Илюша

Это люди, которые не много знают,
но у них огромное сердце.

Жан Ванье

Ласковый июньский денёк на даче. Под большой старой черёмухой на скамеечке сидит прабабушка Ася. Её окружили дети. До меня доносится:

— Красное праведное солнышко, прости меня Христа ради. Матушка сыра земля, прости меня Христа ради. Ясный месяц и часты звёзды… леса и дубравы, простите меня Христа ради…

Подхожу поближе, спрашиваю:

— Ты о чём, мама, говоришь им?

— О чём? У моего деденьки Тимони была сестра Ксения, у неё сынок Мишенька болел очень и однажды попросил: "Крёстная, выведи меня на крыльцо, я с вольным светом попрощаться хочу". Вот и прощался так.

И она снова с видимым удовольствием повторяет все слова. Кто-то спрашивает бабу Асю:

— А почему этот мальчик так говорил?

— Ну как "почему"? Он про свои грехи говорил: "Мать сыра земля, прости меня Христа ради. Ведь я тебя затоптал, засорил своими грехами".

— И он умер?

— Да, умер совсем молоденьким.

Дети реагируют на это по-разному. Особенно горестно воспринимает рассказ Илюша. Полный сочувствия к мальчику Мише из того далёкого времени, он вздыхает, опускает голову, снова поднимает, обводит всех взглядом, как бы спрашивая: "Как же так? Этого же не должно быть!"

Ответа у окружающих не находилось, как и особого внимания к Илюше. Ведь он был "другим ребёнком", вернее, взрослым дитём. В лучшем случае к нему относились миролюбиво или просто не замечали.

Мне всегда казалось, что постоянная печаль в его глазах — от нашего непонимания, оттого, что его сбрасывают со счетов, и оттого, что его больному сердцу острее видны вся жестокость окружающего мира и несовершенство людей, числящихся разумными.

Когда однажды я ему сказала: "Какой ты, Илюша, умненький мальчик!" — для меня это были просто ласковые, продиктованные добрым чувством слова. Но они вызвали у него неожиданную реакцию — Илюша опустил голову и почти прошептал:

— Нет, я не умный… Не умный! — произнёс он громче, поднял голову и строго посмотрел на меня. В другое время и в другой ситуации он эту реплику повторил.

Илюша живёт на соседней даче и приходит к нам в гости. Чаще всего он сидит и молча наблюдает за тем, что я делаю. Встречаясь с ним взглядом, я внутренне невольно вздрагиваю. На меня смотрят глаза мудрого строгого старика (я где-то читала, что мудрость сердца больше и важнее мудрости разума).

Конечно, Илюша бывал и другим. Иногда дурачился по-ребячьи, любил фантазировать. Если случайный слушатель ему поддакивал, он весело, от души смеялся своим выдумкам. Чаще других этим слушателем была баба Ася. Два инвалида, они тянулись друг к другу. Старушке было под девяносто лет, и она ослепла. Оба знали, каждый по-своему, что окружающему суетному миру не до них. Старый и малый, они могли беседовать часами. Баба Ася обращалась с Илюшей ласково.

...Но отчего так мудро
Ласковы старики? —

наверное, сказано это о тех стариках, что, пройдя тернистый жизненный путь, пришли к божественному пониманию смысла любви к ближнему…

Постепенно баба Ася научила мальчика простым молитвам. Это произошло естественно, потому что старушка постоянно шептала молитвы, перебирая чётки. Лишённая света внешнего, она изо всех сил держалась за внутренний свет, который даётся человеку по молитве его и вере. Илюша узнал о Боге, о праздниках и сам начал "молиться за всех". Делал он это своеобразно, очень сосредоточенно и искренне. В его шёпоте чаще всего можно было различить слова: "Господи Спасе… помилуй". Взгляд его при этом был вполне осмысленным, умным. В такие минуты мне нравилось смотреть на его лицо — оно притягивало к себе, заставляло задержать на нём взгляд.

По его просьбе ему привезли чётки и иконки из монастыря. Радости мальчика не было предела. У него наступало просветление. Раньше его душа была слепа, он не мог "достучаться" до людей, чтобы хоть в чём-то встать с ними вровень. Взрослея, он мучился отсутствием духовной жизни.

