Австралийский физик Реджинальд Кэхилл считает, что Вселенная устроена так же, как головной мозг человека. Ей изначально присуще сознание. Она развивается, потому что сознает себя. Все ее структуры от микрочастиц до макромиров – это подобие нейронов, составляющих наш мозг.
Есть ряд фундаментальных вопросов, на которые не дают ответа ни современная физика, ни космология, ни другие науки. Когда не поддаются познанию основы мира, хочется перевернуть мир вверх тормашками, чтобы понять, с чего он начался. А среди вопросов, перед которыми бессильны и нобелевские лауреаты, и любопытствующие с журналом на диване, есть, например, такие – подлинные – тайны бытия:
Что такое материя?
Почему пространство имеет три измерения?
Почему время течет из прошлого в будущее?
Действительно ли мироздание подчиняется строгим научным законам или случайно описывается некими формулами?
Почему мы можем осознавать действительность, отличать ее от своих умозрительных представлений? А может, мы все-таки конструируем картину мира, но она до некоторой степени совпадает с реальностью?
Наконец, что такое сознание? Откуда оно берется?
Существующие физические теории, какими бы необычными они ни казались, не дают ответа на эти вопросы.
И раз уж сама логика вынесла нас за рамки современной науки, приглядимся к необычной теории австралийского физика Реджинальда Т.Кэхилла из Аделаидского университета. В своей цельности она дает ответ на перечисленные выше вопросы и мимоходом решает ряд проблем квантовой физики, например объясняет феномен "квантовой корреляции", при котором элементарные частицы, разделенные огромным пространством, ведут себя одинаково.
Сейчас мозг чаще всего представляют в виде нейронной сети. Эта сеть состоит из множества "узелков" – ее "элементарных частиц". В головном мозге роль узелков играют нервные клетки. Между узелками (читай: нервными клетками) устанавливаются определенные отношения.
Две клетки иногда помогают друг другу (коэффициент соотношения равен +1), порой мешают друг другу (коэффициент равен – 1), а порой могут не иметь ничего общего друг с другом (коэффициент равен нулю). Нейронная сеть разворачивается поэтапно. После каждого этапа между клетками-узелками всякий раз складываются новые отношения.
Динамику развертывания нейронной сети можно рассмотреть на примере головного мозга эмбриона. Нервные клетки размножаются: одни из них образуют комплексы, другие остаются в изоляции, третьи блокируют соседние клетки, то есть подавляют распространение нервных импульсов. Мозг становится все сложнее. Он напоминает космическое пространство, в .котором периодически встречаются "комплексы галактик" – их скопления, или пространство атома, в котором тоже кое-где встречаются "сгустки", "комплексы": элементарные частицы.
В гипотезе Кэхилла мир тоже представляет собой бесконечную сеть, чьи узелки невозможно определить, чьи узелки – это "неявные первоэлементы", или "монады". Название, данное им, заставляет вспомнить учение Лейбница. В его теории монада – это психически активная субстанция, воспринимающая и отражающая другие монады и весь мир. "Монада – зеркало Вселенной", – говорил Лейбниц. "Монада – бесконечно повторяющийся элемент Вселенной, с которого начинается любой ее фрактал", – уточнил бы Кэхилл.
Монады Кэхилла в первые же моменты своего бытия сами превратились в сеть, чьи монады в свою очередь тоже превратились в разветвленные сети, чьи монады тоже превратились... и так до бесконечности. Это бесконечное переплетение сетей извлекает себя из бездны несуществования, словно фокусник вытаскивает ленты из шляпы, словно Мюнхгаузен поднимает самого себя из болота за волосы.
Когда Кэхилл моделировал рождение подобной сети на компьютере, автоматически выявилось одно ее поразительное свойство. Количество узелков сети увеличивалось пропорционально квадрату расстояния. Чем не закон природы? Однако такое оказалось возможным лишь в трехмерном пространстве. Если во всех физических теориях трехмерность мироздания была его фундаментальным свойством, то у Кэхилла – лишь следствием существования Вселенной. Так река иногда течет по прямой линии, а иногда петляет; это не является ее фундаментальным свойством. Вот и фрактальная Вселенная могла бы "разлиться" в восьмимерном или пятнадцатимерном пространстве, но она "втекла" в трехмерное пространство.
Не все фрактальные структуры заполняют пространство целиком, растягивая эту бесконечную сеть. Многие упорно замыкаются в себе, являются "искажениями", "дефектами" пространства. И именно эти ограниченные в своей целостности "дефектные" фракталы образуют то, что мы называем материей. Если сравнить фрактальную сеть с бескрайним океаном, то "дефекты" – это островки. Итак, – материя, эта объективная реальность, данная нам в ощущениях, является искажением первозданного мира.
В компьютерных моделях между монадами возникали самые разные отношения. Одни из них протягивали свои "руки", находили других монад и образовывали комплексы. К ним присоединялись другие монады. Так возникали сети, существовавшие длительное время. Другие сети не выдерживали конкуренции, быстро распадались или сливались с имеющимися сетями. Члены этих сообществ узнавали друг друга, обладали памятью и, если у кого-то дела шли плохо, сочувствовали ему. Они, словно элементарные частицы – участницы "квантовой корреляции", были связаны незримыми узами, на каком бы расстоянии друг от друга ни находились.
