Вероятно, многие знают о том, что в Японии сосуществуют несколько религий. Данные одного социологического опроса сравнительно недавнего времени парадоксальны: число людей, относящих себя к той или иной религии, оказалось больше, чем общее число опрошенных. Парадокс легко объясним: некоторые японцы причислили себя одновременно к нескольким религиям. Например, к какому-нибудь из буддийских течений и в то же время к общине синтоистов, верующих в старинных местных божеств – ками. Но есть в Японии и те, кому такая веротерпимость не свойственна, – они образуют в упомянутом опросе отдельную группу. Это японские христиане, среди которых есть и католики, и протестанты, и православные.
Христианство в Японии имеет давнюю драматическую историю. Оно появилось здесь в XVI в., в XVII в. пережило период жесточайших гонений и казней и возродилось через 250 лет после запрета. Оно обросло собственными, порой совершенно невероятными апокрифами — вроде легенды о том, что Иисус Христос на самом деле спасся от казни, скрылся в Японии и что в некоей деревушке можно увидеть Его могилу и даже встретить Его отдалённых потомков…
Я хочу рассказать подлинную историю. И хотя ей уже 400 лет и она связана с эрой японских "первохристиан", история эта не лишена сенсационности и чем-то даже близка жанру детектива. Рассказ о том, как удалось обнаружить историческую реликвию японского христианства — с помощью "чистой дедукции", но и не без везения и некоторой "академической смекалки".
Пять лет назад я в составе туристической группы поехала на острова Амакуса, недалеко от Кюсю, в одно из тех мест, где в XVI в. были особенно сильны позиции христианских миссионеров. На Кюсю в 1549 г. прибыл первый проповедник христианской веры — иезуит Франциск Ксаверий (1506–1552). Он пробыл в Японии всего два с небольшим года, но это было плодотворное время: он встречался со знатными людьми, с буддийскими священнослужителями, обращал простых японцев, с помощью одного из новообращённых создал первый небольшой катехизис на японском языке. Когда Ксаверий покидал Японию (с намерением вскоре вернуться, чему, однако, не суждено было сбыться), там насчитывалось уже примерно две тысячи обращённых — благодаря скорее силе и обаянию личности Ксаверия, нежели его красноречию (японским языком он овладел в очень небольшой степени). Последователи Ксаверия освоили по его настоянию язык, организовали учебные заведения и печатни (в том числе и на островах Амакуса) и внесли в японскую культуру множество новаций, причём не только в религиозной сфере.
Слухи об успешной деятельности христианских миссионеров в Японии быстро распространились по всей Европе, а впоследствии через западные источники дошли и до России. В одной из русских рукописных "Космографий" первой половины XVII в. так и было написано: "Жильцы острова, Япан наречённого, суть любовники истинного, или правды, и искатели премудрости, и к наукам охотники. Детей крестят. Ради покаяния постами своё тело иссушают. Так же, как и мы, осеняют себя крестным знамением против соблазнов диавольских и, видно, впредь будут следовать нравам и вере христианской".
Тогдашний реальный властитель Японии, верховный полководец (сёгун) Ода Нобунага, покровительствовал миссионерам-христианам. Он даже устраивал в Киото нечто вроде богословских диспутов, привлекая к ним христианских миссионеров и священнослужителей. Есть сведения, впрочем, не вполне достоверные, что сам он принял крещение и был наречён Эммануилом. Полагают, что к 1580 г. в стране насчитывалось две сотни католических церквей и более двухсот тысяч крещёных японцев.
Чтобы закрепить успехи христианства в Японии и в то же время продемонстрировать их всему христианскому миру, был осуществлён грандиозный план — первая христианская миссия японцев в Европу с посещением в Ватикане Папы Римского Григория XIII.
Инициатором путешествия был итальянский иезуит Алессандро Валиньяно, в 1571 г. командированный в Японию генеральным настоятелем Общества Иисуса для проведения ревизии. Он жил на островах отнюдь не праздно: урегулировал ряд финансовых проблем, способствовал изучению миссионерами японского языка, обычаев и культуры, начал строительство нескольких учебных заведений. Он-то и задумал поездку в Европу, для чего заручился содействием троих обращённых в христианство владетелей на Кюсю, где авторитет иезуитов был особенно высок. Валиньяно отобрал двух хорошо подготовленных подростков 12–13 лет из числа учеников семинарии на Кюсю — их звали Ито Манцио и Тидзива Мигель, а в качестве их помощников — Хара Мартиньо и Накауру Джулиана.
