Мы публикуем большие цитаты из полемики, которая состоялась 2 ноября на заседании общественно-политической ложи Московского английского клуба. Эта полемика, на наш взгляд, получилась на порядок напряженнее и интереснее, чем большинство экспертных "круглых столов" по теме путинской реформы государства. Почему так произошло – неясно – то ли, в виду крайне эмоционального тона, заданного с самого начала, то ли в виду настоящего напряжения, которое есть в сообществе, то ли в виду того, что новое содержание появляется иногда и вне зависимости от воли полемистов. Публикация включает в себя четыре первых развернутых сообщений, поскольку именно в них был задан нерв дальнейшей дискуссии и ее основные темы. Депутат Государственной Думы Владимир Рыжков выступил в жанре критики путинских предложений, политолог Сергей Марков в жанре их апологии, генеральный директор Независимой издательской группы Виталий Третьяков в жанре примирения этих позиций. Президент фонда "ИНДЕМ" Георгий Сатаров на новом витке заявил о необходимости сменить предмет обсуждения – нет никакого проекта власти – есть ее бессилие и распад, – коррупция в изначальном смысле слова. Игорь Бунин, ведущий заседания, в резюме обсуждения также указал на первостепенную важность именно этой темы, проанализировав мазохистскую, самодеструктивную природу ряда последних инициатив власти.
Владимир Рыжков: Власть ревизует основы российской государственности
<...> Одной из самых интересный частей нашей Конституции является ее преамбула. Ее редко читают, еще реже цитируют, еще реже применяют. Преамбула нашей Конституции – это кредо, символ веры, который закладывался в основной закон страны авторами осенью 1993 года. Если разобрать эту преамбулу по несущим ее конструкциям, то выясняется, что Россия мыслилась тогда, как страна многообразная, многонациональная, как страна, где каждый народ имеет право на свою субъектность, на самоопределение (там, к счастью, нет формулы "на самоопределение вплоть до отделения), но первая часть формулы там сохранилась "на самоопределение". И вся Конституция является развитием в юридических формулах этой преамбулы. Именно отсюда – федерализм.
Сейчас я очень часто слышу, что федерализм неорганичен для России. Мне говорят: "федерализм – черти что, выдумка, до 1917 года мы были унитарным (конечно были особенности на окраинах – Финляндия, Царство Польское, ханства в Средней Азии, были особенности на Кавказе, но в целом государство было унитарным) и, по крайней мере, все русские губернии управлялись по одним лекалам". Но, став на эту точку зрения, мы отрицаем весь ХХ век. В ХХ веке наше историческое развитие приобрело другую направленность. В частности, в результате падения монархии в России, возникла государственность в Украине, возникла Грузинская республика, возникли Башкирская и Татарская государственности. И только путем компромисса с ними Советская власть смогла собрать государство. Конечно, компромиссу сильно помогал Михаил Васильевич Фрунзе, но тем не менее компромисс состоялся в форме федеративного Советского Союза.
И сейчас, когда говорят, что федерализм не органичен России, и Рогозин, обосновывая необходимость отмены выборов губернаторов, прямо говорил о том, что нужно строить унитарное государство, практически происходит ревизия того понимания природы Россия, которое было принято нашим обществом в 1993 году, более того – поддержано на референдуме. С этим как быть? Есть высший суверенитет народа, и народ принял эту Конституцию с этой преамбулой. Сегодня фактически ревизуются основы конституционной системы страны.
И даже само обоснование законов об отмене выборов, которое прислал президент, ссылается всего на одну статью – 72-ю, где сказано, что к совместному ведению относится создание общих принципов организации власти в субъектах федерации. Потому что невозможно найти во всей остальной Конституции ничего, на что можно было бы стать. Вся Конституция противоречит нынешней политической реформе: если дважды законодательное собрание субъектов дважды не соглашается с назначением губернатора, он назначается все равно, срок его полномочий не ограничен вообще, а снять губернатора президент может своим указом. Конституционно-правовые отношения федерализма подменяются административными отношениями "начальник-подчиненный".
Это не то, что не федерация, это даже не очень похоже на унитарное государство. В унитарном государстве эти взаимоотношения даже в случае назначаемых губернаторов регламентируются законом. Они – не произвольны. У нас фактически воспроизводится царская схема – хочу – назначу, хочу – сниму. Ничем не ограниченная власть.
