Над строками Нового Завета

Продолжим размышления над 12-й главой, сопоставляя её ключевые фрагменты с текстами синоптиков — Матфея, Марка и Луки.

В Иерусалиме апостолы Филипп и Андрей сказали Иисусу, что эллины, пришедшие сюда на поклонение в праздник Пасхи, хотят увидеть Его (ст. 20 – 21). Иисус ответил знаменитыми словами: “Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода” (ст. 24). Упоминание о греках в этом контексте весьма примечательно. Если бы слова Иисуса дошли до нас как цитата из произведения неизвестного автора, вполне можно было бы предположить, что это античный автор, один из греческих философов. Действительно, у приведённого евангельского стиха особенная черта: смысл выражен на языке греческой философской мысли.

С одной стороны, слова, произнесённые здесь Иисусом — “зерно”, “плод”, — знакомы нам по другим евангельским текстам. “Зерно” в Евангелии — это синоним выражения “слово Божие”. “Плод” — тоже одно из ключевых слов Священного Писания Нового Завета: Христос призывает нас оценивать любое явление, любое событие по тем плодам, которые оно приносит.

С другой стороны, в этой фразе нет ничего, что противоречило бы греческой ментальности. Представителю греко-римской культуры того времени её смысл был бы понятен. Более того, в сознании образованного слушателя эта фраза, возможно, вызвала бы ассоциации с Сократом, который добровольно выбрал смерть. Вспомним: когда Сократа осудили на смерть, его ученики, среди которых было много богатых и влиятельных людей, пытались устроить ему побег. Но Сократ отказался бежать, для него было важнее остаться правым, чем живым. Ученики принимали это с трудом. А Сократ, умерев, стал совестью человечества... Слова Иисуса, обращённые через апостолов к эллинам, напоминают нам о его судьбе — о честности, которая ведёт к смерти и приносит плод, преобразуя жизнь многих.

Затем эта максима о пшеничном зерне будет повторена в Первом Послании к Коринфянам апостола Павла: “Берассудный! то, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт. И когда ты сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог даёт ему тело, как хочет, и каждому семени своё тело” (1 Кор 15. 36 – 38). Здесь речь идёт о том же — о жизни, которая рождается через смерть.

Очень важно также понимать, что здесь Иисус впервые говорит не с иудеями, а с местными язычниками. Здесь он, что называется, лицом к лицу сталкивается с греко-римской цивилизацией. Это встреча, из которой затем вырастет Церковь, вся святоотеческая традиция — и Василий Великий с его “Шестодневом”, и Григорий Нисский, и Григорий Богослов, и многие другие христианские мыслители IV и более поздних веков.

Далее, в 25-м стихе, Иисус опять произносит очень важные слова: “Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит её в жизнь вечную” (Ин 12. 25). Мы уже читали об этом: дважды в Евангелии от Матфея (10. 39 и 16. 25); один раз в Евангелии от Марка (8. 24) и дважды в Евангелии от Луки (9. 23 и 14. 27). Например, в Евангелии от Матфея Иисус говорит: “Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её” (16. 25). Чтобы понять эту или любую другую евангельскую фразу о душе, которую можно потерять, стремясь её сберечь, нужно иметь в виду, что за греческим словом “душа” здесь стоит еврейское слово, означающее не душу в платоновском понимании, не какую-то бестелесную часть нашего “я”, которая остаётся, когда умирает тело, не ту душу, о которой Н. Гумилёв пишет в стихотворении “Душа и тело” и о которой говорят античные философы. Здесь за греческим словом "душа" скрывается еврейское слово, означающее прежде всего “кровь”, “жизнь”. Это та жизненная сила, которая делает тело живым. Это кровь, это сердце, которое бьётся.

Итак, кто хочет сберечь свою жизнь, теряет всё. Тот же, кто готов пожертвовать жизнью, кто забывает о благах мира, тот способен на прорыв, на преобразующий жизнь шаг навстречу Богу. Вот о чём в шести местах Нового Завета настойчиво повторяет Иисус. А мы уже знаем: если какой-то рассказ или притча повторяются в евангельских текстах несколько раз, это означает, что первая Церковь, та апостольская община, в которой складывался, фиксировался, записывался Новый Завет, придавала им особое значение.

