Дмитрий Алексеевич Дианов родился в 1956 году в Москве. Врач-психиатр, кандидат медицинских наук. Стихи начал писать в старших классах школы. Печатается в периодике и альманахах.
* * *
У эскалатора дружинник
Читает Книгу Бытия.
Он этой пропасти пустынник -
Ему нет дела до меня.
Он холит мудрость государства,
Как нарывающий бутон,
И аметистового царства
Он охранит лукавый сон.
И встреча эта не обманет -
В ней сонной вечности залог,
И прозвучит как бы в тумане:
"Блажен, кто душу не сберёг".
Я так же шёл, робея, к Слову
И узнавать, как он, привык
Про жизни грубую основу
Из богооткровенных книг.
Но я люблю его сутулость
За окрылённости испуг:
Душа к земному прикоснулась -
И вырвалась в весенний круг.
И в аметистовой могиле
Я знаю, за стихом следя,
Что те же книги нас учили
Не засыпать под шум дождя
И выходить из думы мглистой
В сад, где, встречая чужака,
Смородины прекраснолистой
Прижмётся мокрая щека.
* * *
Ещё в зенит стремятся тополя,
Но маревом потерянного рая
Меня встречает летняя земля:
Всё ближе – и молчит – ещё чужая.
Уже давно оплакан первый грех,
И в жаркий день над дремлющей землёю
Плывут её мечты – всегда о тех,
Кто с ней делился смертной теплотою.
Она простила всех, познавших страх:
Теперь их сон спокоен и воздушен, -
Пусть Рим плывёт на гордых парусах,
И Карфаген не мог быть не разрушен.
Поэт
Листвы расплавленной руно
Не возместит ничьей обиды,
И неба праздное вино -
Лишь сказка о полях Колхиды.
День задремал на полпути -
Давно ли плаванье начавший? -
И можно облаку войти
Надолго в окоём пьянящий.
Погонщик дивных облаков!
О сколько – страшных и весёлых -
Неотплывающих веков
Ты задержал на злачных склонах.
Всему, что летний зной сжигал
На тропах жизни каменистых,
Ты тень давал, когда сплетал
Венки из мяты и душицы.
И если корабли вернуть
Хотел ты шёпоту прибоя, -
Обманом зренья был им путь
К трудам, не знающим покоя.
Но скольким искренним венкам
Напрасно гавани сияют,
И по кузнечиков прыжкам
Любовь часы свои сверяет.
Стрекочущее время лжёт!
Есть воскрешающее слово
Там, где ладони обожжёт
Капелью солнца воскового.
И осыпающийся мир
Тому вернёт любви стремнину,
Кто облачный овечий сыр
Сложил в дорожную корзину.
Шартр
"Бог задумывает Адама" и "Бог, создающий Адама" –
скульптурные группы из шартрского собора, XIII век
Во всём Шестодневе едва ли
Прекраснее звёзды взошли,
Чем те, что над ивою ждали
Счастливого взгляда с земли.
И Бог понял с грустью мгновенной,
Что мир с Ним расстаться готов,
А Он задремавшей вселенной
Не дал толкователя снов.
И вспомнил Он песнь восхожденья,
И с нею рассеялся страх
Грозы ли, любви иль рожденья
Соперника в днях и трудах.
И мир несговорчивый сдался
Испачканным в глине рукам,
И дерзко из праха поднялся
Взыскующий взгляд к небесам.
Я с просьбой о вечности личной
К Тому в мастерскую приду,
Кто, вылепив душу, привычно
Над ивою даст ей звезду,
И Чьё не насытится зренье
Звездой и рекой до утра,
Лишь было б одно удивленье, -
Что всё удалось, как вчера.
В любой на земле электричке
Ты едешь из Шартра теперь,
И чиркает солнцем, как спичкой,
С тобой не простившийся день.
И если задремлешь немного
Под стук первозванный колёс,
Ты вспомнишь, что сном был у Бога
И грусть за собою увёз
О том, как от ив ускользали
Простые мечты бытия,
И утки в каналах не знали,
Что созданы раньше меня.