Это – коренная ревизия нашего взгляда на государство. Сейчас начинает обсуждать вопрос об укрупнении регионов, обсуждается вопрос о ликвидации национальных республик, о том, что надо выровнять границы, как это делал Сталин, когда искусственно разделялись народы – весь Кавказ был скроен таким образом, что народы были искусственно разделены. Это делалось, чтобы избегнуть национальных конфликтов, но в итоге привело к этническим чисткам в 80-х – начале 90-х.
Что мы видим в ответ? Две республики – Татарстан и Чувашия глухо, но достаточно явно высказали свое неприятие этих инициатив. Мои коллеги по Думе говорят: "два субъекта – какая ерунда". Но Татарстан – это крупнейшая национальная республика в составе России, а Чувашия – это самая мононациональная республика в составе России. Там в быту говорят по-чувашски и 85% населения этой республики – чуваши. И если две эти республики высказывают сомнение относительности новой природы российской государственности, то я могу задать вопрос, а действительно ли эти нововведения укрепляют Россию? Или, может, быть ослабляют?
Можно поэкспериментировать с границами, с назначениями, дойти до мэров городов, быть исключенными из Совета Европы. Не это – главное. Главное в следующем. Я убежден, что единство страны в 90-е годы удалось сохранить только и исключительно благодаря федерализму. Сегодня Александр Иванович Казаков пишет в своих докладах, что национальный вопрос в России полностью исчерпан, и из этого он делает вывод, что нужно создавать 45 регионов и даже их именует. В частности объединить кавказские республики в один или два субъекта, на Волге поукрупнять, принять тезис о том, что федерализм больше не нужен.
Кроме того, нам предлагается в гигантской стране выбирать Думу только по пропорциональной системе. Нет ни одной страны в мире с населением, большим 50 миллионов, где бы такая система работала. Почему? Потому что, чем больше страна, тем прочнее представитель должен быть привязан к своему избирателю, чтобы укреплять единство страны. У нас в гигантской стране будут одни партсписочники.
Сегодня наша избирательная система отражает федеративный характер нашего государства, это очень важно. Даже самый маленький субъект федерации имеет одномандатный округ. Эвенкия с 12 тысячами избирателями имеет своего депутата наравне с Барнаулом, который имеет 500 тысяч. Почему был сделан такой выбор в начале 90-х годов? Потому что была дана возможность каждому народу быть представленным в Государственной Думе. Сегодня этот принцип соблюдается неукоснительно. Новая реформа полностью фактически исключает представительство некоторых народов в будущей Государственной Думе. Я задаю вам риторический вопрос: это укрепит Россию? Это снизит напряженность? Или это в очередной раз добавит напряженность?
Приведу еще один аргумент. Вы знаете, что 1 декабря 2005 года, в результате объединения пермской области и Коми-Пермятского автономного округа у нас возникнет новый субъект федерации – Пермский край? В законе о создании нового субъекта гарантировано право коми-пермяков о сохранение одномандатного округа после объединения. И более того, за этот закон голосовали два народа на референдуме. Граждане Пермской области и Коми-Пермятского округа не голосовали прямо на референдуме за объединение, а голосовали за данный закон, за эти сто страниц, которые стали потом федеральным конституционным законом. А как нам быть в этой ситуации? У нас в конституции написано, что источником власти является народ, а народ уже проголосовал, что округ у коми-пермяков будет. А Дума сейчас намеревается принять новую избирательную систему, по которой у коми-пермяков округа не будет. Это коллизия, а в ней, как в капли воды, показана вся противоречивость и сложность этой ситуации. <...>
Я считаю, что весь комплекс политических реформ, предложенный руководством страны и поддержанный основной частью элиты при растерянности народа (все опросы показывают, что народ растерян и не может определить своего отношения к реформам) содержит ряд угроз. Первое. Рост напряженности в национальных республиках. Второе. Снижение легитимности региональной исполнительной власти, потому что назначенный губернатор не будет иметь такого авторитета, а значит и эффективности в глазах людей. Третье. Это отрыв и без того малоавторитетной государственной Думы от общества в результате перехода к партийным спискам. Четвертое. Практически невозможность создания новых партий иначе как с санкции Кремля, так как новый закон о партиях – фактически запретительный закон. В целом, вся политическая реформа – это разрушение, пересмотр основ конституционного строя (хотя и не признаваемый официально), порождает гораздо больше угроз, чем ответов на те угрозы, с которыми мы сталкиваемся.
