В один из дней июля 1096 года молодой узкоглазый турецкий султан Килич-Арслан, правивший Малой Азией, узнал, что под Константинополем появился отряд франкских рыцарей. Ничего страшного, решил он: наверняка это какие-то наемники, нанятые его соседом – христианским басилеем Алексеем Комнином.
Тот, кого арабы называли "царем ромеев", упорно собирал войска, чтобы отвоевать восточную часть своих владений, захваченных двадцать лет назад турками-сельджуками – выходцами из Центральной Азии. Франкские рыцари не беспокоили Килич-Арслана, но он удивился, когда его информаторы сообщили ему, что на этот раз с ними прибыли тысячи женщин, детей и дряхлых стариков и что на спинах они носят перекрещенные полосы ткани. Это было странно. Но не опасно. Султан решил об этом больше не думать.
Он ошибся. Через год ему пришлось во весь опор мчаться к своей столице, Никее, осажденной франками. У стен города он увидел закованных в железо рыцарей, оснащенных передвижными осадными башнями и катапультами, готовых к решающему штурму. После кровопролитной битвы у городских стен побежденный турецкий султан прекратил сопротивление. В сражении при Никее франки одержали первую победу, за которой последовали многие другие. Неужели за столь короткое время мир так изменился?
Да, но арабам потребовались годы, чтобы осознать, что франкские экспедиции (слово "крестовый поход" появилось в арабском языке гораздо позже) не были похожи на те жестокие и кратковременные нашествия, которые на Востоке были обычным делом. Не понимали они и религиозного чувства, вдохновлявшего крестоносцев. Сама идея лобового столкновения между исламом и христианством долго была им чужда – может быть, потому, что большинство восточных христиан смирилось со своим статусом зимми (находящихся под покровительством. – Прим. ред.). Этот статус позволял им за умеренную подать сохранять свою религию, и, кроме армян, никому – ни коптам, ни сирийцам, ни монофиситам – никогда и в голову не приходило попросить о помощи своих западных братьев, которых они все игнорировали.
Поэтому египетский военачальник Ифтихар, оборонявший Иерусалим, был изумлен, увидев 7 июня 1099 года с башни Давида крестоносцев, которые, совершив с громкими молитвами и песнопениями крестный ход под руководством священников, с голыми руками бросились на укрепления, не имея даже лестниц. Что это была за странная религия? Никогда арабы-христиане не делали ничего подобного. Откуда пришли эти новые варвары?
Бесспорно, в XI веке существовал огромный разрыв между богатым, утонченным, уверенным в своем превосходстве и расслабившимся после блестящих побед Востоком и людьми Запада – еще невежественными, вдохновленными фанатичной верой, движимыми грубой силой, людьми, храбрость которых была единственной добродетелью, которую признавали за ними их противники.
Во времена первого крестового похода все это способствует успеху крестоносцев. Они прибывают в регион, который когда-то славился своим величием, но сейчас переживает раскол и разброд. На юге шииты Фатимиды еще удерживают Египет и юг Палестины. Турки владеют Ираном, Ираком, Сирией и Малой Азией. Их солдаты терроризируют арабское население. Турецкие султаны держат в заложниках последних аббасидских халифов и обладают фактической властью, но воюют друг с другом, отнимая друг у друга – то убийством, то войной – крошечные султанаты. За 30 месяцев Багдад восемь раз переходит из рук в руки!
"Султаны не ладили между собой, – напишет историк Ибн аль-Асир, – и потому франджи смогли овладеть страной". Верно подмечено.
Очень быстро франки поймут, что у них есть и другие козыри. Во-первых, это конфликт между шиитами и суннитами, тянущийся уже пять веков и продолжающий разделять мусульман Среднего Востока на враждебные лагеря. Эта вражда – безжалостная, потому что братоубийственная, – откроет перед франками огромные перспективы, поскольку каждая сторона конфликта нуждалась в союзниках против другой.
Даже знаменитый Саладин, курд, но суннит, считал борьбу против шиитов по меньшей мере такой же важной, как и борьбу против франков. Арабские хронисты донесли до нас историю об одной "франкской даме", которую он защищал, в то же самое время сотнями рубя головы шиитским солдатам.