Размышляя над значением слова "душа" в этом контексте, понимаешь, что речь идёт о спонтанном подвиге. Иисус призывает нас к порыву, а не к чему-то заранее продуманному, запланированному. Никогда нельзя знать заранее, кто готов пожертвовать собой, а кто нет. Как часто те, кто считал себя храбрым, в серьёзный момент пасовали и, наоборот, трусы в решающей ситуации оказывались удивительными, дерзновенными храбрецами. Сколько примеров того, как, сохраняя ценой компромиссов и даже предательства свою жизнь, положение, благополучие, люди ломались, теряли себя. В советские времена кто-то шёл на компромиссы с КГБ, давал нужные показания, отрекался от своей деятельности – сохранял себя, свою жизнь и свободу, но это были уже другие люди — потерянные, сломленные, озлобленные, уже ни на что не способные.

Обратим внимание на другой евангельский фрагмент на эту же тему. “И кто не берёт креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберёгший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её" (Мф 10. 38 – 39). В Евангелиях синоптиков во многих местах говорится о несении креста, и эти фрагменты всегда примыкают к словам о том, что сберёгший душу свою потеряет её, а потерявший душу ради Христа и Евангелия сохранит её, сохранит жизнь вечную. Опыт мучеников Церкви свидетельствует: пожертвовав жизнью, потеряв её, они сберегли её, сберегли свою душу, своё “я”. Не испугавшись однажды, они остались в Церкви навсегда, стали образцом для других. О них хочется вспоминать, их пример окрыляет. А те, которые в какой-то решающий момент выбрали жизнь, сберегли её, тем самым её потеряли, выпали из народной памяти, из Церкви. Это страшно и больно.

Для жизни в вечности сбережёт себя тот, кто пойдёт путём Христовым, т. е. будет нести свой крест, всё, что выпадет на его долю, как это делает Иисус. В 27-м стихе 14-й главы Евангелия от Луки есть слово, которое отсутствует в славянском переводе, но есть в переводе под редакцией епископа Кассиана (Безобразова), в большинстве греческих рукописей, практически во всех переводах на другие языки. Это слово “ежедневно”: “И кто не берёт ежедневно креста своего и не идёт за Мной, тот не может быть Моим учеником”.

Иными словами, христианство заключается не в каком-то одном поступке, совершённом однажды и на всю жизнь, а в ежедневном труде, в ежедневном несении креста.

Сегодня трудно сказать, когда слово “ежедневно” было утеряно в славянском переводе. Лет восемь-десять назад группа петербургских учёных предложила многолетний проект по изучению славянского текста Нового Завета, целью которого было восстановление архетипа этого текста. Они решили сопоставить все славянские рукописи Евангелия (а их тысячи), начиная с рукописей X в.

Как известно, Кирилл и Мефодий работали над своим переводом в IX в. Первые дошедшие до нас рукописи – это Соункровское Евангелие, Мариинское, или Григоровичево, Евангелие (его в конце прошлого века обнаружил на Афоне, в ските Параклита, В.И. Григорович) и Асемониево Евангелие, которое купил где-то на Востоке купец по фамилии Авсемонид. Кроме этих трёх, самых древних, есть ещё несколько тысяч рукописей Евангелия на славянском языке, относящихся к X – XIV вв. Так вот, учёные хотели сопоставить тексты этих рукописей с помощью компьютера и выявить общее в них, самые древние слои, чтобы максимально точно, методами современной текстологии восстановить текст перевода, сделанного Кириллом и Мефодием.

Конечно, работа очень важная. Но авторы проекта считали, что, восстановив текст Кирилла и Мефодия, можно будет говорить о восстановлении греческого оригинала, которым пользовались великие просветители. Этот греческий оригинал они собирались положить в основу будущих изданий Евангелия на русском языке и переводов. Я тогда сказал, что это не имеет смысла, т.к. Кирилл и Мефодий, замечательные святые переводчики Нового Завета, переводили Священное Писание с той рукописи, которую им дали в одном из греческих монастырей Салоник. Не с какой-то особой рукописи, а с той, которую монастырю не жалко было отдать двум монахам, уезжавшим куда-то на север. Тогда авторы проекта со мной не согласились. Но вот теперь один из разработчиков проекта признал: результаты компьютерного анализа показали, что в основе славянского перевода лежит рукопись провинциального характера, то ли египетского, то ли южноитальянского происхождения. То есть довольно далёкая от константинопольского или антиохийского образца новозаветного текста. Это один из бесчисленных вариантов переписанных некогда греками рукописей. Во времена Кирилла и Мефодия каждая книга существовала в единственном экземпляре, поэтому монахи отдали просветителям очень несовершенный экземпляр Евангелия. Вероятно, именно в этой рукописи и было утеряно слово “ежедневно” в 27-м стихе 14-й главы Евангелия от Луки.