Сергей Марков: Гражданское общество проявило безответственность
Я думаю, что за последние три месяца складывается тревожная ситуация, особенно в политически, экономически, социально активных слоях. Напряжение начало нарастать примерно с ареста Ходорковского и приобрело более отчетливые формы в результате предложенных реформ, когда начала перестраиваться политическая конфигурация и интенсивно началось формирование новой оппозиции с новыми политическими лозунгами. Образуется постельцинский новый политический спектр, формирование которого затянулось на долгое время из-за высокой популярности президента, сдерживающего перегруппировку политических сил.
Давайте попробуем разобраться, что же предложено и что происходит. Мне кажется, что предложенные реформы формально привязаны к терактам, но они не могут быть поняты вне общего контекста. Сами по себе теракты тоже имеют значение, потому что вопрос заключается в следующем: а если будет одновременно захвачено 10 школ и атомная станция. Что тогда произойдет? Сможет ли тогда государственная власть остановить осетино-ингушский конфликт, если одновременно боевиками (прикрывающихся "ингушской" темой) будет захвачено 10 осетинских школ? Если разгорится осетино-ингушский конфликт, что произойдет на всем Северном Кавказе? Имеет ли право власть не задавать такой вопрос?
У нас одно время власть не задавала такие вопросы, и мы развалили коллективно страну. От ответственности никто не имеет права уйти. У нас была великая страна. То, что ушли прибалты, грузины не имеет значения. Но разве белорусы хотели уйти? Или украинцы? Ничего подобного. Абсолютное большинство, все опросы это показывают, об этом жалеет.
По итогам реформ уровень жизни до сих пор не достиг коммунистического. В стране колоссальное социальное расслоение, гражданская война по периферии, откол провинции. Все это результат деятельности нынешнего политического класса и глубочайшей безответственности государственных органов. Мы прекрасно помним, как началась война в Чечне, мы помним уровень безответственности, проявленный в то время чиновниками. Мне кажется, рассмотрение сегодняшних процессов невозможно без понимания этой ситуации.
Очевиден европейский вектор: создание демократических институтов и нормальной рыночной экономики. Демократические институты – это не только свобода, это, прежде всего развитое гражданское общество, социально ответственное гражданское общество. В Германии 30-х годов было очень сильное гражданское общество, но оно проявило безответственность, и государство оказалось захваченным нацистской партией.
Посмотрим, что у нас сейчас с гражданским обществом. Кроме колоссальной слабости оно еще и проявило колоссальную безответственность. Например, молодежь. Полное отсутствие участия в выборном процессе. Крупный бизнес. Надо ли говорить, что очень низка социальная ответственность крупного бизнеса. Правозащитные организации посажены на финансовую иглу международных правозащитных сетей.
Я не имею ничего против международных правозащитных сетей. В условиях глобализация существует глобальное международное гражданское общество, которое имеет своих представителей в России. От этого никуда не денешься. Если мы хотим участвовать в глобальном мире, у нас естественно будут региональные представители глобальных гражданских сетей. Надо просто своих больше создавать, а не ругать чужие, не пытаться обрезать эти линии.
Правозащитные организации проявили безответственность, в частности по проблемам социальных прав человека, прав человека в Чечне. Режимы Масхадова, Басаева – это далеко не образцы уважения прав человека. Выборы Масхадова сопровождались террором и убийством пророссийских ориентированных чеченцев, но, несмотря на это они были признаны нашими правозащитными организациями.
У меня было много разговоров с солдатскими матерями по поводу реформы армии. Мы все являемся сторонниками того, чтобы армия была под гражданским контролем. Но хотим ли мы посадить армию именно под контроль солдатских матерей? Могут ли государственные органы, в частности министерство обороны поставить армию под контроль солдатских матерей? Сначала они должны доказать, что имеют право участвовать в гражданском контроле над российской армией.
