Протоиерей Геннадий Фаст Ученик Христа, учитель радости Источник: Православие и современность Читаем ли мы апостола Павла? Много ли он нам дает? Много ли для нас значит? Какое место в нашем православном, церковном (надеемся) мировоззрении заняли Павловы Послания? Насколько важен для нас его пример, его собственная жизнь?
Любим ли этого человека, наконец? Благодарны ли мы ему?
Увы – не так много среди нас людей, способных ответить на эти вопросы твердо и убедительно. Даже чтение апостольских Посланий за Литургией многие прихожане привычно пропускают мимо ушей.
Апостол учит думать и стоять в истине. Мы же зачастую ищем другого: скорой и практической помощи в наших трудностях и бедах. Мы хотим быть защищенными – апостол же с любовной беспощадностью выдвигает нас на линию огня. Мы хотим покоя – а с этим Павлом какой покой?
О святом первоверховном апостоле Павле мы беседуем с протоиереем Геннадием Фастом – библеистом, автором многих книг о Ветхом и Новом Заветах, настоятелем храма во имя святых равноапостольных Константина и Елены в Абакане, столице Хакасии.
– Обращение молодого ученого фарисея, ревнителя иудейского благочестия и гонителя христиан Савла происходит совершенно для него неожиданно и совершенно помимо его воли. Слова Иисуса: Трудно тебе идти против рожна (Деян. 9, 5) – означают, видимо, невозможность сопротивляться Божией воле – судьбе. Павел – сосуд избранный (Деян. 9, 15) Самим Богом. Но почему именно он? Пусть мы не можем ведать причин этого выбора во всей их Божественной глубине, но мы можем в какой-то человеческой плоскости ответить на этот вопрос: какие качества молодого фарисея сделали возможной его великую судьбу?
– Апостол сам неоднократно подчеркивает свое избранничество, говорит, что совершает свое служение не человеческой волей. Он вычленяет себя тем самым из того, что мы называем преданием или традицией. Благовестие Павла – непосредственно от Бога. Почему Господь избрал Савла, Саула, а не кого-то другого? На этот вопрос действительно трудно ответить. У пророка Амоса есть такие слова: Лев начал рыкать – кто не содрогнется? Господь Бог сказал – кто не станет пророчествовать? (Амос. 3, 8). Вся жизнь Павла – содрогание от Божественного Львиного рыка. Если бы кого-то другого Господь обратил так же, как Павла по дороге в Дамаск, если бы другой был, подобно Павлу, восхищен на третье небо (см.: 2 Кор. 12, 3-4) – другой стал бы, возможно, Его апостолом. Не так важно, каким Савл (Павел) был – важно, кем он стал. Это совершенно исключительное избрание Божие, причем оно действительно создает нам некоторые затруднения с апостольским преемством, ведь апостол – это тот, кто в иерархическом преемстве первичен, кто непосредственно от Христа. Что же касается Павла – в 13-й главе Деяний Апостольских есть сообщение о некоем рукоположении – Дух Святой сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Тогда они, совершив пост и молитву, и возложив на них руки, отпустили их (3-4). Это дает некоторым современным богословам повод сомневаться в апостольстве Павла: дескать, он получил дар опосредованно, не от самого Христа. Но Павел получил дар Благодати от Самого Бога. Церковь же в данном случае только утверждает его посланничество, благословляет его путешествие: Павел идет, чтобы проповедовать то же самое, что уже проповедует Петр. Встреча Павла с Петром была не для Павла. Он сам все получил от Христа. Эта встреча была для Церкви , чтобы все убедились – благовестие Павла и Петра одно и то же.
Если все же говорить о личных качествах Павла, то это прежде всего искренность. Он был искренен в своей преданности Богу от юности. И тогда, когда гнал Церковь Христову, тоже: делал то, что и должен был делать, соответственно своему воспитанию и убеждению. Для того, чтобы стать начальником, политиком, чиновником, искренность не нужна, она там только мешает. А для того, что делал Павел, именно искренность необходима. В Павле совсем нет никакой политики, никакой дипломатии, никакой кривизны. Только такой человек и мог обратить в новую веру народы. Другое, но, может быть, родственное качество – горячность. Такое служение, как Павлово, не под силу человеку теплохладному: тут нужен огонь! Все остальное не так уж важно, то есть во всем остальном на месте Павла мог оказаться и другой человек, будь на то Божия воля.
