Сергей Худиев Зачем Церкви интернет Источник: Радонеж На днях на сайте "Коммерсанта" появилась заметка обозревателя журнала "Огонек" Дмитрия Губина, в которой он ставит вопросы, ответы на которые, возможно, интересны не только ему. Так что попробую ответить. Начну с цитаты:
"Мой вопрос в другом. Интересно, можно ли совместить церковное, религиозное мироустройство, состоящее в вере без доказательств, в догме, страхе Божьем и послушании, с идеей социальной сети, которая по сути своей торжество дискуссии, свободное обсуждение и извольте пруфлинк в качестве доказательства?"
Коротко сказать, можно. Есть вещи, которые известны нам косвенно, опосредованно. Мы принимаем их на веру. Я не присутствовал при Большом Взрыве, но данные, собранные учеными, косвенно указывают на то, что он имел место. Меня не было, когда Пушкин стрелялся с Дантесом, но я верю, что эта дуэль имела место, на основании свидетельств людей, которые при ней присутствовали. Я не видел лично Воскресшего Христа но я полагаюсь на свидетельство Апостолов, которые видели.
Есть вещи, которые известны нам прямо. Мне известно, что на сайте "коммерсанта" была размещена заметка Дмитрия Губина. Признание ее наличия не вопрос веры или мировоззренческого выбора. Это просто напрямую доступный нам факт.
Допускает ли христианская, и, в частности, православная культура дискуссии с требованиями пруфлинков, это тоже не вопрос веры. Это вопрос хорошо известных фактов а если они кому-то неизвестны, то в интернете их можно найти за пять минут.
Христианская Церковь с самого начала, очень задолго до появления интернета, была социальной сетью, в ней постоянно велись дискуссии. Это можно сказать, с большим или меньшим основанием, про любую великую религиозную традицию но про Церковь особенно. Дискуссия, рассуждение, рассмотрение доказательств лежит у самых оснований библейской традиции "Представьте дело ваше, говорит Господь; приведите ваши доказательства, говорит Царь Иакова. (Ис.41:21)". Проповедь есть процесс, включающий в себя интеллектуальную аргументацию: "Павел, по своему обыкновению, вошел к ним и три субботы говорил с ними из Писаний, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых и что Сей Христос есть Иисус, Которого я проповедую вам. (Деян.17:2,3)". Писание прямо хвалит людей, тщательно взвешивающих определенную точку зрения, перед тем, как принять ее: "Здешние были благомысленнее Фессалоникских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так. (Деян.17:11)" Само уразумение божественного Откровения есть процесс, предполагающий дискуссию "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные. (1Кор.11:19)"
Церковь с самого начала восприняла греческую философскую традицию рассуждения и именно синтез Библии и греческой философии, сложившийся в христианской античности, и лежит у корней европейской и, в частности, русской культуры.
Любой человек, хотя бы поверхностно знакомый с христианской письменностью, знает, как много христиане полемизировали друг с другом, с еретиками, с язычниками, потом с атеистами. Святоотеческие творения глубоко полемичны, христиане спорили всегда и с появлением интернета, эти споры перенеслись в сеть, в чем легко может убедиться всякий желающий. Христиане ведут весьма оживленные споры о своей вере, и всегда вели.
Собственно, мы уже в сети если кто не заметил и Патриарх говорит только о расширении уже существующей деятельности.
Говорить о том, что мы "верим без доказательств" неточно Бог дает нам достаточные основания для веры, которые делают ее обоснованной, но не вынужденной. Мы верим на основании определенных данных, свидетельств (их можно называть доказательствами, а можно не называть) неверующие могут считать их недостаточно убедительными, но нельзя сказать, что их нет.
Вера материалиста в то, что вся реальность сводится к материи, а наши мысли, чувства и убеждения к чрезвычайно сложным, но чисто материальным процессам в коре головного мозга, это гораздо более подходящий пример "веры без доказательств", более того, веры, которая при ближайшем рассмотрении оказывается внутренне противоречивой (если Ваши убеждения не более чем результат сложной химии мозга, которая определяется неизменными законами природы, насколько всерьез их можно принимать?)
Разумеется, при всех спорах и разномыслиях православные христиане привержены общим для всех догматам веры но это сложно признать препятствием к дискуссии; дискуссии вообще ведутся между людьми, у которых есть убеждения, а не между людьми, у которых их нет.
Поэтому ответ на вопрос "а можно ли совместить Православие с открытой дискуссией" достаточно очевиден для всякого, кто хоть немного знаком с христианской традицией, и даже для того, кто незнаком но хотя бы умеет пользоваться поисковиками. Более того, обычай предъявлять пруфлинки, то есть указывать источники информации, несомненно, в интересах Церкви потому что людям, которые распространяют искаженные или просто выдуманные сенсации, вроде истории про "попов-вымогателей в Крымске", очевидно, стоило бы требовать пруфлинков перед тем, как нажимать на кнопку перепоста.