Происходивший из знатной семьи Ито Манцио впоследствии, по возвращении из Европы, прошёл курс теологии в Макао, в 1608 г. стал священником и умер в 1612 г. в Нагасаки. Второй, Тидзива Мигель, также был отпрыском знатного рода. Про третьего, Хара Мартиньо, известно, что он стал христианином под влиянием обращённого владетеля Оомуры, учился в Нагасаки, а в 1608 г. стал священником. В 1614 г. оказался жертвой гонений на христиан, был выслан в Макао и умер в 1629 г. Четвёртый, Накаура Джулиан, тоже был последователем Оомуры и стал священником одновременно с Хара; в 1633 г. он принял мученическую смерть в Нагасаки.
Когда Алессандро Валиньяно начал готовить долгую и опасную экспедицию, все четверо были ещё очень молоды, по современным понятиям — почти дети. Однако помимо иного, чем теперь, отношения к возрасту, вероятно, приходилось брать в расчёт неопределённо долгое время плавания по мировому океану — как в будущих дальних космических перелётах. Одного из подростков ни за что не хотела отпускать мать — одинокая вдова, у которой он был единственным сыном. Однако Валиньяно уверил её, что задуманная экспедиция пройдёт под Божественным покровительством, а потому с посланцами ничего дурного случиться не может, — и оказался прав.
Всё путешествие до Европы и обратно заняло у японских посланцев восемь с половиной лет. Три года юноши добирались до Италии. Их корабль вышел из Нагасаки 20 февраля 1582 г., преодолел Тихий, Индийский и Атлантический океаны (Суэцкого канала, разумеется, ещё не было). По пути японцы заходили в Макао, Гоа, Мозамбик, обогнули Африку, миновав Мыс Доброй Надежды, побывали на острове Св. Елены, в Гваделупе, в Мадриде, пересекли по суше Португалию и Испанию. Отплыв затем от Аликанте, 1 марта 1585 г. они вошли в итальянский порт Ливорно.
Пройдя из Ливорно через Пизу, Тоскану, Флоренцию и Сиену, миссионеры 22 марта вступили в Рим пышной процессией, поразившей горожан. Российские читатели узнали об этом в XVIII в. через переводы. Вот, к примеру, фрагмент одного из них, рассказывающий об отношении Папы Григория XIII к явившимся посланцам: "Сей двор употребил всё своё великолепие для приятия их. Никогда входящий торжественник в Капитолию не являлся с толиким великолепием, с каковым явились японские послы. Папа, обнимая их, плакал от нежности сердца".
В Риме японская миссия пробыла всего три месяца. Обратный путь занял ещё больше времени.
В Японии за эти несколько лет произошли разительные перемены. Покровительствовавший миссионерам Ода Нобунага был осаждён в буддийском монастыре Хоннодзи в Киото войском противников его режима и погиб через четыре месяца после отплытия японских юношей из Нагасаки. Вставший во главе Японии Тоётоми Хидэёси начал гонения на христиан. В 1587 г. он издал эдикт об изгнании всех христиан из страны, правда, сначала ему никто не внял. Но в 1596 г. по приказу Хидэёси был конфискован испанский галеон "Сан Фелипе", а на следующий год 26 человек, японские христиане и иностранцы, приняли мученическую смерть — все они были распяты.
Как лаконично сообщает некий "аббат Милот", чьё сочинение о Японии было переведено и опубликовано в России в конце XVIII в., "в 1585 г. Римская Церковь и иезуиты торжествовали. Между тем император японский около сего времени, беспокоясь о приращениях христианския веры и боясь, чтобы христиане не причинили им возмущения в государстве, или некоторого нападения от чужестранцев, запретил под смертной казнию отправление веры сея".
Христианство в Японии оказалось под запретом, а страна — закрытой для внешнего мира почти на три столетия, до конца XIX в.