– Иудейское религиозное образование Савла (Павла) возделало почву его сознания, сделало его готовым к восприятию христианского благовестия?
– Павел стал апостолом Христа не потому, что был образован в иудейском Законе, но, когда он им стал, образованность как инструмент ему пригодилась. Ему стало возможно то, что нам с вами сейчас невозможно. Мы не смогли бы говорить с иудеями так, как Павел, который среди них был – как рыба в воде. При этом он был, судя по всему, знаком с античной культурой – и это тоже обстоятельство немаловажное. Павел вырос не в Иерусалиме, а в грекоязычном Тарсе. Он с детства говорил по-гречески, и античная, языческая культура тоже не была ему чужда. Укорененность в двух культурах, еврейской и эллинской, во многом сделала Павла тем, чем он был. Человек, укорененный в одной только своей национальной культуре и среде, редко меняет религию. Удел Павла – это удел людей двухкультурных, двуязычных и даже двуимянных. Саул, Савл не был наименован Павлом при Крещении и не получил это имя впоследствии; это надуманная поздняя версия. Протоиерей Александр Горский, историк Церкви , современник и друг митрополита Филарета (Дроздова), доказывает противоположное: Павел – это латинское имя Савла. Он же родился с римским гражданством, а значит, и с римским именем тоже. Это его имя всплыло, когда он вышел за границы иудейского мира. Случилось это, когда он проповедовал на остове Кипр. Апостол вырос на границе двух миров и смог сделать европейскую культуру христианской именно потому, что она изначально была ему понятна. Это не получилось бы у человека, для которого другой культуры, кроме иудейской, не существует. Ведь даже в естествознании наиболее важные открытия делаются на стыке разных наук. Крестить язычников, необрезанных, начал ведь не Павел, а Петр. Петр крестил сотника Корнилия и весь дом его (см.: Деян. 10), ему пришлось после этого объясняться с другими апостолами и убеждать их в том, что Бог дал им такой же дар, как и нам (Деян. 11, 17). Но Петр не стал апостолом языческих народов, чего-то ему для этого не хватило; таковым стал Павел.
– Читая Деяния и Послания Павла, мы не можем не удивляться такому его качеству, такому дару, как невероятная внутренняя свобода. Каково происхождение такой свободы, за счет чего она достигается человеком?
– Внутренняя свобода Павла – это то, что по сей день не раскрыто до конца. Это поразительный внутренний дар, дар его личного внутреннего устроения, но освященного Богом. Это не либерализм: Павел иудей до мозга костей. Потрясающая парадоксальность Павла в том, что он на всю жизнь остался Савлом, Саулом. Мы видим это в 28-й главе Деяний, когда Павла, арестованного, доставляют в Рим и он обращает свою речь ко знатнейшим представителям иудейской диаспоры в Риме: не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки римлян (Деян. 28, 17). Заметьте: он прошел от Иерусалима до Испании, стал апостолом языков – и соблюдал все установления Торы, включая шабат и прочее. Он хранит заповеди Торы, но при этом он абсолютно свободен. И дар этой свободы передает людям. Такая свобода – она и сегодня шокирует, и человек, который ее имеет, как правило, сталкивается с тем же, с чем сталкивался Павел. Такого человека не принимают либералы, потому что он традиционней всех традиционалистов, и традиционалисты его не примут тоже, потому что он абсолютно свободен. Например, он говорит: Кто различает дни, для Господа различает, кто не различает – для Господа не различает. Кто ест – для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест – для Господа не ест, и благодарит Бога (Рим. 14, 6). Как различать дни – это мы все хорошо знаем, мы живем по церковному календарю. А как их не соблюдать для Господа? Вы представьте, у православных отнять календарь – это крах! Но святым отшельникам, пустынникам это было доступно, это ими было реализовано. Павел различал дни, он, как мы уже говорили, ни разу шабата не нарушил, но он при этом был свободен, и от шабата тоже. Свобода Павла – это удел даже некоего одиночества, но это одиночество означает, что он – наедине с Богом, ибо Павлу принадлежат слова где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3, 17). Эта внутренняя свобода – высочайший дар Святого Духа, и этим даром Павел обладал в полной мере. Причем, в отличие от отшельников, которые в этой свободе жили далеко от людей, Павел жил с нею в самой людской гуще.