* * *
Что обещалось – сбудется сегодня
На страшной и бессмертной высоте,
Где ты дрожишь, как капля на листе,
Готовая упасть, листа не помня.
Как долго дни лишали встречу смысла,
Однообразным шелестя дождём,
Но дождь прошёл, и тишина повисла,
Которая не знает ни о чём -
Не знает, далеко ты или рядом,
Но кажется, что это ты молчишь,
И обнимаешь воздухом и садом,
И каждым мигом жизни дорожишь.
И мир расскажет сам, как он несложен:
Вот лист застыл, и разве потому
С молчащей каплей так он осторожен,
Что счастью не поверил своему?
Воспоминание о Сухоне
В облаках невозможный покой -
Кто отмеривал им бытиё? -
И над каждою русской рекой
Бесконечное небо своё.
Не встревожит рассеянный взгляд
Этих синих полей благодать,
И не знаешь, придёт ли закат
С них кровавую жатву собрать.
И часами ты можешь смотреть,
Как – на взбитые сливки падуч -
Петуха отгоняет медведь
От манящих чудовищных круч.
И пока это только игра
Кучевых несерьёзных обид, -
В два перста луговая герань
Это небо благословит.
Гороховец-на-Клязьме
Ван-Гога огороды
Над синевой реки;
Чуть оступились в воду
Стиральные мостки.
Сжёг облачную проседь
Соломенный закат -
И снова Брейгель просит
О возвращенье стад.
И Рембрандт нас в заречье
Впускает, словно в храм,
Где дремлют семисвечья
Сосёнок по пескам,
И где колючей клятвой
Ещё жнивьё не спит,
И шмель гудит невнятно -
Задумчивый левит.
* * *
Так просто вдруг тронуть клавишу,
И Моцарта взгляд – как в сад,
И словно не давит на душу
Утрата из всех утрат.
И чтобы в Москве расстриженной
Ты легче Бога узнал,
Уже мотыльковой хижиной -
Соломенной – вспыхнул зал.
Ушла твоя боль щемящая
И возвратилась опять, -
Но музыка говорящая
Не скажет, как умирать.
Die Taufe *
Где тихий снег идёт – земное время тает,
И рыбарю уже легко грести,
И за сверкающую ночь он успевает
Последнюю отчизну обрести;
А снегопад поёт о том, как в Ханаане
Дают пришельцу хлеба и вина,
Христос к заснеженной спустился Иордани,
И впереди – последняя весна.
* Крещение (нем.)
Латур. "Магдалина со светильником"
В мире скорбны будете,
но дерзайте: Я победил мир.
Ин 16. 33
Я принесла с базара масла
Наполнить лампу, и во мгле,
Ты видишь, – лампа не погасла,
И свет остался на земле.
Но с чем, пока не рассветало,
Мне одиночество справлять?
"Ты добрая", – я повторяла.
"Не тронь меня", – мне повторять.
Я голову поднять не смею
И спорить не могу с Тобой:
Ты возвратишься в Галилею
В сиянье славы неземной.
И сколько б мы ни потеряли -
Мы будем жить, терпеть и ждать,
Но Ты пойми: лишь мне в печали
Не плакать – значит предавать.
Вологодская София
В этом небе затерялось
Много чудных облаков,
И о них грустить осталась
Горсть упрямых куполов.
Мы потери не считаем,
Облака мы не храним
И дороги обижаем
Одиночеством своим -
Эти русские дороги,
На которые ступить -
Словно ласточке в тревоге
Попросить у неба пить.
И когда с пустот окрестных
Спросит солнце: "Кто идёт?",
Я скажу: "В полях небесных
Заблудился мой народ".
Там, в безоблачной пустыне,
Мне бы солнце обойти,
Чтоб своим за овидь сини
Хлеб насущный принести -
Недопёкшийся для рая,
Мокрый от вечерних рос,
Спящий, как земля родная
Спит, своих не слыша слёз.