Итак, в оригинале было: “Кто ежедневно берёт свой крест...” Следовательно, христианство есть не несение креста при каких-то обстоятельствах, а ежедневное несение, ежедневный труд вместе с Иисусом, ежедневное деление с Ним ответственности за то, что нас окружает. И эта ежедневность христианства, нашей жизни во Христе представляется одной из важнейших черт церковности. А мы о ней часто забываем.

Что касается текстологических различий между рукописями Нового Завета, разными изданиями и переводами, то это целая наука, которой занимались поколения учёных, начиная с XVI в. Но на отсутствие слова “ежедневно” в славянском и русском переводах обратил внимание не учёный-текстолог, а обычный священник, о. Александр Ельчанинов, который читал Евангелие также и на латыни. В своих записках о. Александр рассказывает, как, читая Евангелие на латинском языке, он обнаружил удивительное место. И цитирует этот стих со словом “ежедневно”, подчёркивая, что только прочитав его в латинском варианте, он до конца понял смысл. Это пример того, как разные люди, размышляя об одном и том же, разными путями приходят к одним и тем же выводам. Важный и утешительный пример.

Вернёмся к словам Иисуса о жизни, которую иногда нужно потерять, чтобы не погубить. Во Втором Послании к Тимофею апостол Павел говорит о том же: “Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (3. 12). Опыт показывает, что это действительно так. Мы знаем, что многие русские святые были гонимы царской, а затем советской властью. Вспомним о святителе Тихоне Задонском, прославленном в XVIII в., и Серафиме Саровском – в XIX в. Конечно, в их времена жили и другие святые мужи и жёны, но о них тогда как бы забыли, их жизнеописания или плохо сохранились, или не сохранились вообще. Многие были прославлены лишь недавно, в XX в., как, например, блаженная Ксения. Имена же Тихона Задонского и Серафима Саровского попали в месяцеслов довольно быстро. Оба они были гонимы церковными структурами. Святителя Тихона не просто отправили “за штат”, он жил в монастыре почти что под арестом, ему запретили служить и даже не всегда разрешали причащаться. Серафим Саровский за всё время своего подвига не удостоился ни одной священнической награды – ни набедренника, ни палицы, ни наперсного креста, ни камилавки; его не поставили ни игуменом, ни архимандритом. Думая об этом, вспоминаешь слова апостола: “Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы”.

Чья участь лучше – святителя Тихона или его современников, ставших епископами или митрополитами, живших в роскошных покоях, но сегодня забытых? Наверное, всё-таки трудная участь святителя Тихона. Или не примирившегося с советской властью митрополита Петра, который восемь лет просидел в тюрьме, а затем был то ли удушен, то ли расстрелян…

Разумеется, далеко не всегда мы бываем готовы к подобной участи, точнее, вообще не бываем готовы. А если считаем себя к ней готовыми, то это страшно. Потому что если мы уверены, что все тяготы нам по силам, то наверняка сломаемся. А если пугаемся, впадаем в отчаяние, но потом каемся в этом, то есть надежда, что мы сможем вынести трудности. Известный мыслитель сказал, что нередко самыми смелыми оказываются именно трусливые люди. Мне кажется, что в этом парадоксе заключён христианский, евангельский смысл.

И ещё об одном. В 14-й главе Деяний апостол, поучая учеников, увещевает их в вере и напоминает, что “многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божие” (ст. 22). Путь к Богу, в Царство Небесное узок и труден, но результат его всегда связан с радостью. И наоборот, разные “широкие пути” часто ведут в никуда.