– Какие догматические положения, какие основы христианского сознания были сформулированы именно Павлом? Что произнес впервые именно он?
– Это вопрос в духе тюбингенской школы: "Христианство придумал Павел". Существует такая идея! Впервые ее сформулировал Фердинанд Бауэр, друг Маркса – они оба рассматривали христианство как чисто исторический феномен и не могли поверить, что основатель его – Иисус Христос. Для правоверных мусульман Иисус (Иса бин Марьям) и двенадцать апостолов – святые пророки, но вот Павла мусульмане ненавидят – как "автора" религии, по их мнению, оклеветавшей пророка Ису и праведную Марьям и приписавшей Иисусу Богосыновство. Но Павел не формулировал христианских догматов, не создавал христианства как учения – он проповедовал Христа распятого (1 Кор. 1, 23). Павел, хотя он и называет себя учителем язычников в вере и истине (1 Тим. 2, 7), не учитель в том смысле, в котором были учителями Будда, Мухаммед и Маркс, создававшие свои учения. Павел – ученик Христа, а не создатель учения. Можно сказать иначе. Чем отличается кандидат наук от доктора? Кандидат – это тот, кто известными методами, в рамках известных теорий решает не решавшиеся ранее задачи. А доктор – это тот, кто создает новые методы и теории. В этом смысле Доктор у христиан один – это Иисус Христос. Все остальные – кандидаты. Они решают ранее не решавшиеся задачи. Первая из задач, которую решает Павел, – разъяснение, толкование, изведение смысла из слов Спасителя. Причем Павел делает это каждый раз адресно. Послание к Евреям – оно именно к евреям, Павел говорит с ними на понятном для них языке – языке Ветхого Завета и ветхозаветного богослужения. Христос у него становится Первосвященником по чину Мелхиседека (см.: Евр. 7, 15), священнодействователем святилища и скинии истинной (Евр. 8, 2), ходатаем Завета лучшего, нежели прежний (см.: Евр. 8, 6), Жертвователем, Который не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию однажды вошел во святилище (Евр. 9, 12). А в других Посланиях – к коринфянам, колоссянам – Павел ориентируется на язычников и не обращается лишний раз к ветхозаветным образам: ведь греку или римлянину они непонятны, ничего не говорят.
При всем том, что было изложено выше, именно благодаря Павлу появляется то, что можно назвать христианским учением. Тюбингенская школа и все прочие неправы в своем утверждении, что Павел это все придумал. Павел ничего не придумал. Он постоянно подчеркивает, что благовестие его – не человеческое, что ни сам он ничего не придумывал, ни другие его ничему не учили. Павел раскрывает то, что было дано ему от Самого Господа. Христианскую доктрину, систему догматического богословия начал формировать Ориген, а Иоанн Дамаскин завершил эту работу, но они не смогли бы это сделать, не будь у них в руках Павловых текстов, раскрывающих людям Христовы слова, значение Его земной жизни, смерти и воскресения. Представьте себе, что некий православный богослов создает христианское учение о клонировании, обосновывает христианское отношение к этому явлению. Понятно, что в Евангелии о клонировании ни слова нет. Но можно ли сказать, что этот богослов придумывает свое учение – если он во всем идет от слов Христа и если он действительно православный? Нет, он решает новую нравственную задачу на основе учения Христа.
– Понятие иудея Савла о Боге изменилось с принятием Христа? Мы привыкли думать, что Бог Ветхого Завета – не то, что Бог Нового. Судьба женщины, застигнутой в прелюбодеянии, – что-то вроде индикатора произошедшей перемены: Моисеев Закон велит побить ее камнями, а Сын Божий ее милует.
