобы решить проблему "выравнивания" студентов.
Я знаю об этом, и мы тоже планируем так сделать.
Все духовные школы разделятся на имеющие только бакалаврские ступени обучения и дающие возможность магистратуры. Предполагаете ли Вы добиваться права выпускать магистров, или считаете разумным ограничиться бакалавриатом?
Безусловно, я уверен, что нам необходимы и бакалавриат, и магистратура. У нас достаточно старая и, если можно так выразиться, "продвинутая" семинария. Сегодня у нас не только хорошие традиции и славная история, но и достаточно стабильное современное положение, хорошие преподаватели из лучших вузов Саратова, выпускники наших Духовных академий (и Московской, и Санкт-Петербургской). Это крепкая профессорско-преподавательская корпорация, и я надеюсь, что у нас будет не только бакалавриат, но и магистратура.
Владыка, в Вашей епархии функционирует один из наиболее востребованных и посещаемых сегодня сайтов православного интернета "Православие и современность". Вы лично отвечаете на вопросы пользователей сайта. Все новости епархии с примечательной подробностью и оперативностью размещаются на ресурсе. Насколько этот род деятельности важен именно для Вас? Ведь нередко бывает, что если, например, архиерей знаток и ценитель духовного пения, то во всех храмах епархии развивают хоры где знаменный распев, а где Кастальский и Ведель. А если архиерей больше внимания обращает на строительные успехи, то и все на этом сосредотачиваются. Сайт епархии для Вас стратегическая инициатива или в том числе и личное увлечение?
Личным увлечением я бы это не назвал, я просто осознаю необходимость наличия сайта. У нас хорошая команда, есть люди, которые этим занимаются; прежде всего, назову священника из числа братии Подворья, который приехал со мной из Москвы, игумена Нектария (Морозова). Все наше издательство создано его усилиями. Я уверен, что необходимо избегать односторонности, надо заниматься и книжным издательством, как мы достаточно активно занимались им в Москве, когда я был настоятелем Подворья Троице-Сергиевой Лавры, и развивать церковные СМИ. Я очень люблю церковную музыку, поэтому у нас есть очень хорошие церковные хоры, их много и они большие по составу. Мы исполняем и на богослужениях, и на концертах такие произведения, как "Всенощное бдение" Рахманинова и "Литургия" Чайковского. Поем, кстати, и Веделя с Кастальским, и Бортнянского, и прочих. В духовной музыке, при том, что я ее большой любитель, я очень не люблю, когда кто-то выбирает какой-то один стиль, в соответствии со своими вкусовыми предпочтениями, и только его объявляет православным. Например, знаменный распев и только. При этом я очень люблю знаменное пение; в Москве на Подворье у нас одними из первых начинали исполнять византийское пение в болгарской транскрипции, за несколько лет до того, как его начали петь на Валааме. Я убежден, что все, что создано в Церкви на протяжении ее существования, заслуживает внимания, за исключением, конечно, явных искажений церковной жизни. Поэтому я думаю, что в поле деятельности архиерея должно входить и наблюдение за иконописанием, и поддержка церковного пения, и развитие церковной архитектуры. Необходимо всегда следовать Евангельскому завету: "сие надлежало делать, и того не оставлять" (Матф. 23:23).
Сказанное выше относится и к нашему сайту. Сегодня присутствие Церкви в интернете очень важно, чтобы люди могли получать живую и честную информацию о том, что происходит в церковной жизни. Надеюсь, что нам это удается.
При этом на сайте публикуются и статьи и интервью на общезначимые темы, и новости из жизни приходов епархии, вплоть до того, что такой-то священник провел встречу со старшеклассниками.
Это интересно: когда на епархиальном сайте появляются новости разных приходов, то батюшки подтягиваются они видят, что есть внимание к тому, что они делают. Когда священник думает, что на его деятельность мало кто обращает внимание за пределами его прихода, то у него появляется и соответствующее отношение. А когда он понимает, что он на виду и тем, что он делает, интересуются не только в его приходе, у него вырабатывается более ответственное отношение к собственному служению.
Вам интересно отвечать на вопросы читателей сайта, или это только долг архипастыря?
Это мой долг, а когда вопросы бывают действительно интересными, я отвечаю с большим удовольствием. Но знали бы вы, какое огромное количество приходит вопросов, отвечать на которые неинтересно, а порой и невозможно!