Таким образом, образовалась ситуация очень слабых гражданских институтов, результатом чего стало формирование режима управляемой демократии. Я называю такой режим именно манипулятивной демократией, так как неотъемлемым элементом в его функционировании являются СМИ. В целом мы говорим о некой комбинации авторитарных и демократических элементов, при которой существуют: критика власти, оппозиционные газеты, свобода передвижения по стране. В рамках этой комбинации проходит новая политическая реформа. Это не шаг от демократии к авторитаризму, это переход от одной комбинации к другой в условиях слабости гражданских институтов.
Понятно, что подобное назначение губернаторов имеет целью сделать страну более гибкой при ответе на возможные вызовы и против вторичного распада Советского Союза.
Второе. Создание сильных политических партий, без которых не может существовать современная демократия. Честно сказать, я не являюсь сторонником перехода к назначению губернаторов, хотя понимаю логику людей, предлагающих эту реформу. Я считаю более разумным, чтобы президент предлагал две кандидатуры региональному парламенту, при чем не из черного списка неизвестно откуда взятого, а пронумерованного федеральными политическими партиями, представленными в парламенте. Необходимо, чтобы одновременно происходило избрание членов Совета Федерации для создания большего политического представительства регионам. При этом желательно ограничить систему каким-то сроком, 10 или 5 годами для возможности возвращения и пересмотра этого вопроса.
Что касается партий. Я всегда поддерживал переход к пропорциональной системе. Запрет высшим чиновникам занимать высшие партийные должности – это вообще какая-то варварская мера, связанная с общей характеристикой ельцинского режима. У Бориса Николаевича была возможность дать больше власти политическим партиям, но он этого не захотел. <...>
Виталий Третьяков: И ты прав, и ты прав
<...> Я совершенно разделяю все, что сказали до меня Владимир Рыжков и Сергей Марков. И это не парадокс моего изощренного ума, это реалии нашей жизни. Я хочу задать такой вопрос. А может ли сегодняшнее российское общество опереться на Конституцию 1993 года как на законную Конституцию? Я голосовал против этой конституции. Из документов, спрятанных властью, известно, что референдум не состоялся.
Всем хорошо известно, как проводятся выборы в современном демократическом мире: политический класс договаривается между собой, потом приводятся в действие избирательные демократические механизмы и избирается тот, кто должен быть избран. <...>
У меня должна быть в скором времени опубликована статья по поводу предложений президента – "Апология и сомнения". Что знает российский народ о демократических экспериментах в России? Когда говорят о демократии, для народа – это, прежде всего бедность, разнос и распад страны как результат. И только потом ее собирают авторитарным путем. В XX веке – это попытки Столыпина, Ленина, Сталина. Это единственный исторический опыт России. Почему он такой?
Путин взялся за традиционный метод "выволакивания" России из распада. В Кремле реально обсуждают, что будет с Россией, если случится одновременно 10 Бесланов. И это действительно прогнозируют.
Я против выборности губернаторов. Если его будут избирать, он будет сидеть 20 лет и более. Это нонсенс. У нас уже скоро третий президент из Кремля "вылетит", а у нас есть губернаторы, которые занимали свою должность еще при первом. Это не федерализм, это государство, которое рано или поздно распадется.
Моя главная претензия состоит в том, что проект не сформулирован четко и публично до конца ни по целям, ни по сценарным разработкам, ни по методам проведения. При этом отсутствует национальная дискуссия. Я делаю вывод, что проект не продуман, конечный результат представляется слабо. Второе. Необходимо найти общенациональный консенсус для устройства России. Но власть не желает его искать. <...>
Георгий Сатаров: Проблема – в кризисе власти
Никакого проекта в Кремле нет и не было. Это абсолютно очевидно. Есть растерянность, есть непрофессионализм. Владимир Рыжков заявил, что у власти меняется взгляд на природу российского государства. Но этого взгляда нет ни у Путина, ни у Суркова. Они могут произносить какие-то слова про российское государство, они могут говорить, что федерализм – плохо, а унитаризм – хорошо. Но это не имеет отношения к какой-либо концепции. Даже если у некоторых персонажей была бы своя концепция, у них не было бы на нее прав. Рыжков имеет на это право, Жириновский имеет, Путин имеет. Они избранные, они политики, они обязаны заниматься разработкой политических программ. Однако ни Волошин, ни Сурков не вправе этим заниматься и задавать направление развития страны.