– С тем, что Бог Ветхого Завета не то, что Бог Нового, я категорически не согласен, так же, как и апостол. Еще во II веке еретик Маркион говорил, что Бог Ветхого Завета не есть Бог Нового, и учение Маркиона было Церковью отвергнуто. Такое учение, безусловно, отверг бы Павел, у него нет и намека на эту разницу. Вспомним, что говорил Спаситель, цитируя Исход: разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых (Мк. 12, 26-27). Если эти праотцы живы, то их Бог – не мертвый Бог. Другое дело – что у Бога всего много, как издавна говорили на Руси. Апостол Павел говорит о разных путях к Нему и о разных Заветах, но он нигде не говорит о разных, взаимоисключающих представлениях о Боге. Книга Деяний Апостольских убеждает нас в том, что Павел всегда начинал свой рассказ о Христе с Ветхого Завета. И что касается женщины, побиваемой за грех камнями, – справедливость этого ведь не отменяется на самом деле, как ни странно, как ни дико, может быть, это сегодня для кого-то звучит. Возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 6, 23) – это новозаветные слова, Павловы, и они перекликаются с первым из Заветов между Творцом и людьми, с тем, что было сказано Адаму: в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2, 17). Мы умираем не от рака, не от инфаркта, мы умираем от греха. Мы должны знать, что каждого греха нашего достаточно, чтобы предать нас смерти. Люди потому так легко и согрешают, что в это не верят. А ведь Христос, помиловавший грешницу, на самом деле этого не отменял. И Павел верил в это совершенно по-ветхозаветному. И если сегодня мы не побиваем никого камнями за прелюбодеяние, если наше каноническое право, в отличие от религиозного права древних евреев, вообще не содержит такого – "повинен смерти" – то только потому, что мы не под законом, но под благодатью (Рим. 6, 14). Взошло солнце благодати, и луны Закона уже не видно. Однако мы все знаем – когда восходит солнце, луна не перестает существовать.
Грех и теперь ведет к смерти, а согрешающий ее достоин. В Ветхом Завете так и делали – грешника казнили. В Новом – милость превозносится над судом, человек освобождается от греха и обретает дар жизни.
– Очень сложный вопрос. В Посланиях апостола Павла мы не найдем таких понятий, как ипостась, Троица, единосущие. Он не говорит о двух природах Христа, этот вопрос обсуждался гораздо позднее. Зато у Павла можно найти слова о том, что един Бог, един есть и посредник между Богом и человеками, человек Иисус Христос (1 Тим. 2, 5). Кем был Иисус Христос для Своего первоверховного апостола? Сыном Божиим и Богом – или неким особо избранным человеком?
– Слово "ипостась" один раз все-таки использовано (см.: Евр. 1, 3). Однако апостол не говорил на языке первых семи Вселенских Соборов, это вполне понятно. Он не пользовался таким понятием, как Троичность Божества. В его Посланиях немало текстов, которые воспринимаются так, что Христос для Павла посредник между Богом и людьми. Неслучайно на текстах Павла основывались еретические учения, отрицавшие Бога во Христе. Но в том-то и дело, что у Павла есть другие тексты – великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедал в народах, принят верою в мире, вознесся во славе (1 Тим. 3, 16). С этого потом, уже после смерти Павла, начнет свое благовестие Иоанн Богослов: В начале было Слово... И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единородного от Отца (Ин. 1, 1, 14). С одной стороны, Павел говорит о Боговоплощении, с другой – не стесняется и не боится называть Его Посредником между Богом и людьми. В апостольских Посланиях есть и Человек, и Посредник, и воплощенный Бог. В них нет, действительно, тех понятий, которыми позднее оперировали отцы Вселенских Соборов, но они развили учение об ипостаси и двух природах Иисуса Христа, основываясь именно на Павловых письмах. Тайна Богочеловечества, тайна Троицы (кто-то сказал, что тайна Троицы – тяжкий крест для человеческого разума) – это то, что обозначено Павлом, затем осмыслено Иоанном и сформулировано отцами Церкви . Впечатление о неясности позиции автора писем в этом вопросе создается у позднейших читателей, может быть, еще и потому, что для Павла эта тема не была дискуссионной, как, например, тема соотношения Закона и благодати. Он не сталкивался с еретиками, отрицателями Богочеловечества Христа. Если бы он жил и проповедовал среди иудеев, он бы столкнулся с этим, принужден был бы вступить в полемику, и мы прочитали бы у Павла больше рассуждений на эту тему и лучше уловили бы, что именно он думал. Но он проповедовал среди язычников, для которых это просто-напросто не было темой. Для них было проблемой другое – признать Бога Единого, Творца неба и земли. А то, что Бог ходит по земле, выглядит и ведет Себя, как обычный человек, – это для язычников было обычным делом, почти бытом, это не напрягало их.
– В Послании к Титу Павел пишет: Он спас нас не по делам праведности, которые мы бы сотворили, а по Своей милости (3, 5). Каково значение этих слов, какой сдвиг религиозного сознания здесь происходит? Насколько это революционно по сравнению с Ветхим Заветом?