В 12-й главе Евангелия от Иоанна Иисус говорит не только эллинам, но каждому, кто хочет увидеть Его: “Кто Мне служит, Мне да последует” (ст. 26). Иными словами, кто служит Христу, тот Его и увидит. Увидеть Иисуса можно только через служение Ему. Через служение, но не через рабство. Нас часто вводит в заблуждение словосочетание “раб Божий”. Нужно иметь в виду, что древнееврейское слово в Ветхом Завете, которое стоит за греческим и за славянским “раб”, ничего общего не имеет со словом “рабство”, с тем еврейским словом, которое обозначает, например, рабство египетское. "Вавилонское рабство" — это галуй (?), а “раб Божий” — это эвет, “служитель”, “работник”, “соработник”. Это не тот, кто находится в рабстве, а тот, кто служит, трудится. Потому что рабство — мы знаем это из текстов, где употреблено слово галуй, из многочисленных древних комментариев — это состояние раздавленности личности, когда человек лишён своего “я”, когда его достоинство не может проявляться. Рабство делает людей именно такими, какими изображала рабов греческая литература — запуганными, лживыми, злобными, хитрыми. А служение, свободно выбранное и во всём свободное, поднимает человека. Служение Иисусу — это действительно путь к тому, чтобы увидеть Его. В “Откровенных рассказах странника” говорится, что к Богу ведут три пути: путь раба, путь наёмника и путь сыновний. Странник отвергает для себя (и для нас) первые два пути. Остаётся путь сыновнего служения.

Когда Иисус говорит: “Кто Мне служит, Мне да последует”, – Он имеет в виду не рабство, которое всегда страшно и унизительно, а эвет, служение – служение человека, свободно выбравшего эту дорогу. Когда атеисты говорят нам: "Что вы делаете в Церкви, неужели вы хотите быть рабами?" – мы отвечаем: “Нет, мы пришли в Церковь, чтобы быть свободными”. В Церкви мы обрели свободу от страхов, ненависти, подозрительности, свободу от разных комплексов, которые мучают и разрушают нас. Именно в Церкви из рабов мы становимся свободными людьми.

“Кто мне служит, Мне да последует”. “Следовать” — тоже одно из ключевых слов Евангелия. Оно призывает нас следовать за Иисусом. Иисус зовёт идти за Ним, по Его следу. Христианство, наша вера, её живой характер, наверное, тем и измеряются – идём ли мы за Иисусом или хотим быть верными не Ему, а той или иной традиции, тому или иному направлению. Я думаю, что тупики в истории Церкви и на Востоке, в частности, на Руси, и на Западе, нередко были связаны именно с этим. Забывая о том, что задача христианина – идти за Иисусом, верующие шли, например, за каким-то богословом. Они становились паламитами или антипаламитами, томистами или антитомистами, лютеранами, кальвинистами или кем-то ещё… В Священном Писании мы не найдём слов “лютеранин”, “католик”, “православный” и т.п. В Деяниях апостольских прямо сказано, что ученики Иисуса стали называться христианами. И нам должно быть бесконечно дорого это самоназвание первой общины учеников Христовых, которое сохранено для нас Словом Божиим и которое мы носим.

Если мы не будем забывать, что важно идти именно по стопам Христовым, то никакие испытания, никакие катаклизмы не будут нам страшны. Прав был В.С. Соловьёв, говоривший, что в христианстве по-настоящему важно одно — Сам Христос, всё остальное — второстепенно. Вспомним, что в его небольшой повести об Антихристе предлагает Антихрист. Обращаясь к католикам, он говорит: вы очень любите церковную иерархию, структуру — и предлагает эту структуру укрепить. Протестантам Антихрист обещает: вы любите изучать Священное Писание, и я создам все условия для изучения Библии, особые институты и т.д. Православным – своё: вы любите древние церковные обряды и песнопения, говорит Антихрист, вы бережёте вашу церковную традицию – пусть будет огромный музей, в котором эти традиции будут сохраняться и изучаться. И тогда поднимается белый как свеча старец Иоанн и восклицает: нет, нам в христианстве дорого только одно — Сам Христос! Такую замечательную притчу рассказал В.С. Соловьёв на закате своей жизни. Если, повторю, мы не будем забывать об этом, то будем застрахованы от очень многих бед.

Плод, который принесла Церковь – те христиане, которых мы прославляем как святых, и христиане сегодняшние, — это плод от того зерна, которое упало в землю и умерло. Это плод Иисусовой верности, которая привела Его на крест, где Он умер за нас.

9,5 стр.