Протестанты России были более пацифистами, чем их единоверцы на Западе. Поэтому необходимо выделить особые причины этого обстоятельства. По существу, это было результатом влияния как запада, так и Востока. К середине ХIХ века среди подданных Российской империи имелись лютеране, реформаты, анабаптисты-меннониты, методисты и баптисты. Некоторые из них искали убежища от преследований католиков, других привлекала земля и возможность достичь благосостояния, третьи, наконец, пришли сюда как миссионеры. Эти последние обнаружили реформаторские движения внутри русского православия (молокане и духоборы), с которыми они устанавливали братские отношения или обращали их в свою веру. Но наиболее значительное протестантское движение среди местного славянского населения возникло в 1860-х гг., когда крестьяне начали читать Библию в современном русском переводе.
Их небольшие группы постепенно объединились между собой. В итоге появились евангельские христиане-баптисты, связанные братскими узами с баптистами и менонитами Запада. Вдобавок к (и без того) пестрой картине в начале ХХ века появилось движение духовного обновления, идеалом которого была святость, исходящая от Духа Святого. Пятидесятничество и его более поздний вариант, получивший название "харизматического" движения, распространились с такой быстротой, что некоторые исследователи сравнивают его воздействие с воздействием Реформации.
Поскольку протестанты всегда начинали с требований реформы или обновления церкви, обычным отношением к ним со стороны официального религиозного, социального и политического порядка было недоверие. Из-за этого протестанты в меньшей степени разделяли безусловную готовность служить в имперской или национальной армии. Так, установления для инославных религиозных групп, проживавших на территории Российской империи, обычно включали в себя положения, освобождавшие их от обязательной военной службы. Во-вторых, поскольку большинство протестантских групп требовало возвратить Священному Писанию его роль главного авторитета, многие из них на той или иной ступени изучения Библии возрождали пацифизм Иисуса Христа и раннего христианства. Общие для всех протестантских общин в России сложности возникали из-за преданности буквальному смыслу Писания – т.е. при попытке прямо следовать Нагорной Проповеди, заповедовавшей отказ от насилия. Когда же власти принуждали эти группы пересмотреть свой пацифизм (после 1923 г.), потребовались лидеры, способные поставить учение о подчинении государству (Римлянам 13) выше проповеди о любви к врагам. И, тем не менее, пока оставалось в силе убеждение в авторитете Писания, пацифистская идея по-прежнему явно просматривалась. В-третьих, реформаторские движения часто появлялись во время кризиса, когда возникало чувство близкого конца света и суда Божия. Это производило на свет движения сопротивления Антихристу. В 1666 г. старообрядцы видели в проводивших государственные реформы Романовых и подчиненной им Православной церкви силы антихриста, которым должно противостоять. Сходным образом воинствующее безбожие вызвало у протестантских общин страх перед Антихристом и укрепило их в стремлении отказаться от военной службы, особенно в новой Красной Армии. Позднее, во время второй Мировой войны, когда евангельские христиане храбро сражались и получили награды, они уже научились считать эту армию защитницей Отечества, а не рукой Антихриста.
Менониты могли претендовать на самую длительную традицию приверженности пацифизму и дважды обговаривали с царскими властями свое требование освобождения от военной службы. Первоначальные условия их поселения в Новороссии (1789 г. и далее) включали полное освобождение от военной службы, хотя и при сохранении некоторых обязательств по предоставлению квартир военным подразделениям, следовавшим через их территории. После военной реформы 1874 г., которая сократила время службы в армии до десяти лет и которая потребовала всеобщей воинской обязанности, менониты, как религиозная организация, выдвинули и осуществили программу лесной службы; позднее во время Первой Мировой войны, сюда включилась и медицинская служба. Они финансировали их стоимость путем добровольных пожертвований, что явилось немалым достижением. Менониты ожидали подтверждения этих привилегий и при Советской власти, но этого не произошло.