– Да, здесь – особая заслуга Павла, то, что не выражено так ярко у других апостолов – Петра, Иакова, Иоанна. Это дилемма Закона и благодати. Павел решает ранее не решавшуюся задачу, говорит то, чего никто до него не говорил: исходя из слов Христа, расставляет Закон и благодать по местам, не уничижая ни того, ни другого. Чем спасемся, Законом или благодатью? Делами праведности или Его милостью, Его крестной жертвой? И насколько здесь уместно это самое "или"? Павел отвечает на это в Послании к Римлянам, где сказано: вы, братья, умерли для закона Телом Христовым, чтобы принадлежать другому, воскресшему из мертвых (7, 4), и далее: закон свят, и заповедь свята, и праведна, и добра (7, 12). То же мы видим в Послании к Галатам: мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, мы уверовали во Христа Иисуса (Гал. 2, 15-16). Через апостола Павла эта тема стала основополагающей в христианстве, и она никогда не утратит актуальности. Достаточно вспомнить, с какой силой вспыхнула эта дилемма в XVI веке, в эпоху Реформации, когда Лютер провозгласил свое solo fide – "только верой".
– Церковь родилась в Сионской горнице, схождением Духа Святого на апостолов (см.: Деян. 2), но Павел, наряду с Петром и, может быть, другими апостолами, стал одним из первых ее строителей-практиков, если можно так выразиться. Устройством Церкви воинствующей мы по сей день обязаны ему?
– В текстах Павла содержатся глубинные основы экклезиологии – учения о Церкви . Спаситель говорит Петру: на сем камне Я создам Церковь Мою (Мф. 16, 18). Почти все! А у Павла в Посланиях к Ефесянам и к Коринфянам мы имеем основы православной экклезиологии канонического права и церковной практики. При этом очень интересна динамика Павловых Посланий: поздние письма, к Титу и к Тимофею, отличаются от ранних, адресованных христианам Коринфа и Ефеса. Этим общинам на момент получения писем от Павла было по полтора-два года. На момент написания Павлом писем к Титу и Тимофею христианской Церкви уже пятнадцать-двадцать лет. И если в ранних Посланиях все дышит харизмой, то в поздних автор строит уже некоторую структуру, устанавливает нормы поведения для епископов, для диаконов (1 Тим. 3), для мужчин и женщин, закладывает основы церковного права, потому что Церковь стала нуждаться в этом (не преподаем же мы право детсадовским детям).
Именно Павловы Послания закладывают почву для богословия Евхаристии и богословия литургического, которые находятся в основе учения о Церкви и ее практической жизни.
– Радуйтесь всегда в Господе, и еще раз говорю – радуйтесь (Фил. 4, 4). Почему это так важно для апостола – чтоб ученики его радовались?
– Само слово "евангелие" означает "благая весть", но другой смысловой оттенок этого слова – "радостная". Царство Божие – это праведность, мир и радость в Духе Святом (Рим. 14, 17). Что такое праведность – понятно всем, что такое мир – понятно тем, кто живет глубокой внутренней жизнью и знает состояние мира с Богом. А вот радость... о ней меньше всего почему-то говорят. Очень мало мы обращаем на это внимания. А ведь состояние Царства Божия – это именно радость. Нам порой кажется – чем угрюмее, тем праведнее. Подлинное благочестие – это всегда радость: глаза, омытые слезами покаяния, светятся радостью. Когда в глазах угрюмость и мрак – это не о постничестве говорит, не о покаянии, не о молитве, это говорит о неудовлетворенной гордыне, которая мутит душу. Поэтому для Павла это важно, и он сугубо призывает к радости как к состоянию Царства. Но он же в Послании к Ефесянам говорит о грехе смехотворства (см.: Еф. 5, 4), противопоставляя ему благодарение. Потребность в пустословии и смехотворстве возникает у того именно человека, в котором подлинной радости, благодарности Богу нет. Смехотворство – это эрзац радости, ложное восполнение ее отсутствия. Для апостола важно, чтобы христианское состояние вело к радости. Но в то же время совершенная радость – это состояние будущего века. Поэтому христианину надежнее стоять на почве слезной: Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь (Лк. 6, 21). В покаянных слезах, как в каплях утренней росы, играют лучи радости, лучи восходящего Солнца вечной жизни.
|