Но весной 1585-го ни четверо молодых японцев, добравшихся наконец до Ватикана, ни встречавшие их почестями и ликованием ещё ничего об этом не знали.
В Риме японские посланцы остановились в одном из домов, принадлежавших Обществу Иисуса. На следующий же день они были приняты Григорием XIII. Скоро они ещё раз посетили Папу и поднесли ему великолепную расписную ширму — подарок от самого Оды Нобунаги. Понтифик в ответ осыпал их подарками и издал буллу, в которой объявлялось, что Япония будет впредь находиться в исключительном ведении Общества Иисуса. А через неделю — 10 апреля — Григорий XIII скончался. Его преемник Сикст V сразу же дал аудиенцию японцам. Это свидетельствует об огромном значении, которое придавалось христианской миссии в Японии.
5 мая японцы присутствовали на торжественной церемонии восхождения нового Папы на Апостольский престол. 11 мая на Форуме японцы получили право называться почётными гражданами Рима и были приглашены участвовать в заседании городского совета 29 мая. Разумеется, они побывали ещё во многих знаменитых местах, совершали паломничества к христианским святыням Рима. 26 мая Сикст V написал ответные письма к японским владетелям на Кюсю и вручил их посланцам, 2 июня они нанесли Папе прощальный визит и на следующий день покинули Рим. Перед отплытием на родину из Лисабона японцы побывали во многих городах Италии и Испании: Перудже, Лорето, Венеции, Милане, Генуе, Барселоне.
Такова, в самых общих чертах, история расцвета и высшего торжества японского христианства первого периода. А теперь — обещанная "детективная повесть".
На островах Амакуса туристы обычно заходят в маленький музей, экспонаты которого рассказывают о деятельности иезуитской коллегии XVI в., находившейся в тех местах. Я тоже отправилась туда и в одной из витрин музея заметила узкую полоску бумаги с текстом, написанным от руки и почему-то на польском языке. Я спросила у экскурсовода, откуда взялась эта записка и каково её назначение. Встретить в японской провинции текст, написанный от руки по-польски, — диковинно…
Оказалось, что бумажка была обнаружена в книге, купленной лет десять назад у токийских букинистов для фондов музея. Книга сама по себе примечательная — сочинение итальянца Гвидо Гвалтьери, изданное в Риме в 1586 г., под названием "Реляции о прибытии японских послов в Рим вплоть до их отплытия из Лисабона". Но вот чтО это за полоска бумаги, что и на каком языке на ней написано и как она оказалась между страницами книги, экскурсовод не знал. По-видимому, никто не придавал ей особого значения. Но музейщик есть музейщик, у него рука не поднимется выбросить старую вещь, даже если это ненужный обрывок бумаги!
Я взялась перевести для музея этот текст с польского на японский. Записка гласила: "Японский перевод двух цитат из Священного Писания, написанный по просьбе Бернарда Мацеевского, королевского посланника при апостольской столице, японскими послами к Папе Григорию XIII, в Риме в 1585 г.; подарил его Краковской Академии в знак великой своей милости тот же Бернард Мацеевский, епископ Луцкий, в 1599 г.".
Можно было предположить, что эта записка представляет собой что-то вроде каталожной карточки или подписи к музейному экспонату. Из неё следовало, что высокопоставленные японские послы и Бернард Мацеевский в 1585 г. оказались в Риме одновременно, и польский епископ, как можно догадаться, попросил японцев перевести на их экзотический язык два места из Библии. Понятно почему — и сами по себе японцы, впервые в истории неожиданно появившиеся в Европе, и их язык вызывали тогда всеобщий горячий интерес. Соответственно, записка эта — пояснение к чему-то (большой рукописи? листу бумаги?), содержащему этот самый перевод.
Поскольку моя специальность — японская литература и мифология, об истории японских христиан я знала лишь в самых общих чертах (XVI век для меня почти современность). И, естественно, предположила, что имею дело с известным историческим эпизодом. Из чистого любопытства решила посмотреть, что писали историки об этой японско-польской встрече 1585 г. (а о первой японской миссии в Европу трудов на разных языках написано великое множество). К своему удивлению, не обнаружила ничего, даже отдалённо похожего.
