чувства христианина говорят мне о том, что наш Господь и Спаситель был борцом. Они показывают мне человека, который некогда в одиночку, окруженный лишь несколькими учениками, осознал, что из себя представляют евреи и призвал людей бороться с ними; человека, чье величие с особой силой проявилось – и это святая правда! – не в страдании, а в борьбе.
Как христианин и человек, я с бесконечной любовью читаю отрывок, рассказывающий о том, как Господь, наконец, восстал во всем своем могуществе и бичом изгнал из Храма скопище гадюк и аспидов. Как прекрасна была его борьба против еврейской заразы. Сегодня, через две тысячи лет, я с глубочайшим волнением, яснее, чем когда-либо, осознаю тот факт, что именно ради этого Он пролил кровь свою на кресте. Как христианин, я не обязан позволять, чтобы меня обманывали, но я обязан бороться за правду и справедливость. . .
И если что-то и доказывает, что мы действуем правильно, то это людское отчаянье, растущее с каждым днем. Ведь у меня, как у христианина, есть долг перед собственным народом. И, глядя на соотечественников, я вижу, что они работают без передышки, в поте лица, а в качестве вознаграждения получают лишь нищету и убожество. Когда по утрам я выхожу на улицу и вижу людей, стоящих в очередях, смотрю на их осунувшиеся лица, то понимаю одно: я был бы не только плохим христианином, но самим дьяволом, если бы не чувствовал жалости к этим людям, если бы я, как и наш Господь две тысячи лет назад, не встал бы против тех, кто сегодня грабит и эксплуатирует этих несчастных бедняков', – Адольф Гитлер (из речи, произнесенной 12 апреля 1922 г., опубликованной в книге 'Мой новый порядок'. Приведенный отрывок цитируется по публикации в журнале 'Freethought Today' (апрель 1990 г.).
Гитлера и нацизм часто изображают как чудовищную, апокалиптическую аномалию в истории Европы. Однако истина состоит в том, что это явление стало кульминацией и материализацией наследия европейской истории 19 века. Эпоха колониализма подготовила Европу к целому ряду неотъемлемых атрибутов нацистского режима – от истребления людей в 'промышленных масштабах' до расовой теории, от рабского труда до насильственного захвата территорий.
Германия была колониальной державой, не отличавшейся по жестокости от Бельгии или Британии. Ее отличие состояло в другом: свои колониальные притязания она осуществляла не в Азии или Африке, а в самом центре Европы. Обе мировые войны представляли собой по сути колониальные войны – только их театром стала Европа. Более того, главным 'нововведением' нацистской Германии стало применение расовых теорий (прежде их объектами становились люди с иным цветом кожи) к самой белой расе. Начала она с евреев – безошибочно выбрав объект – но затем наградила ярлыком 'недочеловеков' и белых жителей Восточной Европы, например поляков или русских.
Злобный национализм был характерен не только для Германии. Крайне правые движения во Франции были ничуть не лучше. Нацизм – и фашизм – представляли собой идеологические течения глобального масштаба: они находили восторженных последователей в таких различных странах как Ирак, Египет, Норвегия, латиноамериканские государства, Британия. В конце 1930х гг. либеральный капитализм, коммунизм, и фашизм (включая его различные вариации) столкнулись в смертельной идеологической битве. Ошибкой Гитлера было его иллюзорное представление о близости между капитализмом и нацизмом – этой близости, по его мнению, только способствовали корпоративная структура германской экономики и наличие общего врага: мирового коммунизма.
Идеология колониализма всегда имела ярко выраженный религиозный оттенок, а колонизаторы зачастую сотрудничали с миссионерами. 'Бремя белого человека' – его задача нести цивилизацию 'дикарям' – очень многими воспринималось как божественное предназначение. Церковь была таким же орудием колониализма, как армия и торговые компании.