В принципе теория Кэхилла скорее напоминает дарвиновскую теорию эволюции, чем физическую модель. Его Вселенная рождается и развивается; монады в ней возникают и гибнут, вырастают и увядают. Законы их отношений – физические законы – тоже рождаются со временем и развиваются. Вселенная Кэхилла, как подметил один из критиков, извлекает сама себя из небытия. Ее бытие заключается в ее вечном становлении. Вселенная, словно растекающаяся вода, мчит свои барашки волн в несусветную даль, нескончаемо повторяя свою фрактальную рябь.
В формулах Кэхилла само собой появляется и "сознание". По его представлению, это не что иное, как элементы непредсказуемого в расчетах. Эти элементы не вписываются ни в какие математические формулы, не соответствуют никакой схеме. Они выбиваются из схем и формул. Кэхилл называет их "шумом". Их появление связано с теорией австрийского математика Курта Геделя.
В 1931 году Гедель сделал сенсационное открытие. Оказывается, даже простейшие математические теории несовершенны, потому что содержат формулы, которые хоть и верны, но недоказуемы. Не существует такой целостной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы математики. До Геделя теоретики были убеждены, что математическая теория может быть или верной, или неверной. АН нет, она вроде бы во всем верна и в то же время невозможно подтвердить ее справедливость. Простейшая теория арифметики – учение о целых числах – и та содержала "шум", недоказуемые пассажи. Так в математику пришло "геделевское беззаконие".
Доказать справедливость гипотетической теории можно, лишь... опираясь на положения самой теории. Мы не в силах полностью абстрагироваться от нее и рассмотреть ее со всех сторон; мы всегда отчасти находимся внутри теории; мы сращены с ней. Так, формулируя учение о числах, Гедель прибег к помощи... тех же самых чисел. Точно так же, чтобы понять, что такое сознание, мы обдумываем то, как мы думаем. Чтобы понять, как функционирует мозг, изо всех сил напрягаем мозг, анализируя любые его реакции. А чтобы описать, как устроена грамматика – этот космос букв, связующий людей, прибегаем к его островкам, словам. В каждой из этих строгих теорий находится место произволу – условным допущениям. У каждой теории есть свой "шум".
Так, "геделевское беззаконие" становится имманентно мирозданию. Сознание постигается через... самосознание; созерцание оказывается неотделимо от самосозерцания. Эта сознательная рефлексия является частью формул, описывающих Вселенную, их "шумом". Не будь этого шума – этого имманентного Вселенной самосознания, то, по модели Кэхилла, Вселенная быстро "умерла бы", перестала бы развиваться, обрела свою неизменную, законченную форму, абсолютно застыла. Этого не произошло.
Вселенная беспрерывно развивается и усложняется, как развивается и усложняется мозг. Вселенная – вся ее материя, привычно поделенная нами на живую и неживую, – наполняется сознанием, как наполняется сознанием мозг. "Вселенная, – пишет Кэхилл, – обладает особой жизненной силой, оставшейся не понятой физиками".
Итак, в компьютерных моделях современного физика Вселенная предстает особо организованной структурой, которая "без явлений жизни не может существовать". Жизненные, биосферные явления обусловливают формирование основных ее элементов: атомов, квантов энергии, симметрии, пространства, времени.
Аналогичные идеи высказывали и другие великие ученые. Так, французский палеонтолог Тейяр де Шарден нарисовал грандиозную картину космической эволюции, цель которой – все большее усложнение жизненных форм и сознания, присущего не только человеку, но и всему мирозданию. "Если рассматривать материю с самого низу... то обнаруживается, что эта первичная материя представляет собой нечто большее, чем кишение частиц, столь замечательно анализируемое современной физикой... В цельной картине мира наличие жизни неизбежно предполагает существование до нее беспредельно простирающейся преджизни". Его предшественник, немецкий биолог Эрнст Геккель, полагал, что у атома есть своя "кристаллическая душа", а французский физик Жан Харон считал, что электронам присуще свое элементарное сознание.
Все эти прозрения органически сливаются в теорию Кэхилла – в воссозданную на компьютере эволюционно-физическую модель. В ней мироздание – эта бесконечная Вселенная – так же, как и наше сознание – наша личная Вселенная, постепенно рождается из ничего. Рождается, потому что отдельные узелки – монады, нейроны – встречаются друг с другом, контактируют, проникаются симпатией друг к другу, образуют новые, все более сложные структуры. Их элементы связаны друг с другом вопреки разъединяющим их внешне пространству и времени. Оставшиеся же в изоляции узелки (во вселенском масштабе – материальные объекты) со временем отмирают, перерождаются во что-то иное.
Картина, нарисованная Кэхиллом, близка религиозному видению. Каждой монаде как будто присуща бессмертная душа. Она поддерживает связь со всеми родственными ей душами, где бы, в какой бы части космоса они ни находились. Монады тянутся друг к другу, добрая – к доброй, злая – к злой. Из их симпатий рождается напряжение бескрайнего, биполярного мира. Из их отношений рождается сам вечно меняющийся Мир, в становлении которого – в становлении Будущего, в становлении этого бесконечного Поля сознания – равно участвуют атомы, звери, люди, звезды, скопления галактик.
30.10.2004
Источник: Первое сентября