Конечно, Илюша не осознавал причину своего состояния и тем более не мог выразить его словами. Это было ему недоступно. Его родители, добрые интеллигентные люди, не стали сдавать мальчика в специнтернат, как советовали им многие. Вместо этого они купили дачу на берегу Волги; их сынок был тогда совсем маленьким, а дома в полупустующих деревнях стоили так дёшево, что хватило и скромной зарплаты. Семья стала выезжать на дачу на всё лето.

Годы труда в саду и огороде рядом с родителями и бабушкой (по принципу "делай, как мы") изменили мальчика. Узнав о том, что на зиму в городе к нему приглашают учителя для индивидуальных занятий, я похвалила Илюшину маму, заметив, что она могла бы на своём опыте по развитию сына защитить диссертацию. В ответ она дрогнувшим голосом сказала, что, по прогнозам врачей, впереди мальчика ждёт только деградация, что все усилия напрасны.

Но время показало, что обращение к Богу Илюши и его матери стало удивительным поворотом к духовной жизни на доступном ему уровне. И этот уровень гораздо выше, чем можно было бы думать.

Я не специалист и не делаю каких-либо обобщений о возможностях развития таких детей. Я лишь рассказываю историю ребёнка, которого знаю давно. Но совершенно убеждена: многим из "других детей" доступно Слово Божье. Это свет для их душ, это связь их с нами, а самое главное — с Богом.

…И снова летний денёк на даче. Празднуем день рождения внучки. Илюша приглашён в гости. Небольшое застолье заканчивается концертом детей. Разумеется, все юные артисты талантливы.

Настенька занимается спортивными танцами и уже успела войти в число призёров. Она самая младшая среди детей, но настолько подвижная, огневая и лучистая, что кажется — родилась для танца! Спела старинный романс Ариша. Все любят её слушать. Природа дала ей красивый голос и выразительность исполнения. В ней, как во всех истинно талантливых детях, поражают способность к актёрскому перевоплощению и опережающее, на интуитивном уровне, усвоение жизненного опыта и Божественной истины.

Подошла очередь старшей девочки Ани. Она взяла в руки баян, и полилась песня — легко, свободно. Все слушали, следуя за родной сердцу мелодией. Одна только мать девочки сидела напряжённо, немного подавшись вперёд, как птица, готовая взлететь. Я понимала, что происходит в её душе. Эта прекрасная женщина пожертвовала любимой работой, привычным кругом общения и подставила плечо дочери-подростку, попавшей в ситуацию, подобную той, что известна нам по фильму Ролана Быкова "Чучело" (только дедушка Ани не художник, а музыкант). Едва успев вскочить на отплывающий корабль, мать большую часть бури приняла на себя… Промучившись несколько лет в школе, Аня поступила в училище и теперь занималась музыкой, благо, дедушка был всегда рядом.

Анин дедушка — педагог. Музыка и дети — главное, для чего он родился. Многие родители старались пристроить своих детей в школе "только к нему". Увлечённый сам, он и детей увлекал атмосферой творчества, жил их заботами. Слова Экзюпери "Я родом из моего детства" — это и о нём. Очень добрый, он совершенно не принимал зла. Ближние звали его Дон Кихотом… Аня и дедушка хорошо понимали друг друга. Позднее девочка скажет с категоричностью подростка: "В жизни я встретила только двух Учителей: Владимира Ивановича (художника, у которого брала уроки живописи. — В. Л.) и моего дедулю…"

Баян и песня умолкли. Взрослые с удивлением смотрели на Аню, впервые увидев её со скрытой от них стороны. Послышались возгласы одобрения. Это была победа. Ведь девочка в определённом смысле тоже была "другой": личностью среди стаи одноклассников, все усилия которых не смогли её сломать.

Не только молитва ближних — Аню спасала сама музыка, то, что она могла "делать" лучше многих сверстников.

Я часто вспоминаю где-то слышанные слова: "Если Бог закрывает перед кем-то дверь, Он оставляет открытой форточку". Удивительно: среди хаоса звуков современной молодёжной музыки, которую, конечно же, не могла не слышать девочка, в душе Ани, будто посланные с неба, рождались и рождаются удивительно гармоничные мелодии, которые становятся её песнями…

А в тот летний день на даче, когда умолкли звуки музыки и голоса детского концерта, когда просияло счастьем лицо прекрасной женщины — лицо матери, внимание всех внезапно привлёк Илюша. Весь концерт он просидел тихо, низко опустив голову, но лицо его при этом жило, выражая целую гамму чувств. У мальчика — невероятный дар сопереживания. Он моментально "подключается" к другому человеку, желая ему помочь или порадоваться вместе. Когда хор одобрений в адрес юных артистов достиг высшей точки, Илюша не выдержал и крикнул: "Папа! Неси гармонь. Неси!"

