Блеск и нищета официального ислама в Дагестане: опыт, ошибки, уроки

Руслан Курбанов - ученый секретарь Регионального центра этнополитических исследований ДНЦ РАН, заведующий отделом конфликтологии и информационной безопасности Центра стратегических исследований и политических технологий, к. политических наук

Неоднородность исламского пространства

Чтобы осознать весь драматизм религиозно-политической ситуации сложившейся за последние годы в Дагестане, придется начать с очевидных вещей. Дагестан никогда не был однородным ни в этническом, ни в политическом, ни в конфессиональном плане. Этническая пестрота горного края – одна из самых высоких не только в России, но и во всем мире. Вся история Дагестана представляет собой борьбу народов за недопущение тотального господства над собой другого народа (не беря во внимание случаи экономической или политической зависимости).

В политическом отношении дагестанская традиция также породила необычайную пестроту. Основной чертой, присущей горским обществам, которую выделяли почти все исследователи, являлось большое разнообразие форм правления и политико-административного состояния. Ханства, аристократические джамааты, демократические джамааты, союзы джамаатов – «вольные общества», демократические «федеративные общества», номинально возглавляемые ханами – вот перечень дагестанских политических образований, существовавших на одной территории в одно и то же время. Попытки одних политических образований подчинить себе другие всегда порождали мощное, порой «самоубийственное» противодействие.

Но самый примечательный факт тот, что и исламское пространство в Дагестане, в отличие от других республик Северного Кавказа, никогда не было однородным.  В религиозной культуре Дагестане на протяжении последних веков устойчиво доминировали три типа религиозного  восприятия: суфизм, школы шафиитских законников и салафийя (фундаментализм).

Наиболее сильными позициями в Дагестане до сегодняшнего дня обладает суфизм - мистико-аскетическое учение в исламе, призывающее к смирению и уходу от мирской суеты. Суфизм имеет множество толкований и приложений, поэтому в рамках  некоторых из них служил идеологией повстанческих движений и антиколониальной войны. Суфизм в Дагестане представлен тремя тарикатами (орденами): Кадирийей, Накшбандийей и Шазилийей, являющихся своеобразными духовными школами, сочетающими в себе методы и приемы  мистического познания истины, особый свод морально-этических положений и формы внутренней организации. 

Школа шафиитских законников (факихов) сформировалась в даргинских вольных обществах, где позиции мусульманских юристов, правоведов и судей были настолько крепки, что во многих обществах они оспаривали власть выборных правителей. В обществе Акуша-Дарго фактически же сложилось двоевластие. Политическими лидерами общества были два человека - выборный правитель и кадий (судья).

Ислам салафитского (фундаменталистского) толка, проповедующий возврат к первоосновам веры, к образу жизни пророка Мухаммада и «праведных предков» (араб. «ас-салаф ас-салихун») и очищение ислама от более поздних нововведений, вопреки тиражируемому государственным пропагандистским аппаратом мнению о чуждости и нетрадиционности его для Дагестана, имеет здесь более чем 300-летнюю историю.

Монополизация исламского пространства
Духовным управлением мусульман Дагестана

Самой большой ошибкой дагестанских властей на этом социально-историческом фоне явилось обеспечение полного политико-правового прикрытия не просто одному из трех исламских направлений, но узкой «гидатлинской» ветви накшбандийского тариката, пытающейся к тому же насадить в республике незнакомый пока даже верующим суфийского толка шазилийский тарикат.  Еще больше усугубил ситуацию тот факт, что работниками сформированного «гидатлинским» тарикатом Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) стали в подавляющем большинстве представители одной национальности – аварцы, причем выходцы только из двух районов – Шамильского и Гумбетовского, жестко ориентированные вдобавок на одного суфийского шейха Саида Афанди Чиркейского (Ацаева).

Легитимность же Духовного управления и авторитет чиркейского шейха Саида Афанди ставятся приверженцами всех остальных направлений (в том числе и других тарикатских ветвей) под большое сомнение и подвергаются вполне обоснованной критике, которая касается следующих вопросов:

• отсутствие легитимности. Поскольку после 1992 г. все муфтии избирались не съездами мусульман, а Советом алимов Дагестана, который был также сформирован, в основном, из сторонников шейха Саида Афанди Чиркейского в обход съезда мусульман, нынешнее руководство ДУМД рассматривается его оппонентами как «самопровозглашенное» и «назначенное»;
• нетрадиционность шазилийского тариката, выведенного, благодаря усилиям сторонников Саида Афанди, на лидирующие позиции в республике. Негодование верующих вызывает практически полное забвение официальным духовенством более традиционного для Дагестана накшбандийского тариката, а также традиций таких великих шейхов и муршидов Дагестана как Магомед Ярагский, Джамалудин Казикумухский, Абдурахман Согратлинский;
• клановость, местничество. В такой многонациональной и многосоставной республике как Дагестан, подавляющее большинство (до 98%) работников ДУМД являются мюридами и сторонниками только одного шейха – Саида Афанди. Многие ключевые посты заняты представителями только аварского этноса, причем выходцами только из двух районов – Гумбетовского и Шамильского. По этой причине оппоненты ДУМД называют его между собой «аварским ДУМД» и «Духовным управлением мусульман Гумбетовского района». Под видом противодействия «ваххабизму» ДУМД стремится монополизировать право назначения имамов на местах в интересах группировки Саида Афанди;
• нетерпимость к инакомыслию. Руководители и сторонники ДУМД считают истинными шейхами только четырех шейхов ветви Саида Афанди, а всех остальных называют мута-шейхами (лже-шейхами). В контролируемых сторонниками Саида Афанди исламских медресе и университетах учащихся воспитывают в духе неприязни к другим шейхам. Результатом подобной политики стала череда конфликтов, многие из которых едва не переросли в резню и вооруженное противостояние. К примеру, в сентябре 2001 г. группа сторонников Мухаммада Мухтара Кяхулайского ворвалась в здание ДУМД, угрожая «не оставить камня на камне от Духовного управления» если не прекратятся оскорбления Мухаммада Мухтара со стороны мюридов Саида Афанди. Весной 2004 г. представители других тарикатских ветвей, будучи до предела возмущены бездарной и агрессивной политикой ДУМД  пытались создать на базе мечети в Редукторном поселке г. Махачкалы альтернативное Духовное управление. На это собрание ДУМД прислало свои боевые группы, вооруженные холодным оружием, кастетами и заточками. Оппозиция, не желая допустить кровопролития, свернула свое собрание;
• меркантильность. В Дагестане распространено мнение, что руководство ДУМД не слишком щепетильно в финансовых вопросах и не чурается финансов любого происхождения. Кроме этого, резкую критику вызывает отправка паломников в хадж, на которой, по мнению оппонентов, ДУМД ежегодно «зарабатывает» более сотни тысяч долларов;
• некомпетентность. Оппоненты упрекают ДУМД в слабой религиозной подготовке. Характерно, что за все время своего существования ДУМД не издало ни одной фетвы. Надо сказать, что отсутствие богословских знаний ставится в вину и самому Саиду Афанди, о чем высказываются многие алимы. Многих мусульман возмущают факты откровенного нарушения ДУМД и структурами, подконтрольными ДУМД, общеизвестных постулатов ислама, как, например, дозволение и поощрение к продаже и приобретению портретных изображений не только самого шейха, но и его предшественников и, самое главное, пророка Мухаммада;
• политическая ангажированность. ДУМД традиционно тяготеет к борющимся за власть аварским этнополитическим группировкам. Его традиционными сторонниками считаются некоторые видные политики республиканского масштаба, что обеспечивает мощное лоббирование интересов «чиркейской» группы.

Тем не менее, республиканские власти, до событий 1999 г. пытавшиеся заигрывать не только с различными ветвями тариката, но и с представителями дагестанской радикальной салафийи (Карамахинский джамаат), впоследствии сделали ставку только на группировку Саида Афанди. Обусловлено это было двумя факторами:

1. В ситуации, когда Москвой перед республиканскими властями была поставлена задача по беспощадной борьбе с радикальными салафитскими джамаатами, только чиркейская группировка давала полное «обоснование» с позиций ислама правомерности действий властей по разгрому «ваххабитов». Кроме того, только эта группировка могла в короткие сроки наэлектризовать наибольшее количество верующих «антиваххабитскими» идеями и породить в обществе «антиваххабитскую истерию».
2. В ситуации, когда даргинский клан Магомедали Магомедова имел твердое намерение любой ценой оставаться у власти, следовало дать какую-то отдушину накапливающемуся недовольству аварцев. Аварцы, как самый крупный этнос Дагестана были на тот момент предельно озлоблены столь долгим пребыванием у власти даргинцев. Передача в рамках ДУМД всей духовной власти аварцам могла отчасти погасить аварские претензии на власть светскую.

Однако подобные попытки государства подчинить весь массив мусульман представителям одной национальности и одного направления в исламе (вернее, даже не одному направлению, а узкой ветви внутри одного из направлений) вызывали ожесточенное сопротивление со стороны верующих. Никогда за всю историю Дагестана не предпринималось более непродуманного шага, нежели подобное втискивание самым жесточайшим образом всего многообразия исламской интеллектуальной, обрядовой, национально-культурной жизни в узкое русло «аварско-гидатлинского» (в интерпретации чиркейского шейха) тариката. 

Однако эта политика уже показала свою полную несостоятельность:

Во-первых, она противоречит положению об отделении и равноудалении различных ветвей церкви от государства.

Во-вторых, адепты  «гидатлинского» тариката не обладают достаточным уровнем подготовки для идеологического противодействия салафийи.

В-третьих, подобной фокусировкой государства на одном направлении внутри тариката были «оставлены за бортом» другие конструктивные направления и общины.

В-четвертых, Духовное управление, почувствовав поддержку государства, принялось за подавление всех своих идеологических противников и породило отторжение от своей политики не только верующих, но и научной и творческой элиты республики.

В-пятых, тесное сотрудничество Духовного управления с правоохранительными органами полностью дискредитировало эту структуру в глазах многих молодых мусульман.