Путешествие длиною в жизнь

Эта чудо-история началась для меня неожиданно. Но внутренне она была подготовлена, как словно бы давно задуманная – в продолжение мыслей о найденном в Перми дневнике чердынского купца с описанием его путешествия в Святую Землю и Иерусалим в теперь уже позапрошлом веке.

На Масличной горе в Иерусалиме, в монастыре, что на самом верху, есть небольшое кладбище. Место это примечательно тем, что, согласно "Деяниям апостолов", отсюда ученики и последователи Христа наблюдали за Его вознесением на небо. Монастырь и называется Вознесенским. На кладбище стоит беломраморная византийская часовня, отмечая место, где, по преданию, Пресвятая Богородица получила от Архангела Гавриила известие о скорой Своей кончине.

Несколько лет назад недалеко от часовни нам, паломникам из России, открылась вдруг на одной из могил надгробная плита с русскими буквами:

"Рускiй священноигумен Серафим, начальник Свято-Серафимовскаго скита Пермской епархiи. Он привёз гроб с телом мученицы великой княгини Елисаветы Фёдоровны в Iруслимъ в 1920 г.
1875—1959 г. 22 фев.".

За простыми словами короткой надгробной надписи встаёт подвиг жизни русского священнослужителя.

Больше полугода в разных московских храмах и монастырях были выставлены для почитания мощи великой княгини Елизаветы Фёдоровны и верной её спутницы монахини Варвары. Множество людей прошло перед ковчежцем, останавливаясь для молитвы, прикладываясь к мощам, задумываясь о трагической, высокой судьбе княгини, монахини, сестры милосердия (подробнее о жизни и служении Елизаветы Фёдоровны см. в "ИиЖ" № 3/99. — Ред.). Но далеко не все знают о том, каким образом прах Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары после их мученической кончины оказался похороненным в Гефсиманском саду, в Святой Земле.

Тогда, в 1920-м, их захоронили в храме св. Марии Магдалины. Эту церковь на Елеонской горе хорошо видно из Старого города: она стоит напротив городских стен, на склоне горы, её русские купола-луковицы с золотыми крестами выступают из зелени Гефсиманского сада. Пятиглавый храм, типичный образец русской архитектуры, необыкновенно красив, наряден снаружи и внутри. Беломраморный иконостас с изящным узором, обрамлённый тёмной бронзой, такого же узора бронзовые Царские врата и паникадило, пол выстлан плитами дорогого цветного мрамора… Расписывал храм академик В. Верещагин; особо выделяется запрестольный образ его работы — явление ангела жёнам-мироносицам. Купола Марии Магдалины просвечивают среди олив и кипарисов Елеонской горы, которую озаряет свет восходящего и заходящего солнца, а ночью в древние времена она освещалась огнями Соломонова храма.

На освящение церкви св. Марии Магдалины в Иерусалим по поручению императора Александра III в 1884 г. приезжал великий князь Сергей Александрович — тогда он и его молодая жена Елизавета Фёдоровна совершали свадебное путешествие по святым местам. Впечатлённая их красотой и величием, княгиня Елизавета с благоговением сказала тогда: "Как бы я хотела быть похороненной здесь!"

Так и случилось.

О последнем земном пути Елизаветы Фёдоровны вспоминала инокиня Серафима, жившая в Париже, где многие помнили её как княгиню Марию Путятину, урождённую княжну Кудашеву. В молодости она слышала рассказ своего дяди, князя Николая Александровича Кудашева. В 1919 г. он был посланником России в Китае и рассказывал, как летом того года "один монах" с двумя послушниками привёз в Харбин тела убитых в Алапаевске. Как официальное государственное лицо князь Кудашев должен был опознать убиенных и, зная о желании великой княгини быть похороненной в Иерусалиме, в Гефсимании, послал прах её и монахини Варвары в Святую Землю, "попросив монаха проводить их до места последнего упокоения и тем закончить начатый подвиг". По словам Кудашева, монах этот сумел извлечь убиенных со дна шахты, уложил тела в ящики и вёз в теплушке в сопровождении двух послушников. Это был самый разгар Гражданской войны в Сибири. Имени монаха князь Кудашев в своих рассказах не называл.