Гармонь принесли. Теперь настала очередь напряжённого внимания Илюшиных родителей. К тому, что обычному ребёнку даётся довольно легко, ему надо пробиваться, преодолевая, разрывая нечто невидимое, преграждающее ему путь к людям, к их сердцу и добру. Он играл на пределе своих возможностей — и играл хорошо. Играл — и происходило его преображение!

Илюша и раньше часто брал гармонь, но мне было трудно его слушать. Почти физически чувствовалось, как бьётся в потёмках, ища выхода, его душа. И наконец свершилось! Свет зажёгся, выход найден.

"Бог — это выход!" — услышала я однажды от З. А. Миркиной. Спасительные слова! Кто из верующих не испытал это на себе? Илюша, ведомый старой богомольной женщиной, обратился к Богу, и это внутренне осветило его, сказавшись в таком тонком деле, как музыка. И все почувствовали это. Сейчас Илюша дотянулся до обычных детей. Пусть это всё зыбко и завтра может быть иначе. Но все теперь знают, что он сможет, если постарается. Мне кажется, и он сам понял это…

Мы радовались успеху мальчика. Родители вытирали слёзы. Илюшина бабушка в волнении громко выкрикивала: "Вы слышали, как он играл?! Нет, вы не слышали…" Она выплакивала своё горькое, годами накопленное страдание за участь любимого внука…

И был ещё один дачный день, грустный для всех, а для детей — особенно. Нас разбудило известие о гибели собачки Рика. Он был всеобщим любимцем, "совсем ещё глупым, доверчивым псом". Серый пуделёк, такой ласковый, всегда был полон радостного ликования оттого, что живёт на свете. Надо ли говорить, как дети были счастливы, что он у них есть, что можно носиться с ним по окрестным холмам, по песчаному берегу, где взору и душе открывались широкие волжские просторы. Наконец-то дети были на свободе! Родная природа приняла их. От всего этого у ребятишек вырывались из груди победные кличи, и они мчались наперегонки с собачкой вдоль берега, по самой кромке воды, куда-то вдаль. Никто из взрослых не одёргивал, не останавливал их. Много было у детей и Рика таких безоблачных летних дней… И вот — несчастье!

Рано утром Анин дедушка говорит мне: "Рика нет". Я подумала, что убежал, — двери были открыты. Но он продолжает: "Ты только не расстраивайся. Пёсика совсем больше нет. Он умер". И тихо так добавляет:

Мой дружочек,
Бог послал мне рассвет.
Мой дружочек,
А тебя уже нет. Уже нет…

Дедушка раньше, чем обычно, ушёл в свой лес. Он ходил туда почти каждый день. Не только за грибами, ягодами и целебными травами, но и для общения. Лесу дарил он свои песни — во всю силу лёгких! — и никто его не останавливал: мол, слишком громко. Природа наделила его незаурядным голосом, который прекрасно сохранился. Лесу же поверял он свои переживания, радости и печали. На этот раз, возвратившись, он молча положил на стол свою новую печаль — листок со стихами…

Как сказать детям, что нет их любимого кудрявого дружка? Но сказать пришлось. Из больших глаз Арины полились крупные слёзы. Она плакала тихонько, опасливо поглядывая на нас (в жаркий день они облили собачку холодной водой из колонки). Я поспешила на выручку девочке и сказала про чумку, от которой на самом деле погиб Рик.

То и дело приходил и снова уходил Илюша. Он осуждающе смотрел на нас (не уберегли!), каждый раз повторял одну и ту же фразу: "Я всё расскажу брату!" — и рубил воздух взмахом руки с растопыренными коротенькими пальчиками…

Но время неудержимо летит вперёд. Остались позади и наша с Аришей поездка в монастырь (вместе с выпускниками воскресной школы при нашем храме, где она училась и пела в детском хоре), и возвращение в деревню. И вот уже закончился наш очередной дачный сезон. Наступил день отъезда.

