Дмитрий Свердлов, священник Пояс обоюдоострый Источник: Московские новости Выхожу из дома гулять на совершенно пустую Фрунзенскую набережную. Ни души. Только дама с собачкой, и еще пожилой экспат в легком спортивном костюме совершает свою утреннюю пробежку. От частью воодушевленной, частью измученной толпы ни следа. Только холодный ветер с реки тот же.
После посещения столицы Поясом Пресвятой Богородицы остались у кого яркие впечатления, у кого раздражение. У всех – удивление. У некоторых – вопросы. Пояс объединил сотни тысяч людей в стоянии, миллионы – в любопытстве. И разделил общество в отношении к произошедшему феномену.
Неправильно считать, что разделение мнений прошло по линии "верующие – неверующие" или "православные – неправославные". Мой деревенский подмосковный приход, например, тоже разделился: на тех, кто захотел поехать и стоял, на тех, кто захотел и не поехал, и на тех, кто не захотел и не поехал. Приходские интеллигенты, кстати, стояли... Неверно считать, что только снобы, антиклерикалы и "всегда недовольные образованцы" выразили осторожное отношение к этому событию.
Вопросов было и остается много. Например, почему зимой? Откуда такое внимание телевидения? Но главный вопрос, который волнует меня, – это природа религиозности людей из очереди в храм Христа Спасителя. Волнует меня как священника, к которому эти люди потом придут. Или не придут.
Равно несправедливо и тотальное обвинение поклонившихся в атавистическом магизме, и триумфально-восторженное "смотрите, какая в нашем народе вера!". Какая она в нашем народе, вера? Увы, на этот вопрос мы уже не получим ответа. Пояс улетел на Афон, а за неделю очередей ни одно православное учреждение не организовало полевое социологическое исследование феномена очереди. Неинтересно? Неважно? Заранее известно? Это вопросы, на которые не будет ответа.
Картину, безусловно, испортил навязчивый пиар онкотерапевтических и репродуктивных чудесных свойств святыни. Если бы не эта реклама, какое число пилигримов мы получили бы? Пилигримов, отстоявших по двадцать часов на морозе не ради исцелений и профилактики заболеваний, а просто ради Христа и Его Матери?
Не хочу превращать статью в проповедь, но должен оговорить ряд вещей. Для православного чудо не эксклюзив. Сама религия, пытающаяся возводить человека к Богу, – в значительной степени чудо. И, сталкиваясь с чудом в собственной практике, православие к чуду относится осторожно. Во всяком случае, в своей вероучительной чистоте.
Беготня по святым местам за чудесами – моветон в православной среде. Но моветон популярный. В основе желания, требования, поиска чуда от Бога – эгоизм. Та самая черта, которую призван по идее преодолеть христианин. То, что Бог делает человеку благо, в том числе разными небанальными путями, – само по себе не чудо. На то он и Бог. Настоящее чудо, если человек готов отказаться от своих потребностей, от своего эгоизма. Настоящее чудо, если человек свой путь к Богу выстраивает вне потребительских отношений "Ты, Господи, мне, тогда я Тебе".
Утверждать, что вся очередь или большинство в ней стоящих были одержимы жаждой что-либо получить от Бога, уже невозможно. Но Церковь регулярно сталкивается с другими очередями: когда на Крещение освящается вода, перед Пасхой – куличи и другие гастрономические прелести, на Вербное – вербы, на Троицу – ветки берез, фрукты – на Спас. В умных православных книгах пишут, что не стоит испытывать иллюзий по поводу этой сезонной востребованности Церкви. Она часть традиции, атрибут внешней религиозности, которая может помочь человеку приобщиться к церковной культуре и через нее к подлинной внутренней вере.
По отношению к аудитории, которая ждет от Церкви магических артефактов, в церковном сообществе нет артикулированного отношения. Однако, как правило, в литературе, в проповеди, в частных разговорах Церковь неудовлетворенность качеством такой потребительской веры от людей не скрывает, призывая адептов двигаться вверх и вперед.
С поклонением Поясу этого не произошло. Если предположить, что в отношении некоторых паломников к афонской святыне все же был оттенок магического консюмеризма, то по итогам того, как технически происходило поклонение, вышло, что мы не проделали работу, которую сами же считаем необходимой. По сути, упустили шанс. Шанс проповедовать.
Мы предоставили людям святыню и промолчали. Что само по себе странно. Мы, церковные деятели в священном сане, в этот раз, когда люди сами шли к нам, "ловцам человеков", по большей части молча открыли двери храма , как будто считая это достаточным для людей, которых не очень хорошо изучили.
Мы промолчали о том, что сами думаем о правильном поклонении святыне. О том, чего Церковь хочет от человека. О том, кто Церкви в доску свой, а кто только может стать таковым и при соблюдении каких именно условий. Если и двигал магизм очередью, то теперь вышло так, что мы как будто легализовали его в церковном пространстве. И именно эта проблема мне кажется настолько серьезной, что некрасиво обернувшаяся история с VIP-пропусками всего-навсего проходной и малозначащий эпизод.
|