Внутри менонитского сообщества годы с 1918 по 1929 были противоречивым периодом. Сначала эмигрировать стремились те, кто был лишен собственности во время революции, но к 1922 г. все большее число поселенцев пришли к убеждению, что они не имеют будущего в новой Советской России из-за своих германских связей и из-за своей религии. Между 1928 и 1926 гг. около 22.000, или 20 % менонитов эмигрировали. Это были именно те годы, когда советские лидеры требовали заявлений о лояльности со стороны религиозных организаций и настаивали на том, чтобы протестантские церкви, проповедующие пацифистские убеждения, отреклись от пацифизма. После 1930 г. большинство менонитских юношей служили в армии, и менонитская пацифистская традиция была успешно разрушена. Но большее значение, чем длительная менонитская пацифистская традиция, в глазах властей в 1929 г., как представляется, приобрел эпизод в Южной России в худший период гражданской войны. Между 1919 и 1921 гг., когда Белая и Красная армии прокатывались по колонии Молочна, появились и независимые вооруженные формирования, некоторые из них имели альтернативные революционные идеи, вроде анархизма Нестора Махно, или оппортунистических групп, рыскавших в поисках добычи. Менонитские поселения испытали бандитские налеты махновцев, которые насиловали и грабили. Появилась группа, объявившая себя лигой самозащиты с намерением винтовками защищать женщин и детей от возможных нападений. За восемнадцать месяцев своего существования эта лига добилась немногих успехов, но вместо этого их временно перетягивали на свою сторону то красные, то белые. После этого менонитские религиозные лидеры смогли опять заявить о своей приверженности ненасилию и отвергнуть эту лигу как нравственное падение.
Евангелические общины вели в значительной степени нелегальное существование с самого начала 1867 г. до времени, последовавшим за революцией 1905 г. Чтобы добиться легального статуса, два самых больших национальных союза Евангельских христиан и баптистов разработали уставы, которые содержали разъяснение их веры. Эти уставы подвергались пересмотру на последующих национальных конгрессах, включая переформулировку своих разъяснений веры по мере того, как члены их пытались прийти к согласию по проблемам текущего дня. В связи с этим изменения в тех частях уставов, которые касались военной службы, позволяют проследить историю евангелического пацифизма.
Существовало много причин, объясняющих, почему к 1920 г. большинство евангелистов придерживались глубоко пацифистских убеждений. С 1905 г. связи с цацифистами-меннонитами усилились благодаря многочисленным совместным проектам. Многие евангелисты ведут свое происхождение от молокан (пацифистской спиритуалистской секты, с которой они поддерживали братские отношения). Общее утомление от войны и вдохновляющий пример толстовцев также оказывали влияние. И, кроме того, отказ от военной службы по мотивам совести стал законной возможностью в начале 1919 г. Поэтому, когда христиане-евангелисты и баптисты встретились в I920 г. на объединительном конгрессе, они приняли резолюцию, заявляющую: "Нашей священной обязанностью является открыто отказываться от военной слvжбы во всех ее формах". Из 837 человек, отказавшихся выполнять военную службу в Российской армии во время Первой Мировой войны, 370 были евангельскими христианами и баптистами. Совместная резолюция объявляла "пролитие человеческой крови при любой государственной системе преступлением против совести и прямого учения и духа Святого Писания" и продолжала отвергать не только ношение оружия, но также производство оружия и изучение военного дела. Те лидеры в обоих союзах, которые стремились преодолеть прежние различия ради единства, а также лидеры, которые взяли на себя инициативу по достижению христианского социализма, были в то же время лидерами, более всего приверженными пацифизму. Самыми известными представителями этой позиции были Иван Проханов, его преемник Яков Жидков из евангельских христиан, и Павел Павлов, Михаил Тимошенко из союза баптистов. В условиях быстрого распространения евангелистов в первые годы советской власти непропорционально большой процент из 40.000 пацифистов, освобожденных от военной службы согласно установлениям, принятым в 1919 г., принадлежали к этим двум союзам, которые временно объединились в 1920 г.