Имя монаха и дальнейшие подробности узнаём из рассказов князя Михаила Сергеевича Путятина, мужа княжны Кудашевой. В 1952 г. он, будучи в Иерусалиме, осматривал две святыни в саду резиденции Патриарха Иерусалимского на склоне Елеонской горы: основание дома, в котором Господь явился ученикам после Своего воскресения, и часовню, построенную на том месте, где, как упоминалось выше, Архангел Гавриил явился Богоматери и предсказал скорое Её успение. По соседству с этой часовней, с разрешения и благословения покойного Патриарха Дамиана, построил себе хибарку и жил в ней русский иеромонах Серафим. Оказалось, что это и был тот самый монах, который довёз прах княгини Елизаветы Фёдоровны до Иерусалима.

В молодости о. Серафим писал рассказы на духовно-патриотические темы и был известен при дворе. Родом он был с Урала. Примечательно, что во время Октябрьского переворота Серафим был в Москве и уговаривал великую княгиню поехать с ним в Алапаевск, где, говорил он, "у меня есть хорошие люди в старообрядческих скитах, они сумеют сохранить ваше высочество". Княгиня Елизавета Фёдоровна отказалась, но попросила: "Если меня убьют, похороните меня по-христиански".

Как известно, страшные события произошли в Алапаевске 4 и 5 июля (ст. ст.) 1918 г. Большевики расстреляли членов царской семьи, а Елизавету Фёдоровну вместе с другими узниками живыми сбросили в старую шахту. Из её глубины ещё долго слышны были звуки молитв, раздавалась "Херувимская песнь" умирающих.

Когда войска Колчака вошли в город, о. Серафиму удалось доcтать тела убитых со дна шахты. Атаман Семёнов выдал ему железнодорожный вагон и пропуск. Решено было перевезти останки в Пекин и поместить в склеп в Православной русской духовной миссии. Вместе с фронтом Серафим двигался до Харбина три недели. Он вёз пять гробов в самый разгар Гражданской войны в Сибири. Два гроба — с телами Елизаветы Фёдоровны и её верной инокини Варвары — о. Серафим сумел доставить из Китая в Иерусалим.

Исполнив так близко принятое им к сердцу духовное завещание Елизаветы Фёдоровны, отец Серафим последние сорок лет жизни прожил около дорогой могилы. Жившая в Париже инокиня Серафима заканчивает свои воспоминания грустным размышлением: "Надо добавить, что из-за болезненных разделений в Русской Церкви доступ в Гефсиманию был закрыт о. Серафиму в последние годы его жизни, и он был лишён возможности поклониться гробу той, которой он с таким самоотверженным и великим трудом отдал последний христианский долг" ("Возрождение" (La Renaissance), № 151, июль 1964. Paris.).

В приводившихся воспоминаниях князя Путятина говорилось, что монах, встреченный им в хибарке на склоне Елеонской горы, был родом с Урала и в молодости писал рассказы на духовно-патриотические темы. Сохранилась небольшая книжица — "Скитский насельник", автор которой — иеромонах Серафим. Она была издана в уральском городе Кунгуре в 1907 г., в типографии М. Ф. Летунова, "благословением Свято-Серафимовского скита Белогорского монастыря Пермской епархии".

В книге повествуется о жизни молодого монаха, рано скончавшегося в скиту. Его мирское имя было Николай, он жил в Перми, учился в гимназии, окончил 7 классов. Учился прилежно и усердно, отличался от прочих воспитанников скромностью и склонностью к уединению. И неожиданно решил идти в монастырь в Саров, к Серафиму. Описываются его путь и дорожные размышления.

Повесть написана простым языком, в лирическом стиле, обращённом к душе читателя. "Вот ровным, медленным шагом идёт молодой странник со спутницей-старушкой. Они промёрзли насквозь от сильного холода, пропитаны снегом от сильного бурана; исхудавшие, истощённые, идут из Пермской хладной страны в Саров"… В Сарове Николай приобщился Святых Тайн, посетил все места, освящённые подвигами святого, но показалось ему здесь шумно и многолюдно, и "пришло ему на ум, что в его родной губернии, при Белогорском монастыре, есть пустынный строгий скит преподобного Серафима; пища там постная, устав Афонский, служба начинается с полуночи".

