С чем у нас обычно ассоциируется Швеция? Карлсон, который живет на крыше, Нильс с дикими гусями, музыка группы АББА, северная природа, нейтралитет и неучастие в обеих мировых войнах – в общем, милое мирное место с готическими шпилями, черепичными крышами и голубями. Образец социального благоустройства – у нас еще в брежневские годы на кухнях с завистью говорили о "шведском социализме". Та самая "маленькая европейская страна", которая является пределом мечтаний для многих.
Этот пряничный образ рушится на глазах – по мере того, как приходят все новые сообщения о погромах, поджогах и бесчинствах, уже несколько дней творящихся в ряде районов шведской столицы. Молодежь в бедных, главным образом иммигрантских пригородах вновь поджигает автомобили, крушит здания и кидается камнями в полицейских. При этом лидеры иммигрантских общин обвиняют полицию в расизме.
Что же происходит? Нечто похожее наблюдалось во Франции, с массовыми поджогами автомобилей, и в Лондоне, когда молодежь занялась массовыми грабежами. Виноват ли тут радикальный Ислам? Желание свести все проблемы к одной понятно, но, в данном случае, похоже, Ислам не причем. Поджигатели не выдвигают никаких религиозных лозунгов, да и если вспомнить аналогичные лондонские беспорядки, в них отметились и чернокожие иммигранты, и гордые внуки саксов, а вот мусульман заметно не было.
Это расовый конфликт? Понаехавшие цветные дикари громят неосторожно приютившую их белую страну? Не совсем так – как и в Лондоне, среди безобразников есть и белые, и иммигранты из разных стран. Что же происходит? Из-за чего страдает Стокгольм, а еще раньше – Париж и Лондон? Что объединяет все эти случаи?
Реакция, по крайней мере, части политической элиты и СМИ – чем мы довели бедных молодых людей до жизни такой, что они громят и поджигают? Многие говорят о том, что в Швеции, де, вырос разрыв между богатыми и бедными, что бедным, особенно же иммигрантам, нелегко найти работу, и так далее. Это отражает определенный взгляд на реальность, иногда настолько глубоко укоренившийся, что о его основательности даже не задумываются – а разве может быть иначе? Этот взгляд сложился довольно давно, и нам он очень хорошо известен – бытие определяет сознание, поведение человека определяется средой, в которой он находится, исправьте несправедливые условия и вслед за этим исправятся люди. Помните, как у нас выводили нового человека – советского, и объявляли любое асоциальное поведение "родимыми пятнами прошлого"? Европейские левые – это, конечно, не КПСС, но некоторые элементы их мировоззрения совпадают. В частности, бытие определяет сознание, сначала хлеб – а нравственность потом, и так далее. Человеческая природа видится в рамках такого мировоззрения как в принципе способная меняться к лучшему – поставьте человека в условия, когда бедность не будет вынуждать его идти на преступление, и вы получите законопослушного гражданина. Этот взгляд восходит к французскому мыслителю эпохи просвещения Жан-Жаку Руссо, но его корни можно проследить еще глубже – у еретика V века Пелагия, который учил, что люди, в принципе, могут и должны вести праведную жизнь и обрести оправдание на Суде Божием без помощи благодати, только своими природными силами.
Этому взгляду противостоит христианское учение о первородном грехе – человеческая природа повреждена грехопадением, зло не навязывается человеку извне, но исходит "извнутрь, из сердца человеческого", не несправедливые социальные условия делают людей неправедными, но неправедные люди создают несправедливые условия.
Советский эксперимент (как и китайский) поставил на первую точку зрения, принес немало смертей и разрушений, нового человека так и не вывел – в общем, провалился. Гораздо более умеренный и благоразумный шведский эксперимент, казалось, показывал отличные результаты. Еще недавно в одной британской передаче, где воинствующий атеист спорил с пастором, атеист ссылался на Швецию – вот, люди отошли от религии, и ничего страшного с ними не происходит. На что пастор отвечал, что и Блудный Сын промотал отцовское наследие не в один день. Действительно, несмотря на наличие государственной лютеранской церкви, Швеция – довольно малорелигиозное общество. Которое при этом было (и пока остается) замечательно гуманным – высокий уровень социальных гарантий, мягкие наказания для престпников, имеющие целью, прежде всего, не воздать по заслугам, а помочь оступившемуся человеку, широко открытые двери для угнетенных и гонимых со всего мира – казалось, образ светлого будущего из песни Битлз "Вообрази".
