Слово “книгоноша” одно из древнейших на Руси. Появилось оно с принятием христианства. Ещё в дни княжения Ярослава Мудрого переписчики духовных книг заботились о том, чтобы сокровища библейской мудрости не залёживались в монастырских и церковных хранилищах. Они подыскивали людей, которые бы разносили библейские книги, сочинения Отцов Церкви, проповеди священников по городам и весям. Книгоноши, бравшие на себя миссию распространения слова Божия и евангельской вести, играли важную роль в христианизации Руси.
Со временем движение заглохло, слово “книгоноша” было забыто. Только во второй половине XIX в. оно вновь стало популярным. В обществе усилились тяга к духовным исканиям, интерес к библейским истинам. С 1858 г. возобновилась работа по переводу Священного Писания на русский язык, и к 1862 г. был выпущен полный текст Нового Завета. Время духовного оживления востребовало энтузиастов — распространителей Благой Вести. Господь не замедлил послать таких людей.
В апреле 1863 г. на квартире преподавателя истории Санкт-Петербургской духовной семинарии Николая Александровича Астафьева впервые собрался кружок из восьми человек: сам Астафьев, чиновник Министерства народного просвещения Белецкий, преподаватель теории музыки в консерватории Заремба, литограф Диле, органист голландской церкви Арк, служащий английской фирмы Нобе, чиновник Министерства государственного имущества Неандер, работник книгоиздательства Форхгаммер. Столь разные по происхождению, общественному положению и вероисповеданию, они были едины в стремлении нести Евангелие народам России.
К 1866 г. кружок перерос в “Высочайше утверждённое Общество для распространения Священного Писания в России”. Большую поддержку Обществу оказала Мария Григорьевна Пейкер. Проживая долгое время за границей, она регулярно откладывала деньги на какое-либо доброе дело в России. Узнав по возвращении в Петербург о библейском кружке, она сразу же отдала накопленные средства на его развитие. Мария Григорьевна происходила из аристократического семейства, вращалась в большом свете. Рано овдовев, она всю себя отдала христианскому служению. Несколько лет она возглавляла Петербургский тюремный комитет, устраивала “Убежище для женщин”, освобождённых из тюремного заключения. В 1872 г. М.Г. Пейкер представляла Россию на Всемирном конгрессе по тюрьмам в Лондоне. Солидный организаторский опыт пригодился ей и в сотрудничестве с основателями Общества распространения Писания. Пейкер смогла привлечь к этому делу лиц из петербургской знати. Среди активных помощников и жертвователей оказались Корфы, Бобринские, Пашковы, Чертковы, Игнатьевы.
Благодаря усилиям руководителя Общества Н.А. Астафьева и его сподвижников в России возрождается традиция книгоношества. Интересно, что одним из инициаторов восстановления древнерусской традиции выступил обрусевший датчанин Отто Богданович Форхгаммер. Он же и стал первым книгоношей. Форхгаммер не любил засиживаться в петербургских кабинетах Общества, предпочитая труд странствующего миссионера, простого книгоноши. Неутомимый путешественник, он с тяжёлыми сумками, полными духовных книг, объезжал центральные губернии России, Поволжье, берега Дона, Кавказ, Украину. Зимой 1867 г. Отто Богданович попал в крупную железнодорожную аварию. “Поезд на пути от Рязани в Козлов соскочил с рельсов и опрокинулся с довольно крутого ската, причём многие лишились жизни и большая часть, конечно, переранены, — писал Форхгаммер Астафьеву в Петербург. — И потому спешу сообщить, что я, по великой милости Божьей, вышел из этой катастрофы с целыми членами и вообще чувствую себя хорошо, только кости все у меня болят”. Письма и путевые заметки Форхгаммера были изданы впоследствии Астафьевым отдельной книгой.
Городские базары, трактиры, духовные консистории, солдатские казармы, полицейские участки — вот места, где чаще всего появлялся Форхгаммер. Бесконечные путешествия с тяжёлым грузом, конечно, были утомительны, и он говорил: “Трудно всё-таки быть книгоношей”. Но усталость быстро проходила и сил прибавлялось, когда переполненные сумки опорожнялись, когда Отто Богданович видел, как повсюду люди жаждали духовного чтения. Он испытывал необыкновенный подъём духа, и с его уст срывалась другая фраза: “Невыразимо сладостно, однако, быть книгоношей”.
Ради высшего призвания Форхгаммер отказался от светской карьеры, семейного счастья и житейских удобств. За годы непрерывных путешествий он распространил 58 тысяч книг духовного содержания.
