По мнению главы Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина, высказанному им во время недавних мероприятий в ознаменование мусульманского праздника Курбан-байрам, законодателям пора бы подумать о том, чтобы официально узаконить многоженство в России. Таким образом удалось бы дисциплинировать российских мужчин и укрепить институт семьи. "В наше время, – сказал муфтий, – светский человек имеет хоть 40 жен, но все они незаконные. Если же мусульманин женится по шариату, он берет на себя ответственность за каждую свою семью".
Информационные агентства, распространившие эту новость, преподнесли ее в качестве "неожиданной инициативы". Между тем, подобные мысли к Р.Гайнутдину приходят далеко не впервые. 6 июля 2001 г. он выступил с еще более развернутым заявлением, согласно которому для удовлетворения хозяйственных задач России стране необходимо иметь большее население. В этой связи муфтий напомнил, что кое-кто из политиков предлагает "открыть границы, чтобы из Китая, Вьетнама и других стран мира к нам хлынули бы люди и тем самым пополнили нехватку граждан". "Но, может, мы могли бы своими силами в сравнительно короткий срок решить эту проблему?" – сказал Р.Гайнутдин. По его словам, "если оставить все как есть, то у российских мужчин будет по-прежнему куча женщин на стороне, и в результате мы получим новые аборты, новых детей, которые не нужны своим родителям, живут на улицах, в подвалах, а вырастая, становятся преступниками". Муфтий заверил, что "Священный Коран разрешает мусульманину иметь четырех жен, а, согласно нормам шариата, если ты не в состоянии обеспечить своих жен любовью и земными благами, тебе не разрешается их заводить". Так что, по словам Гайнутдина, к принятию соответствующего закона положительно относятся даже некоторые из женских организаций России, которые считают, что он позволит защитить законодательно детей и женщин.
Летом и осенью 2001 г. эта позиция мусульманского деятеля вызвала жаркие споры. Прот. Всеволод Чаплин от лица Русской Православной Церкви высказал позицию строгого неприятия многоженства. "Было бы неправильно пропагандировать многоженство среди тех народов, в традиции которых его никогда не было". Как отметил о. Всеволод, "норма эта должна относиться не только к православным, но и ко всем, кто воспитан под православным влиянием". Теперь, спустя три с половиной года, желание узаконить многоженство высказывается вновь. Со всяческими оговорками, в частности, насчет того, что мусульмане должны чтить законы светского государства, а сам Гайнутдин как гражданин выступает "за одну жену и за крепкую семью в соответствии с российскими законами и нормами, принятыми в нашем обществе".
И все-таки слово произнесено. На уровне главы Совета муфтиев России в очередной раз выражается мнение, и без того широко распространенное в среде мусульманского духовенства и часто выражаемое в этнических диаспорах, что норма шариата дает право обойти требование российского законодательства и поступить против него. Не было бы беды в том, если бы проблема многоженства касалась каких-нибудь отдаленных горских территорий Кавказа и других регионов компактного проживания мусульман. Но волны миграции смешали народы, и "мусульманский компонент" все больше определяет повседневную жизнь больших и малых городов традиционной России.
Священники православных приходов давно перестали удивляться тому, когда русская девочка обращается к ним за советом и благословением брака с чеченцем или даргинцем. Нередко ей предлагается стать далеко не "единственной и неповторимой", но второй или третьей женой. На строгий запрет батюшки: "Нельзя, ибо это есть нарушение христианских заповедей", незамедлительно следует ответ: "А по их заповедям можно!" Оставшиеся увещания, как правило, проходят впустую: жених и галантный, и ласковый, и непьющий, и средств не жалеет – не то, что русские парни, бездельники и пропойцы.
Чуда, тем не менее, не происходит, и доверчивой душе в скором времени приходится испытать на себе полную тяжесть вхождения в чужую среду, жизни по жесткому национальному обычаю, презрительного отношения родни и друзей. Вот только один из конкретных примеров: русскую девушку Аню, жительницу села неподалеку от Астрахани, "жених-джигит" увез в горную Чечню и содержал на положении фактической невольницы. С началом второй чеченской кампании военные вошли в селение, после чего Ане удалось бежать. К матери и отцу возвращаться, однако, было нельзя. В тот же день в дом явились чеченцы и потребовали добровольно вернуть беглянку. Родителям с трудом удалось предупредить дочь. Аня направилась в Центральную Россию, к родственникам, где скрывалась долгие годы, во избежание расправы.
Ситуацию эту нельзя считать исключительной – положение русской женщины, состоящей замужем за выходцем с Кавказа, пускай даже в столице, в условиях материального благополучия, остается весьма двусмысленным: то ли супруга, то ли служанка; без надежды когда-либо завоевать открытость и понимание мужа, растить и воспитывать детей согласно своим убеждениям.
Р.Гайнутдин апеллирует к шариату, согласно которому муж обязан обеспечить всех своих жен "любовью и земными благами". Но из последней истории хорошо видно, насколько можно надеяться на исполнение шариатских нравственных норм. В России уже в продолжение пятнадцати лет не прекращаются проявления чудовищного насилия, жестокости, клановости, терроризма, наркоторговли, получающие моральные оправдания в искаженных формулировках исламского права, в проповеди одиозных мусульманских имамов.
Абсолютно правомерна в таких обстоятельствах жесткая реакция Церкви, предупреждающая об опасности размывания традиционных представлений и ценностей. "А по их заповедям можно" – такая позиция представляет собой не только личную драму. Это открытый вызов как таковой национально-государственной идентичности, существующей модели общественных отношений, которая, увы, подвергается все большему пересмотру и слому по мере воцарения в России "религиозного плюрализма" и апатической "толерантности".
По мнению Русской Православной Церкви, выраженному о. Всеволодом Чаплиным, демографическая проблема для России чрезвычайно существенна, но она не должна решаться в обход мировоззренческих и моральных основ. Демографию можно поправить в контексте традиционной для России семьи, при условии оказания ей государственной поддержки. В связи с этим о. Всеволод предлагает помнить, что "очень часто в семьях священников и других глубоко верующих людей бывает много детей, и для этого вовсе не требуется что-либо искусственно пропагандировать".
Напомним также и то, что на заре мусульманской истории многим своим успехам в быстром распространении религия Магомета была обязана тем, что арабам-завоевателям позволялось иметь много жен из порабощенных народов, дети же воспитывались в фанатичной отцовской вере. Таким образом совершилась стремительная ассимиляция, в небытие ушли народы Ближнего Востока и Средиземноморья, одно за другим прекратили существование многие древние государства и культуры.
С полной серьезностью по этой причине следует отнестись к тем дискуссиям, в которых в современной России мужчинам, подобно восточным сказкам, предлагают картины жизни с гаремом. В пользу многоженства несколько раз высказывался в т.ч. лидер ЛДПР В.Жириновский, но у него это выглядело как часть обычной политической буффонады. Другое дело, мусульманские лидеры, многие из которых, надо признаться, придерживаются своего специфического взгляда на будущее страны и грезят "исламской Россией". Демографические инициативы, высказываемые ими, на поверку могут быть далеко не просты, а выступать прикрытием для обеспечения доминирования своих единоверцев и активной ассимиляции ими русского населения, особенно на окраинных территориях.