Дети, хотя были ещё здесь, но уже как бы и не были. Девочки отодвинули от себя всё, что связывало их с летом, с дачей, с деревней. Прибегала тоненькая, высокая и невесомая подружка Наташа. Она тоже уезжала, но в другой город и завтра. Они обменялись с Ариной адресами, попрощались по-детски. Арина всё повторяла: "Ну пока, пока!" Наташа стояла минуту-две, потом быстро уходила, и снова появлялась, и так же быстро исчезала.

Настенька волновалась: она всё лето собиралась в свой первый в жизни класс. При её небольшом росте в ней поражает преизбыток чувств. Она удивительно ласковая, прямо солнечный лучик. Немного побудет рядом, погреет, а след у меня, у бабушки её, отпечатается так надолго, что ходишь в хлопотах по дому, саду-огороду и всё думаешь: "Что же такое хорошее случилось сегодня? Отчего так тепло на сердце? Да это ведь Настенька, цветочек аленький, побыла рядом!"

В то же время Настя — человек решительный. Ждали её папу с машиной, которая увезёт всех детей в город, и уже устали ждать. Настенька, влетев в комнату, вместе с выдохом выпалила:

— Ну что же вы тут сидите?! Ведь папа приехал!

Медлительная Арина спокойно сказала:

— Мы уже слышали.

Настя махнула рукой, убежала, а спустя минут двадцать вернулась грустная. Девочки пошептались о чём-то и ушли за дом. Моё недоумение прояснил Илюша:

— Настин папа не хочет брать в город кошку Сильву! — и тяжело вздохнул.

Расстроенные дети отчаянно торопились сделать домик для кошки. Но пора уже было ехать, папа сигналил. Сильва оставалась без жилья. Впопыхах Настя влетела в крапиву и теперь, показывая мне свои руки в волдырях, говорила с геройской интонацией:

— Ты видишь, какие волдыри? А я не плачу! Понимаешь, кошку не берут домой! Как она будет, бедненькая?! — и заплакала от жалости к Сильве и к себе.

Но вот всё утряслось. Папа не выдержал Настиных слёз и согласился взять кошку с собой. Дети сидели уже в машине, все городские кошки — на коленях. Но дети о них уже забыли, успокоились, мысли их снова вырвались вперёд и полетели в другую жизнь: туда — в город, домой…

Прошла осень. Наступила зима. Настя училась в первом классе и танцевала. Аня успешно постигала музыку в училище, дома не выпускала из рук гитару, писала стихи, импровизировала на фортепьяно, выступала в концертах с оркестром народных инструментов, ходила на выставки картин известных художников, рисовала сама и доросла до понимания красоты классической музыки: среди полюбившихся ей композиторов был, например, Вивальди. Арина училась в школе, пела и тоже писала стихи. К школьному поэтическому конкурсу она написала про Рождество. Сообща придумали музыку, и теперь Арина пела:

В морозный день вошла зима,
Снежинки сделала сама,
И обморозил стёкла лёд.
Вот Новый год уж у ворот!
Пушисто-снежная пурга
Несёт нам белые снега.
И наступает торжество,
Наш светлый праздник — Рождество!..

Пришла весна, а с ней и радостный день Пасхи. Илюшу зимой мы видели редко. А сейчас он пришёл в храм вместе со своим папой. Мы позвали их послушать детский хор, где пела и Ариша.

Всё было торжественно, светло и прекрасно. В довершение праздника детям разрешили подняться на колокольню, и добрый звонарь допустил ребят к колоколам, объясняя, как звонить, и контролируя их действия.

Настала очередь Илюши. Он взял в каждую руку по верёвке, и… раздался звон. Сначала немного приглушённый, потом — всё уверенней, всё радостней и громче. Возбуждению и ликованию мальчика не было предела. Сердце его переполнялось счастьем. Мне казалось, он не только звонил, но медным голосом колокола восклицал:

— Люди! Я здесь! Я живу! Это я, Господи. Как хорошо!

…С того дня прошло немало времени. Но и теперь, слыша праздничный колокольный звон, я часто вспоминаю этого мальчика. В перезвонах колокола мне чудится Илюшино:

— Люди! Это я. Я жив. Я с вами. Я с Тобой, Господи Спасе… Помилуй всех!