Когда советская власть утвердилась, советское государство начало все усиливающееся давление на сектантов, понуждая их объявить о своей лояльности государству, особенно отказавшись от пацифизма. Иван Проханов воспротивился этому и послал напечатанное обращение к христианам всего мира, призывая всех христиан отказаться от всякого участия в войне. Оба союза обратились к Всемирному Баптистскому альянсу, когда он собрался в Стокгольме летом 1923 г., чтобы принять резолюцию, что все баптисты мира в любом случае отказываются от военной службы. Всемирная организация их не поддержала.
История последующей борьбы стала историей потери влияния пацифистских лидеров, уступивших место старому руководству, менее приверженному пацифизму, но едва ли и милитаристскому. Проханов под давлением советских властей был арестован в 1923 г. В конце концов, его посетить разрешили А.Л. Андрееву, который не был убежденным пацифистом; тот сообщил ему, что другие лидеры евангельских христиан пришли к заключению, что они должны признать советское правительство и принять воинскую обязанность. Проханов капитулировал и с тремя другими лидерами подписал декларацию о лояльности, которая была опубликована в "Известиях" до того, как союз смог формально ее одобрить. Это вызвало многочисленные протесты, особенно в Московской конгрегации. Резолюция, принятая на национальном конгрессе евангельских христиан в октябре 1928 г., согласилась на военную службу, но оставила форму этой службы (медицинские подразделения, трудовые батальоны или ношение оружия) на усмотрение каждого конкретного призывника.
Баптистский союз переживал трудности с получением разрешения на созыв национального конгресса до тех пор, пока лидеры не смогли уверить власти, что они предпримут желаемые действия в пользу военной службы. Но все же на конгрессе не было единодушия. Фактическая резолюция объявляла войну "величайшим злом" и приветствовала "миролюбивую политику советского государства в его призыве народов мира к всеобщему разоружению", а затем оставила решение о военной службе на индивидуальной совести каждого баптиста. Этот осторожный компромисс стал возможным только после того, как тайная полиция вошла в зал и удалила двенадцать делегатов.
Между 1923 и 1926 гг. вопрос о военной службе оставался главным пунктом разногласий внутри каждого союза. Государство настаивало на более полном отказе от пацифизма. Когда баптисты встретились на конгрессе в 1926 г., мнения разделились почти поровну. Компромисс вынудил вернуться к языку более старого баптистского исповедания веры, который неопределенно говорил о военной службе как о деле личной совести. Ведущий "старый" баптист П.В. Иванов-Клышников убеждал в том, что, отвергнув пацифизм, они гарантируют, что советские власти разрешат им проводить регулярные конгрессы. Однако это был последний разрешенный конгресс, и баптистский союз был, наконец, распущен в 1925 г.
Конгресс евангельских христиан 1926 г. также одобрил антипацифистскую резолюцию. Но 224 голоса "за" составляли менее половины 507 делегатов, зарегистрировавшихся в начале работы конгресса. Оба союза потеряли своих членов в результате этих акций. Одной из возможностей для несогласных, было присоединиться к. новому евангелическому движению, которое носило название "Христиане евангелической веры". Это были пятидесятники, появившиеся в Одессе в 1921 г.; их возглавлял Иван Воронаев. Воронаев, эмигрировавший в Америку, стал пятидесятником и вернулся в качестве миссионера. Движение быстро росло, поначалу половина новообращенных пришла из среды баптистов и евангельских христиан. К 1928 г. их насчитывалось уже 17.000 членов. В 1927 г. советской власти, оказывавшей давление на пятидесятников, удалось вынудить их написать декларацию о лояльности, включая отказ от пацифизма. После двух арестов, в течение которых власти требовали, чтобы он отрекся от своей веры, Воронаев умер в тюрьме после 1935 г. Движение пятидесятников раскололось по вопросу о пацифизме. Когда церковная жизнь возродилась после 1945 г., 25.000 пятидесятников присоединились к новому союзу Евангельских христиан-баптистов. Их самый уважаемый лидер И.К. Панько был арестован в 1948 г. и обвинен в том, что помогал нескольким проповедникам обеспечить освобождение от военной службы во время войны, за что его приговорили к 25 годам лагерей. Это был, несомненно, путь открытого предупреждения пятидесятникам, что они должны отказаться от своего пацифизма. Тот же способ применили к адвентистам седьмого дня.
