Rambler's Top100

RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_8354.html


13 февраля 2004

Филипп Щипков

Владимир Легойда: Не обязательно любить православие. Его нужно знать

Владимир Романович Легойда. Родился в 1973 году. Закончил факультет журналистики МГИМО(У) МИД России. Кандидат политических наук. Главный редактор журнала "Фома". Исполнительный директор учебно-исследовательского центра МГИМО "Церковь и международные отношения". Доцент кафедры мировой литературы и культуры МГИМО.


Журнал "Фома" – что это за феномен?

Журнал "Фома" – это одна из первых попыток говорить с широкой аудиторией о православии на языке, понятном этой аудитории. Вопрос о языке среди наиболее острых. С одной стороны, проблема адекватности языка напрямую зависит от профессионализма православных специалистов. С другой стороны, встает вопрос: возможен ли в принципе адекватный язык? (Об этом неоднократно писал и портал "Религия и СМИ".) "Фома" – не журнал для специалистов, не академическое издание, это попытка людей, которые пришли к православию и нашли в нем смысл жизни, этим смыслом поделиться. Мы пытаемся ответить на вопросы о православии не с богословской точки зрения, а с позиции личного опыта.

"Фома" светское издание или религиозное?

Это православный журнал. Когда мы его начинали, то обсуждали два возможных пути. Первый путь – концептуально православного издания, которое не заявляет о своей религиозной принадлежности и просто освещает проблемы с православных позиций. По такому пути попытался пойти журнал "Русский предприниматель". Мы выбрали второй путь, когда прямо декларируется: это издание православное. Мы сделали хитрый ход, назвав его журналом для сомневающихся, То есть "Фома" – это место для дискуссии и попыток объяснить свою позицию. Нам кажется, что такой подход востребован. В обществе чувствуется нехватка информации о православии.

Сейчас у нас возникло внутреннее ощущение, что та форма, которая был новаторской в 1996 году, себя исчерпала. Мы пытаемся работать на том же поле, следуя первоначальной декларации. Мы хотим увеличить нашу аудиторию, сделать журнал интересным для более широкого круга. Измененный формат "Фомы" – это попытка сделать дорогу к читателям короткой. Мы очень рассчитываем привлечь студенчество. Мы пересмотрели концепцию, но внешний вид, пожалуй, изменился сильнее, чем содержание. У нас будет несколько новых образовательных рубрик. Появилась рубрика "Хронос", в которой обсуждаются проблемы церковной истории; в рубрике "Мир Библии" мы хотим говорить о широко известных, но не всегда понятных вещах, цитатах, эпизодах из библейской и церковной истории. Появилась и новая познавательная рубрика "Заблуждения и парадоксы", в ближайшем номере она будет посвящена пресловутому яблоку, которое съели Адам и Ева. В целом мы стремимся сохранить ту тональность, которой нам удалось достичь. И хотим увеличить периодичность, надеемся, что в 2004 году журнал выйдет 6 раз.

Если миряне должны говорить на понятном обществу языке, должна ли Церковь говорить на более понятном для общества языке?

Церковь, безусловно, должна обращаться к обществу на понятном языке. Еще в XIX веке Феофан Затворник говорил о необходимости делать церковно-славянский текст более понятным, о необходимости переводить богослужение, но на славянский же язык. Человек на богослужении попадает в другое пространство – из профанного в сакральное. И частичку этого сакрального пространства он должен выносить в мир, а не наоборот. Язык должен быть понятным, но при этом отличаться от того языка, на котором говорят вне церкви. Богослужебный язык – это язык символов, и если мы будем его упрощать, он будет терять смыслы.

Как вы относитесь к такому явлению, когда священники идут в молодежную среду и начинают с ними говорить на их жаргоне? Таков и ваш путь, или это перегиб?

Вопрос дискуссионный. С одной стороны, апостол сказал: "Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых" (1 Кор 9:22). Но, с другой стороны, понятно: когда переходишь на язык аудитории, можно переступить ту грань, за которой не смысл определяет форму, а форма начинает главенствовать над содержанием. Нужно балансировать. Наша задача – облечь содержание в удобоваримую форму. Изменение формы не может не отражаться на содержании. Каждая эпоха постигается в контексте своего времени. Нельзя десять заповедей объяснять с позиции современной либеральной концепции прав человека, это абсурд. Понятный язык не всегда значит очень простой.

Как вы можете описать вашу аудиторию, для кого вы работаете?

Мы не стремимся делать журнал простым чтением, к чему приучен современный читатель. В этом смысле у нас есть некоторый "образовательный ценз". В первую очередь, мы рассчитываем на творческую интеллигенцию. Наша аудитория, в основном, – преподаватели и студенты, отчасти предприниматели. Несмотря на определенный интеллектуализм, у нас нет и не будет академизма. И еще: журнал "Фома" это журнал, обращенный не к аудитории, а к человеку.

Пишете ли вы только о вере или затрагиваете и политические вопросы?

Обо всем, кроме политики, в том числе и церковной политики. Это не наше поле деятельности.

Обсуждаете ли вы в журнале проблемы межхристианского диалога?

Тонкие богословские вопросы мы оставляем богословам. Наша позиция такова: если мы признаем верными слова Тертуллиана, что душа по своей природе христианка, то это не значит душа только членов твоего прихода, это означает, что души всех людей по природе христианские. Просто эту природу в них нужно пробудить.