Получалось, что речь идёт о совершенно неизвестном факте и совершенно неизвестной вещи. У меня было чувство, что мне в руки попал обрывок карты острова сокровищ с крестиком и надписью "копай здесь". Только было не очень понятно, в каких морях искать этот остров. Впрочем, скорее всего, сокровище уже давно утрачено, думала я, если вообще когда-либо существовало, — ведь с момента той гипотетической японско-польской встречи прошло более четырёхсот лет.
Удивительно, что поиски этой загадочной вещи всего через полтора года после обнаружения польской записки в японском музее завершились её обретением — в серебряной застеклённой рамке с вензелями и выгравированной на обороте пояснительной надписью!
Пытаясь искать наугад везде, где только можно, от средневековых японских источников до переписки Речи Посполитой с Ватиканом, я однажды, разглядывая в электронном каталоге библиотеки Ягеллонского университета в Кракове сканированные воспроизведения старых рукописных карточек с названиями книг Бернарда Мацеевского, увидела там одну карточку, написанную, как мне показалось, тем же почерком, что и записка из японского музея. Так, может быть, ту записку и эти карточки писал один и тот же библиограф этого университета, лет, например, сто назад?
Надежда на это побудила меня отправить запрос в дирекцию библиотеки Ягеллонского университета. Так началась моя переписка с отделом рукописей этой библиотеки, продолжавшаяся полтора года. Приведу некоторые выписки из полученных мной писем: "19 мая 2000 г. Извещаю вас, что в собраниях Ягеллонской библиотеки нет рукописи, содержащей перевод Священного Писания на японский язык. В нашей библиотеке никогда не было книг и рукописей, переданных в дар от кардинала Бернарда Мацеевского. Может быть, мы могли бы вам помочь, если бы вы согласились указать источник вашей информации. Зав. отделом рукописей Анна Козловская".
"6 июня 2000 г. Ваше предположение относительно записки, найденной вами в старой итальянской книге, удалось подтвердить. В инвентарной книге нашей библиотеки за 1840 г. в разделе "Разное" на стр. 128–129 нашлась следующая запись: "Табличка серебряная, под стеклом лист красной бумаги, на котором на латыни и по-японски написаны два фрагмента из псалмов Давида. Табличка увенчана монограммой и гербом Бернарда Мацеевского". Однако последняя по времени запись, подтверждающая, что табличка находилась в хранении нашей библиотеки, относится к 25 июля 1906 г. После этой даты табличка в наших инвентарных списках уже не фигурирует. Очень жаль, что такая интересная и, вероятно, красивая вещь пропала. Но, как вы понимаете, от 1906 г. нас отделяют две войны. То есть времени прошло немало, и многое за это время случилось — habent sua fata libelli (книги имеют свои судьбы). Зав. отделом рукописей Анна Козловская".
Итак, факт существования серебряной таблички оказался документально подтверждён. Но где же сама табличка? Остаётся ли шанс найти её?
Через полтора года после начала поисков научный сотрудник Ягеллонской бибилиотеки доктор Люцина Новак случайно, во время ежегодной инвентаризации фондов отдела, отыскала табличку среди неопознанных рукописей. Серебряная рамка от времени и пыли потемнела, красная бумага выцвела… Происхождение, датировка и назначение вещи были бы непонятны, если бы доктор Новак не знала, что сотрудники отдела некоторое время пытались искать в разных музеях и библиотеках Кракова некий предмет с японскими иероглифами. Месяц ушёл на реставрацию, и вот табличка предстала во всей своей красе — японская каллиграфия XVI в. с вензелем и гербом епископа Мацеевского, а также с вырезанной по серебру на обороте рамки историей происхождения вещи — на латыни, с именами и датами.
Что же до латинского и японского текстов на лицевой стороне таблички, то они представляют начальные строки из двух псалмов Давида. Латинский текст гласит: Dominus regnavit, decorem indutus est, indutus est Dominus fortitudinem et praexinxit se — "Господь царствует; Он облечён величием, облечён Господь могуществом и препоясан" (Пс 92. 1). Laudate Dominum omnes gentes, laudate eum omnes populi; quoniam confirmata est super nos misericordia eius et veritas domini manet in aeternum — "Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все племена; ибо велика милость Его к нам, и истина Господня вовек" (Пс 116. 1–2).