Когда Народный комиссариат юстиции (Наркомюст) собрался на свое второе и организационное собрание 28 марта 1918 г., две связанных между собой темы стали в центре внимания его самого знаменитого члена П.А. Красикова. К маю он уже организовывал отдел культов и составлял законодательные инструкции для выполнения декрета 1918 г., который отделил церковь от государства. Почти сразу же этот отдел стали называть "отделом по ликвидации", так как целью его было обеспечить уничтожение роли религии в обществе. Во-вторых, Красиков к декабрю 1918 г. составил предложения по "освобождению сектантов от военной службы". Как оказалось, большинство деталей проекта были предложены давним экспертом по сектантам В.Д. Бонч-Бруевичем, который работал секретарем Ленина. Декрет, подписанный Лениным, который был председателем Совета народных комиссаров (Совнаркома), 4 января 1919 г., назывался "О свободе от военной службы по причине религиозных убеждений".
Декрет об освобождении от военной службы включал три положения. Первое провозглашало, что освобождение от военной службы может быть разрешено и для этого будет обеспечена альтернативная служба в госпиталях или на какой-либо социально необходимой тяжелой работе. Второй пункт уполномочивал объединенный совет сектантов устанавливать: является ли данный конкретный человек законным членом какой-либо секты и предлагал совету посылать представителей на народные суды для того, чтобы ходатайствовать об освобождении от военной службы и определять назначение на альтернативную службу в конкретных случаях. В-третьих, это объединенное общество устанавливало список экспертов по религиям. Если объединенный совет голосовал единодушно, он мог требовать полного освобождения от военной службы в особых случаях (т.е. без альтернативной службы). Дальнейшие комментарии к этой инструкции показывали, что общество имело право направлять жалобы в Московский народный суд. Как это произошло? Давняя история восходит к тому, как Толстой стал всемирно известен. В 1883 г. Владимир Чертков, то время капитан Императорского Кавалергардского полка, был представлен Толстому. Чертков, которому было тогда только 30 лет, приветствовал ненасилие и указал Толстому на кое-какую английскую богословскую литературу о жизни Христа. Пятью годами позже Чертков и Павел Бирюков организовали издательство "Посредник", куда Толстой поставлял брошюры о пацифистском учении для крестьян. После этого в Англии он опубликовал другие запрещенные работы Толстого в издательстве "Свободное Слово". В результате Толстой стал всемирно известным.
Связи Черткова стали ключом к последующему замечательному сотрудничеству между советскими властями и крестьянами-сектантами. Чертков был племянником полковника В. Пашкова, который принял руководство от смещенного лорда Редстока из Евангельских христиан, которые собирались для молитвы изучения Библии в аристократических салонах Петербурга. Поначалу, когда Чертков переехал в Лондон и стал издателем Толстого, он жил у дяди, российского посла графа Шувалова. С другой стороны, одним из его помощников по лондонскому издательству был В.Д. Бонч-Бруевич. Позднее обнаружилось, что Бонч-Бруевич просто притворялся последователем, а на деле был социал-демократом. В любом случае, ключевой момент настал в 1895 г., когда духоборы продемонстрировали свой пацифизм, собрали ружья, и сожгли их. Казаки высекли многих из них, 4.000 сослали в Батуми, где впоследствии более 10 % из них умерли. После этого Чертков организовал обращение в их защиту и был изгнан в Англию, но в основном, деньги Толстого и Британских Квакеров обеспечили возможность эмиграции духоборов в Канаду. Бонч-Бруевич сопровождал духоборов, а затем вернулся в Англию, чтобы работать у Черткова. Несмотря на то, что он был уволен в 1902 году, Бонч-Бруевич оставался могущественным покровителем толстовского наследства в первое десятилетие советской власти и даже написал в 1936 году некролог Черткову в уважительных тонах.
