Премьер М.В. Мишустин на заседании правительства объявил о создании комиссии, которая займётся формированием в стране целостной языковой политики. Причём, по его мнению, "необходимо провести экспертизу правил русской орфографии и пунктуации".
Последний раз орфографические правила пересматривались в 1956 г. и, по мнению некоторых специалистов, "сильно устарели".
По мнению же других, вовсе не устарели. По крайней мере, не до такой степени, чтобы сочинять новые.
Да, язык подвижен, он меняется во времени, но эти перемены по-разному сказываются на различных его частях.
Более всего текуч словарный запас. Конечно, базовая лексика (числительные, местоимения, слова, обозначающие основные действия, степени родства etc.) неподвижна в веках, но лексика не базовая бывает весьма волатильна. Одни слова устаревают, другие посредством жаргона идут им на смену.
Пример – "Мальчик склеил модель в клубе". С 1956 г. смысл фразы весьма изменился.
Правда, как это сказывается на нормах правописания? – Вообще-то никак.
Фонетика тоже меняется. Быстрее всего мелодика речи, в 1956 г. бывшая существенно иной. Эта новая мелодика может резать слух старых людей, но при чём здесь правописание? Русская орфография не отражает тоны.
Грамматика – это уже теплее. Например, в разговорном языке отмирает склонение числительных. Правда, в разговорном языке много чего отмирает.
Глагольная система в письменном французском языке весьма сложна и многообразна, при том, что в живом великофранцузском языке эти времена давно не употребительны. Можно и тут изменить нормы, но французы этого не делают.
Письменный язык будет несколько архаическим, простой народ так уже не говорит, но что же с того?
Когда норма стремится поспевать за языком, чтобы ни в чём не отставать, такая гонка не слишком полезна. Здесь консерватизм не помешает. А то можно свести язык к наречию мультикультуральных "бро".
Говорят, что нормы русского правописания трудны. Вероятно, говорящие так не знакомы с той же французской орфографией. Об английской, уже близкой к иероглифике, и тем более о китайской, которая и есть иероглифика, умолчим – то-то там орфография лёгкая.
Но поскольку русский язык всё же далёк от состояния, когда пишется "Манчестер", а читается "Ливерпуль", то нам грех жаловаться. Хотя, конечно, всегда будут желающие сделать орфографию попроще.
К чему морочить себе голову слитным и раздельным написанием наречий или помнить различие между жареным и жаренным?
Возможно, и не стоит. Но вот какая штука произошла после реформы русской орфографии в 1918 г.
Реформу готовила Императорская Академия Наук ещё в царское время, до мировой войны. Академики были не местечковыми Робеспьерами, но вполне консервативными людьми, видный деятель реформы акад. А. И. Соболевский даже был членом Союза Русского Народа – какие уж там местечки.
Но специалист подобен флюсу – полнота его односторонняя. Члены комиссии, будучи всемирноучёными языковедами, подходили к проблеме чисто лингвистически. Упростить правописание, откинув ненужное и устаревшее – те же "ять" с твёрдым знаком. Аспекты культурные и педагогические занимали их гораздо меньше.
Да и облегчение для учащихся казалось им очевидным. В предлагаемой Академией реформе дети больше не должны были заучивать мнемонический стих на букву ять:
"Бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъ
Убѣжалъ голодный въ лѣсъ.
Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ,
Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ".
А также их более не должна была страшить перспектива "Фита да ижица – розга к телу ближится" по причине предлагаемого упразднения этих букв. А время, сэкономленное на бледном бесе, они могли использовать для изучения других наук. Худо ли?
Выяснилось, что худо. Грамотность письма после упразднения ятей сильно упала.
Кроме разных общественных бед, а равно реформирования школы, что никогда не способствует обучению, сработал ещё один фактор.
Прежде считалось, что изучение грамоты требует усилий и долбёжки, ибо идеально лёгкой орфографии не бывает. Всегда будет фита, ижица и розга. Реформа же 1918 г. породила иллюзию, что теперь писать будет легко, не нужно стараться и зубрить правила. С отказом от зубрёжки писать стали чёрт знает как.
Уже к концу 20-х гг. лингвисты ужаснулись делу рук своих.
Нынешняя мишустинская (точнее: путино-медведевская, ибо принципиальное решение было принято ещё в 2019 г.) комиссия живёт той же неистребимой иллюзией. Упростим орфографию, и всё будет прекрасно.
Реальный способ повышения грамотности иной.
Кроме неизбежной долбёжки с примерами и прописями – это само собой, – просто надо много читать. Тогда работает механизм впечатывания в память. Что-то вроде восприятия слова как иероглифа.
Но где же нынче найдёшь юных книгочеев? Это трудно.
Проще создать комиссию, которая и самому М. В. Мишустину, и его министрам нужна, как петуху тросточка, но нельзя же замотать важные решения 2019 г. В результате кабинет министров, который, куда ни глянь, видит одну порнографию в отечественном хозяйстве, будет заниматься орфографией.
Источник: ForPost Новости Севастополя
