Про ваххабитов и не только

Добаев Игорь Прокопьевич, доктор философских наук, автор 9 монографий и более 100 публикаций по проблемам радикального ислама и геополитики Кавказа, зам. директора Центра системных  региональных исследований и прогнозирования ИППК при РГУ и ИСПИ РАН.

- Игорь Прокопьевич, не могли бы вы дать традиционное толкование термина "джамаат"

В переводе с арабского "джамаа" – общество, коллектив, община. "Джамаат" – это уже общества, коллективы, общины. То есть, джамаат – это любая общность людей.   В "нормативном" исламе джамаат понимается так: в своем минимальном, первичном состоянии – это сообщество правоверных, которые являются членами одной и той же общины, группирующейся вокруг одной мечети. Если в городе или районе одна мечеть, можно говорить о джамаате  города или района. В метафизическом смысле можно говорить об исламской умме мира (сообщество всех правоверных в мире в независимости от расы, этнической принадлежности и иных особенностей). В советское время мечетей было мало, а в отдельных северокавказских республиках их и вовсе не было. В этом случае мусульмане концентрировались в общины (джамааты) и осуществляли мусульманские обряды в каком-то помещении – чистом, неокрашенном. Моление, как правило, происходит под руководством грамотного мусульманина, кто лучше всех знает обрядовую сторону ислама. Этот человек называется имамом, и он, в отличие от христианства, не посвящается в духовный сан. Вот что такое, в самом общем виде представляет собой нормальную мусульманскую общину.

Достаточно условно весь Северный Кавказ можно поделить на две части – северо-восточную ( Дагестан, Чечня и Ингушетия) и северо-западную (КБР, КЧР, Адыгея и Северная Осетия-Алания, до 20 % населения последней являются мусульманами). Степень исламизации в регионе понижается с востока на запад. Самый исламизированный регион – Дагестан (более 1700 мечетей), наименее исламизированная – Адыгея (немногим боле 20 мечетей). На северо-западе все-таки есть разделение светского и духовного. Возьмем КЧР, село Учкекен. Там есть три мечети, и вокруг каждой мечети формируется своя община. А в Дагестане такого нет: там население одного села – члены одной вероисповедной общины. Мощь этой общины в Дагестане в том, что сельская община в своих границах и численности совпадает с исламской общиной. Потому так легко и прошла в этой республике коллективизация – один джамаат стал колхозом. И, наоборот, при распаде колхозно-совхозной системы джамаат остался все той же сельской общиной и одновременно исламским социумом. На северо-западе – по-другому. Там сельская община в своих границах не совпадает с религиозной.

- Не секрет, что в последние годы на Северном Кавказе термин "джамаат" имеет не только свое традиционное значение – слишком часто он фигурирует в сводках боевых действий или в сообщениях о терактах. Что в данном случае понимается под "джамаатами"? Как возникло и развилось это явление?

Есть и иное понятие общины – как не вероисповедной, и политико-организационной общности. Они стали появляться в процессе реисламизации – это конец 80-х – начало 90-х ХХ века, когда помимо традиционного ислама сюда пришел тот ислам, который получил название не совсем точный термин – "ваххабизм". То есть это политизированный ислам, в основе которого лежат фундаменталистские принципы, который стал конкурировать с с традиционным в регионе исламом и традиционными общинами. Приверженцы этого течения стали создавать свои общины, тоже называя их джамаатами. Вспомним характерные примеры: Кадарскую зону Дагестана – села Кадар,Кара-Махи и Чабан-Махи. Эта община называлась ваххабитской, хотя там ваххабитов было не более 50 процентов от общей численности жителей этих сел. Однако они были более активны и поэтому доминировали. Эти и другие группировки во многих республиках Северного Кавказа стали захватывать мечети, из-за чего там были столкновения. Некоторые из "ваххабитов", используя зарубежную помощь, стали создавать свои мечети или молельные дома и обособляться.

Но появляются и "третьи силы" в исламе, которых можно назвать ультрарадикалами, или экстремистами и террористами. Они практически выродились в военные группировки боевиков, но они также себя называют сообществами правоверных и обособляются в джамааты.