Привожу японские переводы насколько можно буквально: "Господин Неба вершит владычество (Пс 92). Все люди должны восхвалять Бога, все люди (Пс 116)".
Добавлю к этому, что несмотря на краткость японских переводов, чтобы разобрать эти очень красивые скорописные знаки XVI в., потребовались усилия и труды нескольких специалистов по средневековой истории.
Разумеется, встаёт вопрос о том, кем именно и по каким критериям для перевода были выбраны эти два псалма, но для точного ответа данных пока явно не хватает. Скорее всего, латинский текст выбрал и написал Мацеевский, передав японцам уже приготовленный для них лист красной бумаги с текстом. Выбор псалмов, вероятно, тоже не случаен, хотя и здесь можно лишь строить предположения.
Псалом 116 в католическом богослужении включён в Литургию Часов. Это, во-первых, самый краткий гимн Псалтири — вероятно, немаловажное достоинство применительно к размерам красного листа. Во-вторых, надо думать, Мацеевского привлекло и содержание псалма, поскольку в нём сказано: "Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все племена". Этот ярко выраженный "интернациональный аспект" мог показаться Мацеевскому как нельзя более подходящим к случаю.
Что же касается Псалма 92, то это один из наиболее часто цитируемых и толкуемых в богословской литературе псалмов. Его нередко соотносят с Христом. О нём говорили и Ориген, и св. Августин, и св. Григорий Назианзин. Есть, конечно, соблазн попытаться связать по времени чтение этого псалма в Литургии и дату встречи Мацеевского с японцами, однако прямых указаний на эту связь, разумеется, нет.
Следующий вопрос — кто именно взял кисть, чтобы написать своей рукой эти каллиграфические строки. Здесь с большой степенью вероятности можно утверждать, что японскую часть начертал Накаура Джулиан. Дело в том, что от японского посольства уцелел один текст, который до сих пор хранится в Ватикане. По пути домой, 28 июня 1585 г., японцы заезжали в Венецию, в тот же день были приняты венецианским дожем и обменялись подарками, а 6 июля, перед тем как выехать в Падую, передали дожу благодарственное письмо по-японски от имени японской миссии, с помещённым слева итальянским переводом. Похоже, письмо дожу (предполагается, что это рука Накауры) и отыскавшийся в Кракове перевод псалмов написаны одним и тем же почерком.
Остаётся сказать несколько слов о человеке, по чьей воле эта вещь вообще явилась на свет, — о епископе Мацеевском (1548–1608). Он представитель знатного рода, вырос в Люблине, учился в иезуитской семинарии в Вене. Епископ Луцкий и Брестский, затем епископ Краковский, кардинал, архиепископ Гнезненский, то есть примас Польской Церкви. Интересная деталь его биографии: это он совершал обряд обручения Лжедимитрия (per procura — в лице его представителя Власьева) с Мариной Мнишек. Её отец, Ежи (Юрий) Мнишек, приходился Мацеевскому близким родственником. Кроме того, епископ сделал чрезвычайно много для образования Греко-Католической, или так называемой униатской, Церкви. Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) отмечал, что Мацеевский придерживался в области политики умеренных взглядов и "всегда стремился достичь компромисса".
И, наконец, вопрос, на который нет однозначного ответа: как попала памятка на польском языке в итальянскую книгу Гвидо Гвалтьери? Может быть, эту книгу вместе с табличкой привёз из Ватикана в Краков тот же епископ Мацеевский, и некогда она принадлежала ему? А потом всё это вместе было передано им в дар Академии? А памятка, составленная библиографом, случайно оказалась заложена в книгу, книга была продана букинисту? А без памятки никто не мог понять, что за ценность лежит десятилетия, покрываясь пылью, в дальнем углу библиотеки?
Всё это только предположения, но, может быть, когда-нибудь выяснится, как было на самом деле. Ведь нашлась же табличка через четыреста лет со дня её создания, за десять тысяч километров от мест упокоения её создателей…