Поэтому было естественно, что различные евангелические группы обращались к Черткову, аристократу и родственнику Пашкова за помощью; да и для Черткова было естественно обращаться через головы чиновников министерства юстиции к Бонч-Бруевичу и его начальнику Ленину. После кончины Ленина карьера Бонч-Бруевича пошла на убыль, он работал простым директором московского литературного музея в 30-х годах. Снова стал пользоваться влиянием только в начале 50-х годов, когда помогал формировать группу более образованных безбожников.
Объединенный Совет религиозных общин и групп (ОСРОГ) был организован 10 февраля 1919 г. Присутствовало 11 членов. Чертков, хозяин, стал председателем, В. Нерпин – секретарем; располагались они в толстовской коммуне. В этот первый год Совет собирался каждую неделю. Вначале попросили Черткова подготовить брошюру, чтобы определить главные пункты, позволяющие требовать освобождения от военной службы по религиозным основаниям. На каждом собрании члены получали список имен с аттестациями, чтобы определить, являются ли искренними их обращения. Например, 3 марта 1919 г. это был список 97 человек из конгрегации Евангельских христиан в Борисовске, плюс еще 18 человек. Следующее собрание также включало обращение от нескольких человек, которые были арестованы. Совет одобрил обращение и настаивал, чтобы народный суд принял незамедлительные действия. 8 августа 1919 г. они рассматривали вопрос о том, какую политику вести по отношению к Русскому Православному духовенству, просившему об освобождении от военной службы, решив, что таким лицам следует прислать личное заявление, как любому гражданину и объяснить в нем, как они отличаются от официального отношения Православной церкви к военной службе. К 1920-му году Совет столкнулся с большим числом нарушений местными властями, и к тому времени как Объединенный Совет был распущен в 1924 г., его записи становилась все больше перечнем преследований и мучительств. Одной из проблем был тот факт, что чиновники Народного комиссариата по Военным делам обычно игнорировали просьбы солдат гарантировать освобождение. Наконец, объединенный совет смог добиться, чтобы комиссариат разослал инструкции о выполнении декрета 1919 г. об освобождении от военной службы. Павел Сахаров был обвинен в ноябре 1919 г. в агитировании других оставить армию. Народный суд в Самаре приказал его расстрелять, и военно-революционный трибунал утвердил решение. В августе 1920 г. они направили жалобы в министерство юстиции о 34 сектантах, которые были расстреляны в Воронежской губернии; в этих жалобах пространно цитировались их предсмертные письма, где они объясняли, почему совесть запрещает им убивать. Детали иллюстрируют диапазон чувств местного населения, относящихся к этим сложным проблемам. К 1922 г. Объединенный Совет уже почти не функционировал, Чертков пытался сохранить список из 80 имен людей, которые были в основном толстовцами. Некоторые из его бумаг содержат сведения об официальном отказе евангельских христиан и баптистов от пацифизма в 1923 и 1926 гг. В ноябре 1923 г. министерство юстиции вычеркнуло толстовцев из списка религиозных групп, которых можно было освобождать от военной службы по религиозным мотивам. Конец этой истории можно узнать, прочитав разрозненную корреспонденцию в документах министерства юстиции за 1931/32 гг. На принудительной альтернативной службе все еще находились более 1.000 отказников по мотивам совести. Декретом от 7 декабря 1931 г. устанавливалось, что такие отказчики должны служить в трудовых лагерях в течение трех лет, получая только 20 % нормальной заработной платы. Когда митрополит Сергий в октябре 1931 года сделал запрос о длительности службы и о том, какая помощь может быть оказана для семей работников, ему ответили, что это будет 20 % заработной платы, а если работники перевыполняют норму, то добавочные выплаты составят до 75 % нормальной платы. В другом случае государственная древесно-химическая корпорация просила Комиссариат труда направлять всех верующих рабочих, освобожденных от военной службы, на скипидарную фабрику в Московской области. Главный администратор Громов сказал, что эти рабочие должны посылаться туда после того, как отработают три года в трудовой армии, плюс Лига Воинствующих безбожников поддержала идею группового размещения сектантов. Это облегчит ударную атеистическую работу среди них: "Опыт недавних лет показал, что благодаря интенсивному перевоспитанию, 10 % верующих ежегодно публично отрекаются от своей веры".