Нет нужды говорить, что франкские бароны, как истинные феодалы, умели играть на межарабском соперничестве. Чтобы избавиться от своих врагов, Ричард Львиное Сердце не брезговал пользоваться услугами "хашишийин" – ассасинов, этих фанатичных шиитских сектантов, укрывшихся в крепости Аламут. Франки побеждали также благодаря своей дисциплине, тяжелым мечам, отваге в бою. Но какой ценой! Жестокость рыцарей долго наводила на арабов ужас. "В Мааре наши варили язычников в котлах, а детей насаживали на вертела, жарили и ели", – пишет франкский летописец Рауль де Каэн.
"Фарандж имеют превосходство в отваге и ярости в бою, но больше ни в чем, подобно тому, как животные имеют превосходство в силе и агрессивности", – писал сирийский аристократ Усама. Никогда арабы не забудут о "людоедстве" крестоносцев – факте, подтверждаемом рыцарем Альбером д'Эксом ("Наши ели не только турок и сарацин, но и собак"). В литературе тех лет крестоносцы описаны как ужасные людоеды.
Но постепенно арабы приспосабливаются к этим неотесанным христианам, пришедшим с холода. Они привьют им вкус к сладостям жизни, к которым суровый католицизм их не приучил. Между ними завяжутся экономические, человеческие и культурные связи, которые оставят после себя глубокие следы. Первые крестоносцы женятся на восточных женщинах, у них родятся дети...
"Восток овладевает сердцами крестоносцев, мусульмане учатся смотреть на христианина как на полноценного партнера, как на такого же человека, как они сами", – пишет антрополог Малек Шебель. Но есть ли будущее у франков на Востоке?
Нет, потому что нескончаемая франкская оккупация с ее эксцессами приводит в конце концов к восстанию мусульманского населения, притесняемого и униженного: оно восстает уже против собственных правителей. Когда после взятия крестоносцами Иерусалима в 1099 году Харави, кади Дамаска, рассказал халифу в Багдаде об ужасной резне, в которой погибли все жители города, халиф ограничился назначением комиссии: она должна была составить доклад, которого потом так никто не увидел. Но когда в 1111 году кади Халеба пожаловался на короля Танкреда (тот распорядился установить огромный крест на минарете главной Халебской мечети), толпы людей вышли на улицы, бросая оскорбления в адрес повелителя правоверных. Политический климат переменился, беспечность владык стала более нетерпимой.
Появляется новое поколение мусульманских героев: в 1144 году турецкий атабек Занги отвоевывает Эдессу – столицу самого первого из франкских королевств. Его сын Нуреддин, истинный государственный муж, пытается объединить страну, избирая вполне современную стратегию контактов с народом. Ему на смену приходят курды: гениальный военачальник Ширкух отвоевывает Египет. Наконец, его племянник Юсуф, будущий Саладин, упраздняет Фатимидский халифат в Каире, пользуется плодами политики Нуреддина, дважды чудесным образом избегает покушения ассасинов на свою жизнь, захватывает Сирию и выигрывает битву при Хаттине, нанеся поражение крестоносцам.
2 октября 1187 года Саладин вступает в Иерусалим. Он приказывает: никакой резни, никаких грабежей. Ни один христианин, франкский или восточный, не должен быть обижен. И бедняки могут уйти без выкупа. Без выкупа! Казначей аль-Асфахани приходит в ярость, видя, как патриарх Иерусалима вывозит телеги, груженные золотом, коврами, драгоценностями: "Мы позволили им унести свое имущество, но не сокровища церквей и монастырей. Их нужно остановить!"
Саладин отказывается: "Мы должны выполнять соглашения, которые подписали. Так христиане будут повсюду рассказывать о тех благодеяниях, которыми мы их осыпали".
Вечером 9 октября в мечети Аль-Акса имам воздает хвалу Богу и "Саладину Юсуфу, сыну Айюба, вернувшему этой нации ее попранное достоинство".
Так подводится черта под двумя столетиями унижения и позора. Крестоносцы уйдут. Полухристиане монголы, сумевшие заключить союз с Людовиком IX, не будут услышаны католическим королем и в конце концов обратятся в ислам. Франкские королевства слабеют, а в 1291 году их не остается ни одного. "Так франджи, когда-то владевшие Дамаском, Египтом и другими краями, были изгнаны из Сирии и всех прибрежных земель, – пишет Абуль-Фида. – Дай Бог, чтобы их нога больше никогда не ступила сюда!"
И действительно, они уже не вернутся
Источник: InoPressa.ru