В начале 80-х гг. прошлого века средоточием движения книгонош стала Москва. Там у петербургского Общества появились филиалы и книжные склады. Книгоноши по традиции шли в места скопления людей. К тому времени в московском трактире “Яма” на Рождественке собирались мыслящие люди, велись религиозно-философские дискуссии. Там часто можно было встретить столпов христианской философии Владимира Соловьёва, Сергея Булгакова, Николая Бердяева. Их выступления привлекали московскую интеллигенцию. Постоянными участниками этих вечеров стали и книгоноши. Они привозили духовную литературу, вступали в дискуссии. "Братья, весь смысл жизни — в Евангелии, приобретайте и читайте эту Книгу", — призывал посетителей трактира книгоноша Синицын.
В те же годы московские книгоноши Иван Бочаров и Степан Васильев организовали в гостинице “Неаполь” у Николаевского вокзала систематические духовно-библейские собрания. Здесь публика была уже другая. Стекался в основном простой народ: рабочие, крестьяне, мастеровые. Книгоноши даже пытались устроить общинную жизнь по примеру первоапостольской Церкви. В качестве первого шага в одной из гостиничных комнат установили “братскую кружку”, куда складывались деньги. Кто испытывал нужду, мог свободно брать из неё. Однако кружка не прижилась. Практичные участники собраний раскритиковали такой способ обобществления, ссылаясь на слова апостола Петра о том, что “ в добродетели должна быть рассудительность” (2 Петр 1. 5).
Дух нестяжания и опрощения привёл Васильева к Льву Толстому. Они подружились, Степан не раз навещал великого писателя в Ясной Поляне. “Книгоноша Васильев ищет единения и согласия”, — отмечал Толстой в своих дневниках.
Миссия книгонош по сути была общехристианской, и они осознавали её таковой. Объективно они подготавливали почву для духовного оживления в различных Церквах и в обществе. “Я думал и глубоко верил в то время, что если все люди будут с сознанием и верой читать Евангелие, то скоро всё человечество, весь мир и вся природа переродятся и не будет уже на свете ни рабов, ни господ, ни насильников, ни изуверов, ни суеверов; не будет ни скорби, ни страданий, ни слёз, а все люди станут братьями и детьми одного Отца Бога”, — писал книгоноша Иван Старинин. Конечно, не все его сподвижники разделяли такой наивно-детский взгляд на будущее человечества, но, как бы то ни было, источником вдохновения для книгонош служили евангельские идеалы.
Среди русских книгонош было немало ярких личностей. В начале 1880 г. к ним присоединился странствующий христианский проповедник из Сирии Георг Деляко, известный больше как Яков Деляков. Этот человек пришёл в Россию из Сирии пешком через Турцию и Кавказ. На вопрос, что же подвигло его на такой марафон, Деляков отвечал, что слышал: в России много хлеба, много скота, много железных дорог, но мало Святого Духа. У Якова была лишь холщовая сумка с Новым Заветом, и ни копейки денег. Хлеб ему давали добрые люди, воду он брал из водоёмов, спал в поле, в ночлежных домах, в полицейских участках. Яков считал, что Бог призвал его к пророческому служению. И бедных, и богатых он призывал к справедливости и нестяжательству. “Если бы сейчас Христос пошёл странником и говорил, что богатство — тлен, то изнеженные в роскоши, избалованные в богатстве и лени употребили бы весь свой ум и власть, чтобы упрятать Его подальше...” — проповедовал пришелец-книгоноша. Так же, как и Форхгаммер, Деляков отдал жизнь России. Его хорошо знали в центральных губерниях, в Поволжье, Закавказье. Жители, оставляя спешные работы, вёрст за двадцать бежали навстречу, чтобы получить от него духовные наставления и христианские книги. Дни земных странствий Яков Деляков завершил в 1895 г. в Благовещенске.
К этому времени (разгар победоносцевских ограничительных мероприятий) движение книгонош пошло на убыль. К.П. Победоносцев, обер-прокурор Святейшего Синода, не был заинтересован в основательном духовном просвещении народа. Его устраивали малообразованные пастыри и мало читающая, мало размышляющая паства. А книгоноша — это не просто разносчик книг или книготорговец, но активный просветитель, миссионер, носитель христианских идеалов...
Книгоноши не искали личных выгод, а следовали за Христом. “Всё, что было поручено Богом, его слуга исполнил. Я спокоен и готов уйти к Отцу моему”, — говорил книгоноша Синицын, оглядываясь на пройденный путь.
Книга издревле была символом христианства, и книгоношество на Руси — явление духовное, символ христианства деятельного. Того христианства, которое, “зажегши свечу, не ставит её под сосудом” (Мф 5. 15).
г. Тамбов
5,0 м/п стр.