Почему эксперимент не удался? Из-за, наверное, основной проблемы этого подхода – игнорирования греха.
Безгрешные люди с благодарностью принимали мы от общества помощь, и, не желая сидеть на шее у других, упорно трудились бы для общего блага. Если бы им случалось поступить неправильно, они бы охотно прислушивались к увещеваниям других и изменяли свое поведение. Они бы признавали свою ответственность за свою жизнь и поступки. Они бы уважали труд других и ни в коем случае не совершали бы бессмысленных актов вандализма.
Беда в том, однако, что люди грешны. Создайте социальное государство, в котором никто не будет лишен куска хлеба с маслом – и вы получите кучу нахлебников, которые предпочтут сидеть на шее у налогоплательщиков и при этом страшно негодовать на то, что другие живут богаче. Откройте ворота гонимым со всего мира – и вы получите, в добавок, жалобы на расизм принявшего их общества. Человек склонен лениться, увы. А также он склонен возлагать ответственность за то в своей жизни, чем он недоволен, на других.
В менее гуманном обществе, чем шведское, эти тенденции жестко обламываются – никто не даст тебе хлеба с маслом, прилагай усилия, находи хоть какую-то работу и усердно трудись. А твои жалобы на несправедливость мира никому не интересны, так что пробивайся как можешь, учись, работай, никто не собирается решать твои проблемы за тебя. Но шведский гуманизм (естественно, против своей воли) их поощряет – политика и пресса с готовностью объясняют: да, в том, что ты беден, виноват не ты, а общество, это не ты должен меняться, а общество обязано о тебе позаботиться. Даже если ты совершишь явное преступление – ты жертва обстоятельств и несправедливости окружающих.
Еще когда происходили лондонские грабежи, стало заметно, что Британия – чрезвычайно гуманное общество, где бережно относятся к человеческой жизни. В США, например, попытки людей из социально неблагополучных слоев заняться массовыми грабежами моментально приводят к стрельбе и трупам – хозяева лавок палят по грабителям, зная, что закон на их стороне, а потом и вовсе является национальная гвардия. Последние крупные беспорядки, имевшие место в 1992 году в Лос-Анжелесе, привели к десяткам смертей.
Швеция – тоже весьма гуманное общество. Трупов пока нет – и слава Богу. Но у этого гуманизма есть и обратная сторона – безобразники, ради забавы поджигающие машины и громящие магазины, не рискуют получить пули в живот. Они вообще едва ли чем рискуют. А если это не связано ни с каким реальным риском, то почему бы тогда и не безобразничать?
Так мягкость и гуманизм общества в конце концов достигают точки, когда извне ли, изнутри ли, являются новые варвары и говорят – "тут можно бесчинствовать практически безнаказанно? Отлично, давайте этим и займемся!"
Собственно, такие развитие событий предсказывал еще Достоевский: "Ведь глуп человек, глуп феноменально. То есть он хоть и вовсе не глуп, но уж зато неблагодарен так, что поискать другого, так не найти. Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливою физиономией, упрет руки в боки и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу, ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти логарифмы отправились к черту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить!"
Когда кажется, что общество решило все проблемы, выясняется, что оно не решило одной – проблемы греха. Собственно, решить ее до Второго Пришествия не удасться, и любое общество должно исходить из реальности того, что люди – грешны. А также из еще некоторых, христианских по происхождению предпосылок – например, личной ответственности. Человек сам ответственен за свой выбор, и что объявлять преступнику, что ответственность за его преступление лежит на других людях, на обществе, на государстве – значит только более развращать и губить его.
Шведская модель всем хороша и глубоко привлекательна – у нее только один недостаток. Она не работает. Потому что исходит из ошибочной концепции человека.
Источник: Радонеж