Проекта никогда не было. Примерно 5-6 числа Сурков сказал нашему общему знакомому в беседе: "Путин требует каких-то идей, я не знаю, что делать, надо же как-то отреагировать на Беслан, сейчас я что-нибудь найду". Это была глубочайшая политическая разработка и эффективнейшая реакция государства на вызов терроризма. Однако ни сном, ни духом они не думают о том, что будет, если взорвется 10 школ. Они хоть что-нибудь для этого сделали, что бы как-нибудь на это отреагировать? Они сказали, что сделали вертикаль. При этом Сурков заявил, что новая вертикаль заработает с 2008 года. А до этого – гори все синим пламенем?
Трагедия заключается в кризисе нашей власти. При этом кризис начался не 4 числа, а еще до 2000 года, в ельцинскую эпоху. По любым параметрам нынешнее гражданское общество сильнее нынешней власти. Покажите мне хоть один пример ее эффективности: может быть это реформа правительства, борьба с терроризмом, борьба с коррупцией или замечательная экономическая политика?
По поводу солдатских матерей. В Конституции есть статья, по которой вся власть принадлежит народу, он является ее источником, и никто не имеет права спрашивать у этого народа, в том числе у солдатских матерей, откуда у вас право контролировать армию. Оно есть у них, у меня, у нас всех. Неприлично заниматься подтасовками. У нас нет партийного контроля, парламентского, у нас нет президентского контроля на данный момент. У нас даже нет правительственного контроля армии: само Министерство не компетентно в решении этой задачи. Если бы этот контроль был, не было бы сегодняшнего маразма в армии, и не позорилась бы наша армия во время чеченской войны. Но если вы сами не можете проконтролировать, призовите гражданское общество. Есть люди, которым дорого государство, а не заграничные счета.
Проблема не в наличие или отсутствие проекта. Социальные проекты вообще вещь чрезвычайно опасная и проблема перехода от модерна к постмодерну – это проблема перехода от освоения физического пространства к социальному. Мы владеем социальным пространством так, как наши первобытные предки владели огнем, когда могли поджарить тушку мамонта и одновременно спалить лес. Примерно так мы владеем социальной средой. Я не люблю поэтому социальные проекты, но, несомненно, интеллигенция должна думать, прогнозировать, объяснять. Однако когда кто-то мне говорит, я знаю, как должно быть построено будущее, я таких людей боюсь. Сталин, Гитлер, Полпот были таковыми людьми, – любителями социальных проектов, которые пытались объяснить, как нужно обустроить общество.
Суть демократии очень проста, это не проект будущего, демократия – это просто некая машинка. Она не идеальна, но как правильно отметил Черчилль, лучше пока не придумали. Машинка, которая может поворачивать то в одну, то в другую сторону, не разрушая при этом себя и страны. Эта машинку, точнее ее хилое подобие начала формироваться при Ельцине. Но Путин ее загробил.
Можно было бы говорить о перспективах управляемой демократии, но вы не можете управлять Министерством культуры, обороны, экономики, иностранных дел, а хотите управлять чем-то гигантским. Проблема в колоссальнейшем кризисе власти, и это кризис бюрократического правления.
Часто говорят про ельцинскую анархию. Но не было в ельцинские времена и близко того, что творится сейчас, ни в каком ведомстве не было такой распущенности. <...> (далее идут примеры из бюрократический жизни – о чиновнике X на которого есть папка случаев беспрецедентного воровства, но его не увольняют, потому что "он управляемый", о чиновнике Y, который во время переговоров на упрек, мол, как же так, это же есть в прямом указании президента, отвечает "ну и что" – Полит.ру) <...>
Еще один кризис – это политическая инфляция: каждое следующее решение "круче" предыдущего. Начали с судебной возможности отстранения губернаторов от власти, – так ни разу и не воспользоваличь этим законом. Не понятно, работает или нет то, что было принято в 2000 году, но на всякий случай теперь решили ужесточить закон путем назначения губернаторов. <...>
4 ноября 2004 г.
Источник: Полит.ру