Хотел бы сказать вот еще что. До архиерейства я более десяти лет был практически приходским священником в Москве. Вы прекрасно понимаете, что это такое: это человек, у которого огромный круг общения. И вот представьте себе: я приехал в Саратов и превратился в чиновника по крайней мере, в глазах окружающих меня людей. Сегодня в православных СМИ, особенно в Интернете, все чаще высказываются упреки в адрес архиереев по поводу их "оторванности" от народа. Но ведь это не их вина! Серьезного и постоянного общения с людьми не получается по многим причинам, в том числе и потому, что любая епархия, в том числе и наша, это огромная территория (в нашем случае 570 на 330 км). В своем кафедральном соборе я служу три-четыре раза в месяц, мне постоянно приходится ездить по приходам для того, чтобы, совершив богослужение, решать множество проблем "на местах". Так и получается, что для большинства я администратор. В первое время этот переход был мне очень непривычен: отношение к начальству совсем другое, чем к батюшке, и мне было непросто превратиться из батюшки в архиерея. Иногда хочешь общаться просто, открыто, а в ответ на тебя смотрят с тихим ужасом, тем более, что я пришел после владыки Александра (Тимофеева), а он был человеком строгим, другой формации. Конечно, мне было сложно привыкать к этому. Да и сейчас, слава Богу, я не совсем привык. До некоторой степени общение с людьми через интернет компенсирует отсутствие того, что когда-то было частью твоей жизни, но потом выпало из нее но только до некоторой степени. Прискорбно, что большинство вопросов повторяются, и что абсолютное большинство вопрошающих заняты "оцеживанием комаров": а можно ли то, а можно ли это...
В исторической России отношения государства и Церкви в некоторые периоды описывались словом "симфония" или стремились к этому. Затем в советский период отношения эти характеризовались как отношения гонителя и гонимого. Как теперь, на Ваш взгляд, можно описать эти отношения, и что за последние двадцать лет можно назвать успехом, а что хотелось бы скорректировать?
Конечно, много раз говорилось, в том числе людьми более осведомленными, чем я, что сегодня Церковь живет в России в условиях свободы. Свободы, которой достаточно давно не было. Я думаю, что это близко к истине с известными оговорками, конечно. Конечно, сегодня отношения Церкви и государства гораздо лучше, чем при Советской власти, и во многом лучше, чем в Синодальный период. Конечно, сегодня нам кажется, что в Синодальный период жить было удобнее: стабильно, спокойно, Церковь часть государственного аппарата, относительное отсутствие заботы о завтрашнем дне. Но чем это кончилось, мы знаем: 1917 годом и последующим разрушением и государства, и Церкви.
Сегодня Церковь свободна настолько, насколько мы сами себе это позволяем. Это сложный вопрос. Может ли быть свободным человек, который ходит с протянутой рукой? Вот я, например. Я приехал сюда после владыки Александра, а он был очень свободным человеком. Он не общался ни с кем ни с губернатором, ни с мэром, вообще ни с кем. А мне приходится общаться со всеми с властью, с бизнесом, причем часто с людьми, которые постоянно воюют между собой. В Саратове идет постоянная политическая война не на жизнь, а на смерть. Впрочем, это не только здесь, а во многих, если не во всех, регионах России. Приходится постоянно пытаться найти общий язык со всеми, не становясь в то же время ни на чью сторону и не озлобляя ни тех, ни других, ни третьих. Свободен ли я? Надо подумать. Свободна ли Церковь? Свободна. Слава Богу, государство сейчас не вмешивается в нашу жизнь ни в кадровые вопросы, ни в вопросы богослужения. Это благо, которое в полной мере могут оценить лишь те, кто жил в советское время.
Что можно пожелать? Наверное, больше независимости. Нас сегодня стало модно обвинять в меркантильности, в том, что мы никак не можем успокоить свои "загребущие руки", что нам все время хочется недвижимости да собственности. Удивительный парадокс: как раз те люди, которые сегодня любят кричать о сращивании Церкви с государством, о новой государственной религии и тому подобном, в то же время любыми способами пытаются противостоять процессу возвращения церковной собственности. Хотя (если абстрагироваться на минуту от духовной жизни) понятно, что возвращение собственности это залог подлинной независимости Церкви от государства. Это залог того, что однажды наступит время, когда ни архиереям, ни священникам не надо будет ходить с протянутой рукой. Тем не менее, процесс восстановления церковной жизни идет, долго и трудно. За двадцать прошедших лет сделано очень много по сравнению с тем, что было, и очень мало по сравнению с тем, что нужно сделать. Посмотрим, даст ли Господь нам еще время, когда можно будет заниматься церковным делом так же интенсивно. Если даст, то, я надеюсь, можно будет сделать гораздо больше.
|