О религиозной терпимости в догматическом смысле говорить бессмысленно, потому что религиозная терпимость в вероучительном плане есть не что иное, как безразличие. Но: любая нетерпимость должна жестко заканчиваться на границе теоретического разговора о вероучении, в тот момент, когда мы входим в область практических взаимоотношений между людьми. Задача установления диалога заключается в том, чтобы найти понимание и баланс. Я не думаю, что имеет смысл вести вероучительный диалог между разными конфессиями. Аксиоматика мировых религий в сущности несовместима. Межконфессиональный диалог на богословском уровне имеет только одну задачу – взаимное прояснение позиций друг друга.

Человеку нужны эти столбики-догматы. Помните, как в фильме "Сталкере": зону можно пройти только со сталкером, потому что он знает путь. Этот фильм в каком-то смысле разговор о христианской догматике. Все идут в одну зону, но без столбиков и проводника ты можешь не дойти или подорваться.

В какую сторону, с вашей точки зрения, в мировоззренческом плане движется российское общество?

Сложный вопрос. Мировоззрение современного российского общества (если говорить о нем, как о некоем целостном феномене) отличается, на мой взгляд, хаотичностью и эклектичностью ценностных установок... Если же говорить, например, о ценностных политических установках, то наше общество, по-моему, остается в традиционном для России культурном поле, в поле, требующем понятных и привычных ориентиров единоличной патерналистской власти, легитимность которой зиждется на нравственных началах. Я не склонен считать, что последние выборы продемонстрировали крушение православного фактора или его актуализацию. Они продемонстрировали, прежде всего, то, что никакие изменения последних лет серьезно нашу традиционную политическую культуру не подорвали. Как бы мы ни соглашались и ни внедряли у себя непривычные западные политические ценности, на уровне институтов они все равно не работают, потому что не перестраивают политическую культуру.

Говорить о "православном факторе" нужно очень аккуратно. Демарш партии "За Русь Святую" временами казался проплаченной PR-акцией против Православной Церкви. Когда обыватель, который не знаком с православием, видит людей, пришедших на диспут по экономике с текстом десяти заповедей, как вы думаете, что он подумает?..

Те, кто делал ставку на открытое использование православия, провалились. Но при этом партии, апеллировавшие к ценностям, которые можно назвать христианскими, были более успешными.

Правомерно ли говорить, что в России 80 % населения является православным, и можно ли в этом случае считать все российское общество православным?

Произнося слова "христианская культура" и "христианская вера", мы говорим о разных вещах. Западная культура, к которой мы относимся, конечно, является христианской, потому что у нее нет иных ценностей, кроме выработанных античностью и христианской эпохой. При этом в Западной Европе христианская вера сегодня практически выхолощена.

Если подразделить культуры, конечно достаточно условно, на живые, мертвые и умирающие, то Европа – это уже мертвая культура. Она превратилась в музей, в котором все умерло, прежде всего потому, что умерла религия. Культура вырастает из религии. Есть культуры молодые и культуры живые, к которым я отношу, например, Мексику. Мне кажется, что мексиканцы в отдаленной перспективе просто "перепашут", поглотят Соединенные Штаты. США я отношу к культурам умирающим. В Штатах очень мощный запас прочности за счет двух факторов: религии и семьи. У нас, как всегда, все по-своему. Русскую культуру я могу одновременно отнести и к мертвым, и к живым, и к умирающим. Можем ли мы считаться православной страной? В культурном смысле, конечно, да. Но надо всегда различать людей, для которых самоидентификация связана с культурой, и людей, для которых самоидентификация связана с верой.

Нужно ли преподавать основы православной культуры в школе?

Нужно, но факультативно. Мне кажется, главный вопрос, или, если угодно, главная проблема лежит в несколько иной плоскости: кто будет преподавать? У нас нет достаточно подготовленных кадров для этого курса... А преподавать нужно хотя бы потому, что есть интерес к этой тематике. Это может быть большой блок в рамках курса религиозной культуры. Курс должен быть образовательным, но при этом грамотным. В конце концов, не обязательно всем любить православие, но его нужно знать. Хотя бы потому, что существует реальная угроза деструктивных религиозных организаций, лучшей прививкой от которых, на мой взгляд, является укорененность в собственной культуре.

Могут ли политики использовать собственную религиозность в качестве политического фактора?

Возможность демонстрации политиками своей религиозности – сложная проблема. Существует, например, американский вариант, так называемая гражданская религия США, когда есть минимально допустимый уровень анонимной религиозности, который не вызывает никаких вопросов в демократическом государстве. Даже на долларах написано "In God we trust", но в какого Бога – не уточняется. Думаю, что это не решение проблемы, это паллиатив.

Религия и религиозные ценности – ценности наиболее глубокие, они должны определять жизнь личности. В свое время губернатор Нью-Йорка Марио Гийомо на вопрос о том, как он относится к абортам, сказал, что как христианин он категорически против, но как губернатор сделает все, чтобы американки в демократической стране имели право самостоятельно решать, как им поступать. Мне лично кажется, что это психологический разрыв личности, трагедия внутри человека. Возникает квазирелигиозная альтернатива тому, что должно определять жизнь человека.

13 февраля 2004 года

РЕКЛАМА