Иными словами, после восьми лет все более ужесточавшихся мер против пацифистов они все еще представляли собой проблему. Группировка их вместе могла облегчить интенсивное перевоспитание, но такие предложения говорили также о том, что если верующих изолировать друг от друга, нелегко будет заставить их изменить себе; они хранили такую глубину пацифистских убеждений, которая требовала систематического перевоспитания.
Отказ от военной службы по мотивам совести не приобрел массового характера в первые десятилетия Советской власти по сравнению с частыми отказами от службы, зафиксированными с 1990 г. Советские власти рассматривали пацифистов как опасную пятую колонну, но опасность была более теоретической, нежели чем реальной. Разрешение от освобождения от военной службы на основании религиозных убеждений с наибольшей легкостью давалась тогда, когда советская власть находилась в шатком положении. К 1919 г. положение об освобождении было аннулировано, а Красная армия стала сильной народной армией.
Война с религией медленно набирала силу, главным образом потому, что государственные чиновники, стоявшие у власти, не могли представить себе иного сценария, чем ликвидация оставшихся верующих. Способность различать между религиозными группами, которые медленно стали появляться в конце 60-х гг. с точки зрения их общественной полезности все еще не была возможной. Оставалась только некоторая первоначальная снисходительность к тем угнетенным сектантским группам, с которыми были связаны или которым симпатизировали революционеры во времена царизма. По мере того, как сходили со сцены старые большевики, степень непонимания по отношению к верующим все возрастала.
Советский взгляд на насилие как на единственный путь ускоренного продвижения общества к полному коммунизму мешал вовлечению в дело многих сектантских групп, которые придерживались высокоморальной трудовой этики и приверженности к этике любви. Когда некоторые из этих сектантских групп смогли возобновить свою религиозную активность после 1944 г., они извлекли урок, что подчинение советской власти – это единственное, что имеет значение. Причастность советских евангелических протестантов к Фонду мира, путешествия заграницу и речи о том, как Советский Союз борется за мир во всем мире, являлись своего рода публичным служением в обмен на разрешение продолжать религиозную жизнь. Это служение должно было опираться на тех советских религиозных деятелей, которые завоевали доверие своих единоверцев как за границей, так и в СССР. Вместе с тем, главным его результатом перед началом 1980-х гг. было широко распространившееся недоверие к их лидерам в Москве из-за "мирной активности" и недоверие со стороны партнеров за границей. Таким образом, для евангелических протестантов в постсоветский период будет нелегко восстановить утерянные страницы истории, отделить правду от фальсификаций. Этот процесс, несомненно, выведет на свет длинный список мучеников, расстрелянных потому, что они отказались стрелять. Это потребует также вдуматься в их социальную этику, признав, что ни в царскую, ни в советскую эпоху они не создали достаточно прочной традиции, на которой можно было бы строить. Это потребует также прийти к пониманию тех путей, на которых другие участники протестантской традиции в последние полтора десятилетия начали более серьезно рассматривать возможности пацифистской или, по крайней мере, ядерно-пацифистской деятельности. Прояснив, насколько близкими или отличающимися от западноевропейских евангелических протестантов они желали бы быть, они могут прийти к пониманию, почему теология справедливой войны, которая была сформулирована из-за участия западных христиан в Крестовых походах, осталась чуждой православному миру.
15. 05. 2005
Источник: Baznica