Неудивительно, что гитлеровская колониальная идеология борьбы за 'жизненное пространство' – нацизм – обладала всеми признаками религиозной организации – у нее было свое духовенство, обряды, храмы, молебны, катехизис, мифология. Гитлер был 'святым' и аскетом этой религии. Подобно монаху, он отрекся (или утверждал, что отрекся) от земных наслаждений, чтобы полностью посвятить себя служению. Гитлер был чудовищной пародией на Иисуса – он жертвовал своей жизнью и отрекался от самого себя ради блага людей (арийцев, разумеется). Преодолев и подавив в себе все человеческое, Гитлер превратился в извращенный вариант ницшеанского 'сверхчеловека'.
Но 'ачеловечность' или 'сверхчеловечность' предусматривает также 'асексуальность' и аморальность. В этом конкретном смысле Гитлер был постмодернистом и сторонником нравственного релятивизма. Он пропагандировал в массах образ андрогина, усиливая его преклонением перед наготой и всем, 'что естественно'. Однако то, что нацизм называл 'естественным', отнюдь таковым не было.
Нацистская эстетика была эстетикой упадничества и зла (хотя сами они воспринимали ее совсем по иному), тщательно срежиссированной и искусственной. Нацизм воспроизводил копии, а не оригиналы. Он манипулировал символами, а не подлинными явлениями.
Одним словом: нацизм представлял собой не жизнь, а театр. Чтобы вы могли наслаждаться спектаклем (и принимать в нем участие), нацизм требовал, чтобы вы отказались от самостоятельных суждений, собственного я и самореализации. Просветление в нацистской драматургии было эквивалентно обезличиванию. Нацизм был нигилистическим явлением не только в своей практике или идеологии. Нигилистическим был сам его язык и догмы. Нацизм возводил нигилизм в ранг добродетели – и примером служил сам Гитлер, уничтоживший Гитлера-человека, чтобы возродиться в виде Гитлера- слепой стихии.
Какую же роль играли во всем этом евреи?
Нацизм изображал себя как бунт против 'старого порядка' – против господствующей культуры, высших классов, традиционных религий, великих держав, международного устройства Европы. Нацисты позаимствовали ленинскую терминологию и успешно приспособили ее для своих целей. Гитлер и нацисты символизировали 'взросление', реакцию на 'душевные раны' нанесенные самовлюбленному (и психически неуравновешенному) новорожденному государству. Сам Гитлер, как справедливо заметил Фромм (Fromm), был воплощением злобного самолюбования.
Евреи представляли собой подходящий, безошибочно различаемый символ всех 'бед' Европы. Это был древний народ, парадоксально 'бестелесный' (не имеющий собственной территории), евреи были космополитичны, они были неотъемлемой частью существующего порядка, они были 'декадентами', их ненавидели по религиозным и социально-экономическим соображением (прочтите книгу Дэниэла Голдхейгена (Daniel Goldhagen) 'Гитлеровские палачи-добровольцы' ('Hitler's Willing Executioners')), они были 'другими', они были самовлюбленными (ощущали свое нравственное превосходство и вели себя соответственно), они были повсюду, они были беззащитны, они были легковерны, они умели приспосабливаться (а потому их можно было задействовать для их же уничтожения). Они были превосходным воплощением образа ненавистного отца, а борьба 'отцов и детей' в те времена была в моде.
Именно поэтому фигура Гитлер так зачаровывает, приковывает внимание. Он был 'человеком, вывернутым наизнанку'. Подсознание у него играло роль сознания. Он воплотил в жизнь наши те побуждения, фантазии и желания, что мы сильнее всего подавляем в себе. Он позволяет нам воочию увидеть ужас, царящий в нашей душе под внешней оболочкой, увидеть варвара внутри нас самих, понять, какими мы были, пока не изобрели цивилизацию.
Гитлер вынудил нас всех совершить путешествие во времени, из которого многие не вернулись. Он не был дьяволом во плоти. Он был одним из нас. Он был воплощением 'обыденности зла', по меткому выражению Ханны Арендт (Hanna Arendt). Он был банальным, духовно неуравновешенным неудачником в стране-неудачнице, находившейся в разладе с собой, и жил в неудачное время духовного разлада. Он был безупречным зеркалом, каналом, голосом, кричащим о том, что творится в темных глубинах наших душ.
Источник: ИноСМИ.Ru