Лидер обычной мусульманской общины – имам (в Дагестане – дибир, у которого более широкие полномочия), в "ваххабитских" же общинах во главе становится человек, называющий себя амиром (в переводе с арабского – начальник). Ведет он себя уже не  как духовное лицо – в его руках сосредоточена вся власть, в том числе и военная. Тут уже отношения, как в армии: приказ начальника – закон для подчиненного. Как правило, помимо амира в "ваххабитских" джамаатах существует представитель культа, который судит по шариату, выносит соответствующие тому или иному случаю фетвы (богословско-правовые суждения). О таких  своего рода "политруках" много пишет виднейший специалист в этой области, доктор философских наук Александр Игнатенко. Но во многих группах таких "духовных комиссаров" нет, а свои действия как-то оправдывать необходимо. Однако таких "политруков" много в той же Саудовской Аравии: нужную фетву они могут вам отправить и по интернету. Небесплатно.

Такая община, ставящая перед собой цели политического плана, жестко структурирована: внутри ее осуществляется круговая порука и такого рода первичная ячейка ее становится очень жесткой, да еще она участвует в террористических актах. Это попросту  группа боевиков, тем не менее, продолжающая называть себя джамаатом. Еще раз подчеркнем, в отличие от обычных джамаатов, в науке и публицистике их называют "ваххабитскими джамаатами" или "джамаатами исламских радикалов".

- Верно ли, что дата рождения "джамаатов" – начало войны в Чечне, когда туда прибыли добровольцы из ряда стран Ближнего Востока, в частности, участник афганской войны Фатхи, этнический чеченец родом из Иордании, который считается родоначальником джамаатов на Кавказе?

Начало войны в Чечне просто подстегнуло этот процесс. В этот период времени на Кавказе появляются люди, которые прошли специальную подготовку, афганскую войну. Фатхи был этаким "духовным комиссаром" при амире Хаттабе. Он вел идеологическую работу со своими людьми, доводя их до определенного "уровня подготовки", объясняя при этом: то, что они творят, это вовсе не терроризм, а осуществление священного джихада, высшей небесной миссии, ниспосланной Богом.  Как мы уже говорили, возникли радикальные джамааты еще в советское время  - по некоторым данным, их строительство началось в середине 70-х, а уже в конце 80-х-начале 90-х, то есть до начала военных действий в Чечне, их конструирование было уже поставлено на поток. В Дагестане  деятельность таких групп еще в середине 70-х годов возглавил известный ныне лидер террористов Мухаммед Кизилюртовский. Когда начался развал СССР, это движение стало набирать силу. В городе Кизил-Юрт он организует "общество мудрости", где сам и проповедует, и проповеди его касаются двух вещей, характерных для всех радикалов: обвинение в неверии (такфир) и джихад. Радикальные общины этим и отличаются от обычных джамаатов. Они обвиняют в неверии очень многих, тех, кого в неверии обвинять нельзя согласно эталонному исламу. Для них неверные – все те, кто не с ними, кто допускает самое малейшее отступление от принципов, которые они проповедуют. Это база для развития  собственной идеологической доктрины радикалов. Очень много ее идеологов – в Египте, Пакистане, Саудовской Аравии, некоторых других государствах Ближнего и Среднего Востока. Одна из последних идеологических "новинок", разработанных правой рукой Усамы Бен-Ладена – доктором Айманом аз-Завахири, человеком, который планировал акции в США  в сентябре 2000 года (он же – лидер зарубежного "крыла" египетской "Джихад Исламии") – книга под названием "Аль-валайя ва-ль-бараа". Там четко определено, кого надо любить, кого – ненавидеть. Радикальная доктрина носит сегодня яркий и четкий характер.

- Какие направления ислама исповедуют сторонники радикальных "джамаатов" (условно назовем их так, чтобы не путать с традиционными религиозными общинами)?

Радикализм не связан с определенным направлением, но ближе всего к фундаментализму, хотя и не совпадает с ним в своих границах. Фундаментализм может быть вполне мирным. Радикальный же фундаментализм весьма опасен. Концепция джихада в ортодоксальном исламе трактуется двояко. "Большой джихад" – это,  в основном, работа над собой, над своим моральным обликом, борьба со своими дурными привычками и наклонностями.  "Малый джихад" – это боевой джихад.  В нормативном исламе признается и малый джихад (но только в оборонительном аспекте) в том случае, когда враги ислама нападают на земли правоверных. Ультрарадикалы считают, что разделения на малый и большой джихад вовсе нет. Есть борьба с "врагами ислама" (неверными, отступниками и лицемерами), и только наступление может принести победу. Иначе говоря, ультрарадикалы признают лишь агрессивный, наступательный джихад, в том числе в форме терроризма и даже шихидизма (использование смертников).