Возвратившись в родные пермские края, Николай уговаривает игумена принять его в монастырь, а потом и в скит для более строгой жизни. Ему было дано послушание: "чтение неусыпной Псалтири в пещерном храме".

"Не величественные соборы вспоминаются богомольцу, побывавшему в юном Серафимовском скиту на Белой горе, не высочайшие колокольни, не крепостные стены монастыря, не драгоценности ризницы — ничего этого нет в скромной пустынной обители", — рассказывает автор повести. "Юный скит на Белой горе" — значит, он был основан незадолго до 1907 г., когда была издана повесть. В ней приводятся исторические данные о постройках скита и монастыря, указываются точные даты закладки и освящения храмов. Эти и другие детали — доказательство идентичности автора повести с игуменом Серафимом. Например, приводится текст письма родителей сыну с детальными подробностями их жизни и повседневных забот. За время пребывания в скиту герой повести "внимательно изучил Ветхий и Новый Завет, творения Ефрема Сирина, все 8 томов, Иоанна Лествичника, Невидимую брань Аввы Дорофея, Василия Великого, Игнатия Брянчанинова, письма иеромонаха Арсения и жития святых"…

Собор на Белой горе и теперь поражает своими размерами. А Белую гору за дивную красоту издавна называли уральским Афоном.

Круг жизни этого удивительного человека объединил две столь далёкие точки — Пермь и Иерусалим. Начало и конец.

В Москве великая княгиня Елизавета Фёдоровна осталась благодарной памятью, основанной ею общиной сестёр милосердия. Марфо-Мариинская обитель и теперь действует на Большой Ордынке, 38 (подробнее см. в "ИиЖ" № 11/2000. — Ред.).

После трагической гибели мужа, великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора, в феврале 1905 г., княгиня отказывается от светской жизни и проводит время в храме. Вскоре она покупает на Большой Ордынке усадьбу с садом и устраивает там обитель милосердия, посвящённую жёнам-мироносицам Марфе и Марии. В основу был положен устав монастырского общежития, по примеру Марии, желавшей пребывать с Господом. Но это была не вполне монашеская обитель: пришедшие сюда были посвящены в сестёр милосердия, обучались практическим медицинским навыкам и были призваны, подобно Марфе, служить ближним заботами и трудами. В обители были больница и амбулатория, приют для чахоточных женщин и детские группы. Настоятельница Елизавета Фёдоровна стремилась возродить в обители древнюю форму женского служения в Церкви — служение диаконис. Она часто ездила на богомолье, была в Саровой и Оптиной пустынях, во Пскове. Ездила и в пермские дали, посетила Белогорский монастырь, виделась там с о. Серафимом.

В 1908–1912 гг. обитель украсилась замечательным храмом. Академик архитектуры А. Щусев построил небольшую церковь в древнерусском стиле, по образцу старых псковских церквей; внутри стены храма украсила живопись М. Нестерова.

После октябрьских событий 17-го года обитель просуществовала недолго. В апреле 1918 г. Елизавету Фёдоровну арестовали и увезли из Москвы. Настоятельница успела только собрать сестёр и дать им последнее наставление. С Елизаветой Фёдоровной поехала её келейница Варвара Яковлева…

Память монахинь-мучениц церковь совершает 5 (18) июля, в день их кончины.

В мощевик-реликварий, который был выставлен в Москве для почитания, были вложены частица святых мощей преподобномученицы Елисаветы, а также земля из храма св. Марии Магдалины в Иерусалиме, из Марфо-Мариинской обители в Москве, из Алапаевска на Урале — с места мученической кончины Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары, с места строительства храма в посёлке Опалиха Московской области.

К принесению в Россию святых мощей была написана икона, композиция которой словно бы иллюстрирует стих из акафиста: "Радуйся, мощами твоими Святую Землю с Землёю Российскою духовно соединившая". Между двумя высокими фигурами монахинь — два храма, изображённые на иконных горках, один над другим, на двух берегах разделяющей их синей воды моря.

15 лет назад, в августе 1990 г., во дворе Марфо-Мариинской обители был поставлен памятник её настоятельнице, великой княгине, монахине Елизавете Фёдоровне — фигура из белого мрамора на небольшом зелёном холмике. Зимой он тоже становится белым.