Понятно, что каждый из участников мировоззренческой полемики склонен думать, что вот у него хорошо продуманные убеждения, а у его оппонентов слепые догмы, но ему стоит принять во внимание, что и его оппоненты могут думать также. И даже иметь на это некоторые основания.
Можем ли мы говорить о Церкви как о "корпорации"? Я не усматриваю негативного оттенка в слове "корпорация". Ноутбук, на котором я пишу этот текст, произведен корпорацией и я благодарен этим людям за их труд и изобретательность. Когда люди вместе работают над общим делом если оно само по себе не является злым это хорошо, на созидательном труде и братском сотрудничестве лежит далекий отсвет Небес. Но если говорить о Церкви как о корпорации, что в чем ее миссия? Обеспечивать людей качественными и доступными ноутбуками? Наверное, нет.
Как постоянно подчеркивает Патриарх, как все время говорится в официальных документах Церкви, ее цель вечное спасение людей. И тут возникает проблема перевода. Для многих наших оппонентов (и, боюсь, для самого Дмитрия Губина) тут просто непонятно, о чем идет речь. Сначала я думал, что это проблема интеллектуальной закрытости, характерной для воинствующих форм атеизма такой атеист уже твердо знает, в чем состоит "церковное, религиозное мироустройство", и никакие данные из внешнего мира не способны это изменить. Конечно, элемент простого нежелания знать, внутреннего блокирования любой информации, которая может угрожать сложившейся картине мира, тут есть, но есть и более обширная проблема, которую можно бы ло бы назвать проблемой декультурации, выпадения из контекста русской и вообще европейской культуры.
Умберто Эко, например, человек лично неверующий, но человек европейской культуры он понимает, что имеют в виду христиане, говоря о Христе и о вечном спасении. Когда он беседует с Кардиналом Мартини, они понимают друг друга они говорят на одном языке и находятся в одном культурном контексте.
У нас, увы, по известным причинам имеет место полное выпадение из культурного контекста люди не только не разделяют веры тех, кто возводил величественные храмы и слагал торжественные гимны, но и не понимают, в чем она состояла. Они являются биологическими потомками своих предков, но не их культурными и духовными наследниками. Наблюдая артефакты чуждой им культуры, они не знают об их предназначении и о той картине реальности, которую они отражали. Именно это незнание и отражается во фразе Дмитрия Губина: "Это проблема всех корпораций, где точка зрения несогласных с начальством, высказанная публично, обличается как ересь – и, как ересь же, вычищается с корпоративных форумов. Такие корпорации либо прибегают к жесткой модерации дискуссии, либо сворачивают дискуссии шею, заменяя корпоративной игрой в одни ворота"
Ересь в христианской традиции не имеет никакого отношения к согласию или несогласию с начальством церковной истории известны случаи, когда начальство само впадало в ересь, а верные противились ему во имя православной веры. В наши дни если кто желает потратить пять минут на поиск есть достаточно православных людей, выражающих несогласие с начальством (как церковным, так и государственным) и никто не обвиняет их в ереси.
Ересь это лжеучение, искажающее Апостольское свидетельство о Христе, как о совершенном Боге и совершенном человеке, который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего. Мнения о тех или иных персоналиях, те или иные оценки политической ситуации ересью не могут быть по определению они просто лежат в другой плоскости.
Идентичность Церкви и принадлежность к ней конкретных людей определяется именно верой в то, что Бог воплотился в Иисусе Христе, чтобы даровать вечную жизнь всякому, кто примет ее через покаяние и веру. Когда Церковь "продвигает себя в социальных сетях", она продвигает именно это послание о вечном спасении не о политике, не об экономике, и даже не о культуре. А именно о вечном спасении, ради которого Господь и воздвиг Церковь, спасении, которое каждый конкретный человек воспринимает через личное покаяние и веру во Христа. Это лежит в совершенно другом измерении, чем отношение к начальству. Я лично знаю православных людей, которые сильно (и, по-моему, несправедливо) фрондируют против начальства, но которых прогрессивной общественности так и не удалось уговорить покинуть Церковь. Потому что в Церкви они не ради начальства, а ради Христа.
И присуствие христиан в социальных сетях, о котором говорит Патриарх, имеет целью именно возвещение Христа, и, как он сам ясно говорит, "спасение братьев".
Именно этой цели и посвящено присуствие Церкви в интернете. Не все высказывания православных людей ей хорошо служат и время от времени члены Церкви обращаются с увещеванием к тем или иным людям воздержаться от высказываний, которые могут вызвать споры и скандалы, затрудняющие дело благовестия. Это не подавление дискуссии это просто напоминание о том, зачем мы ее, собственно, ведем.
|