- Каков процент так называемых радиальных джамаатов по сравнению с традиционными в различных регионах Северного Кавказа? Будет ли это соотношение меняться и если – да, то в какую сторону и как быстро?

Количество радикальных джамаатов невелико. Но практика показывает: даже если их количество достигает одного процента – это плохо. Боюсь, что везде их количество самое разное. Побольше – в Дагестане, Чечне, Ингушетии, поменьше – в КБР, КЧР. Но их  количество растет. Ведь мы, такая страна, как Россия, сегодня, в определенном смысле, утратили свою идентичность. И все большее количество людей на Кавказе начинает задумываться: а, может быть, остановиться на исламской идентичности и не связывать себя с Россией? Пример наше государство подает в ряде случаев не очень хороший: пьянство, коррупция, другие девиантные проявления. Наше общество нередко в глазах горцев выглядит очень даже непривлекательно. Так что процент радикальных джамаатов, а точнее количество адептов радикальных исламистских идей, будет увеличиваться. Что не просто плохо, а очень плохо и опасно для нашего государства:  соотношение меняется не в нашу пользу. Такие процессы сегодня прослеживаются  в Дагестане, в меньшей степени – в КБР, в Карачаево-Черкессии. Чечня – это вообще особый случай. Практика наведения там конституционного порядка, по всей видимости, зашла в тупик. По этому поводу была серия статей в декабре в газете "Известия" под названием "Почему спецслужбы не могут поймать Шамиля Басаева?" Со многими высказываниями их авторов можно согласиться.

- В чем заключается цель групп и организаций, объединяющих сторонников радикального ислама на Северном Кавказе? К чему может привести развитие ситуации, при котором в республиках Северного Кавказа все в большем количестве возникают подпольные военизированные группы, объединенные общими радикальными религиозными принципами?

Цель радикалов – отрыв от России, создание собственного исламского государства, живущего по нормам шариата. Ник чему хорошему их разрушительная деятельность ни для России, ни для ее северокавказского региона, привести не может.

- Какие действия (ошибки) властей РФ и официальных исламских структур  (ДУМ и пр.) способствовали столь быстрому распространению идей радикального ислама и возникновению подпольных джамаатов? Что можно предпринять для стабилизации в будущем?

Наиболее организованные джамааты – из ультрарадикалов, которые готовы участвовать в борьбе в самых разных формах, вплоть до шахидизма. А есть те, которых можно квалифицировать как "умеренные". Они хотят иметь исламское государство, но для этого, с их точки зрения, необходимо вести пропаганду, а не войну. И когда под их знамена станет большая часть населения, тогда можно бескровно брать власть. Такое движение в достаточно оформленном виде существовало на Северном Кавказе, прежде всего -  в Дагестане. До марта 1998 года его возглавлял Ахмадкади Ахтаев. Настрой властей был таков: его позицию не принимали ни под каким предлогом. А ведь он добивался хотя бы какой-то своей ниши в обществе. Когда возникают конфликты на религиозной почве? Когда властями напрочь отвергаются самые скромные требования  даже в минимальной степени оппозиционно настроенных людей. А когда власти разгоняют, громят структуры умеренных радикалов, их место занимают ультрарадикалы. Когда уже идет разрастание ультрарадикальных взглядов, остается только одно – вести с ними ожесточенную борьбу – силовую и административную. В этом случае "достается" и умеренным, что радикализует и их, тем самым создается почва для активного сопротивления. Тем более на фоне бедности огромного числа жителей региона.

В России существует множество духовных управлений мусульман (ДУМ). Это – строгие иерархические структуры, то есть то, что не предусмотрено ни Кораном, ни другими сакральными источниками мусульманства. Власти опираются на них, представители же Думов с помощью властей хотели бы монополизировать власть над всем духовным сообществом и тем самым себя все более дискредитируют в глазах простых верующих.  Хорошо, что государство все-таки поддерживает ДУМ, но, наверно, это надо делать несколько деликатнее. Не хватает грамотных кадров в самом "официальном исламе" и в подведомственных ему мечетях. Да и живут иерархи порой совсем иначе, чем сами верующие.

