Человек как культурное существо воспринимает действительность сквозь призму культурного текста и свое поведение строит на основе вечных герменевтических процедур, при которых факты действительности интерпретируются на основе предварительной смысловой схемы, а сама эта схема реконструируется и корректируется под воздействием новых фактов и ситуаций. Новые ситуации требуют различных механизмов социокультурной легитимации.
Православный мировой и российский регион характеризуется своеобразным сплавом цивилизационных и формационных механизмов, характеризуется перманентной полемикой с местными особенностями во имя движения к сакральному и универсальному.
Сегодня это проявляется в институции диалога между государством, обществом и церковью. Внимание общества в основном привлечено к конфликтам вокруг инструментальных идей: вводить или не водить институт капеланнов в армии? Вводить ли богословие в систему светского образования? Что делать с церковной землей? Вокруг этих и подобных концептов развертываются сюжеты в средствах массовой информации. Институции диалога крайне слабы и практически находятся вне зоны публичности.
Так современные средства массовой информации систематически обращаются к религии и церкви как легитимному источнику моральной оценки событий. Церковная иерархия вынуждена вырабатывать некий публичный язык, который отвечал бы запросу СМИ. Этот язык – особый дискурс, в котором риторически соблюдается баланс между понятной для секулярного общества моральной оценкой событий и библейскими цитатами, которые включены в эту моральную (политическую) оценку.
Более сложная коммуникативная ситуация наблюдается в сфере миссионерской деятельности. Использование миссионерами скрытого сознательного коммуникативного воздействия через новейшие средства передачи рекламной информации превращает такую форму преобразования человека в молитвенной и литургической практике как паломничество в средство повышения социального статуса и духовного удовлетворения личности.
Таким образом, порождается ложный "публично-церковный" дискурс, который совершенно оторван от каких-либо актов веры, который не в состоянии коммуницировать те основы, из которых вытекает оценка событий. И вместе с тем стимулируется определенный дискурс внутри церкви, который сегодня находит отражение на страницах религиозных Интернет-сайтов и форумов, где сама сущность религиозного – обращение к трансцендентному – отсутствует.
Из всего сказанного можно предположить, что масштабы подобного постсекулярного феномена соотносятся с системой глобальных интересов государства, и, следовательно, являются подтверждением о наличии тенденции функционализации религии, истоки которой лежат в восьмидесятых годах ХХ столетия.