"Ваххабиты" действуют по принципу представителей тоталитарных сект в христианстве. И эта разница – индивидуальный подход к каждому верующему! -  делает следующее: в условиях стагнации и деградации общества они выглядят более привлекательно. Вмешательство в эти процессы силовых структур зачастую к добру не приводит. После 1999 года многие республики приняли законы "О ваххабизме". И кому поручили работу с радикалами, например, в Дагестане? Ну, конечно, Духовному управлению мусульман! А те  в "ваххабиты" записали всех тех, кого посчитали оппонентами. Представьте, вас бьют за то, к чему вы отношение не имеете. Словом, ошибок наделано!…

На одной из последних исламоведческих конференций, прошедшей в одной из республик Северного Кавказа, из уст дагестанских ученых  прозвучала такая информация: согласно их социологическим замерам более 80 % служителей исламского культа – носители фундаменталистского сознания, хотя это вовсе не значит, что они готовы воевать. Примерно 40 процентов населения, преимущественно молодежь, также его приверженцы. То есть сегодня, к сожалению, мы битву за молодое поколение проигрываем. Этому способствует и расслоение общества, а также то, что государство сегодня социально не слишком-то ориентировано. В том же Дагестане всю материальную базу республики контролируют не более 200 семей. У нас "разорванное" по многим основаниям общество. Иными словами, конфессиональные факторы – вовсе не ключевая причина того, что разгорелась война.

Для стабилизации ситуации государству надо стать более социально направленным: создавать производства и обеспечить людей работой, вытащить их из нищеты. А также заняться тем, что в ближайшем будущем не даст явной материальной прибыли. Сегодня происходит разрыв  общекультурного пространства на Кавказе. Сужается роль русского языка. Нельзя дать  русскому языку перестать быть языком межкультурного взаимодействия и общения. Необходимо поддерживать местную интеллигенцию, проводить конференции, переводить прозу и поэзию местных авторов на русский язык. поощрять научные программы по разработке дву- и многоязычия в этих республиках. Ни в коем разе не дать свершиться тому, чего так хотят наши недруги -  перевести языки этих народов на латиницу. Распад и выход их из-под нашего культурного воздействия будет для нас еще более сокрушителен. Нужно работать с местными администрациями: аккуратно и умело выводить за рамки политического процессаа этноклановость и создавать нормальный административно-чиновничий аппарат. А в Чечне, к примеру, наоборот, необходимо вводить национальные квоты: для русских, для ногайцев и т.д. То есть, везде необходим дифференцированный подход – унифицировать всю страну по одному и тому же принципу нельзя. Короче, с людьми надо работать вдумчиво, деликатно и умно. Власти должны быть более открыты для общества.

- Существует ли разница между джамаатами в разных регионах России (джамаат в Нефтекумском районе Ставрополья, джамаат "Ярмук" в КБР, т.н. ингушский джамаат, дагестанский "Дженнет" и др.)? Имеет ли отношение теракт в Беслане к деятельности джамаатов?

Различие между ними есть. Кто-то из них более радикален, кто-то – более умеренный в своих взглядах. А кто-то уже поучаствовал в войне.  Джамаат в Нефтекумском районе Ставрополья – это ногайцы, они принимали участие в чеченских войнах на стороне бандформирований. И в этом смысле они похожи на джамааты "Ярмук" и "Дженнет". "Ярмук" – это один из джамаатов в КБР, он считается одним из  самых радикальных. Его глава также участвовал в чеченских войнах вместе с бандформированиями. У него собраны головорезы, которые ведут подпольную боевую работу. Есть основания полагать, что они являются участниками нападения на службу наркоконтроля в КБР и убийства четырех ее сотрудников. Движение "молодых мусульман", которое разворачивается на территории КБР , к сожалению, зримо радикализуется, и это нехороший признак.

Но среди этого движения есть разные джамааты, а власти без разбору наносят удары по ним, радикализуя тех, с кем можно было бы еще поработать в идеологическом плане. Во главе этого движения в начале 90-х годов стал Мукожев, который получил образование на Востоке. Он создал Кабардино-Балкарский исламский центр, который был разгромлен властями. Затем на его базе создан Кабардино-балкарский институт исламских исследований, формальным лидером которого стал Руслан Нахушев.

В Ингушетии групп и группировок много, но там есть единый джамаат, который контролируется одним человеком. Есть основания полагать, что и нападение на Беслан совершила хорошо подготовленная группа, члены этого джамаата.