Ты в порядке?

Эта фраза звучит в любом американском фильме, где есть стрельба, погони, катастрофы да и просто бытовые камни преткновения. Вроде бы не мог не пострадать человек в той или иной передряге, но в ответ на неизменное "Ты в порядке?" он встаёт целёхонек, стряхивает с себя пыль и дарит вопрошающего (обычно — красотку), а заодно и зрителей ослепительной голливудской улыбкой. Всякий раз недоумевая, почему голос за кадром упорно не желает перевести участливую формулу на привычный русский лад — "У тебя всё в порядке?", я, кажется, набрела на ответ (может, и сомнительный).

Видимо, смысл того и другого вопросов не вполне одинаков. "У тебя в порядке" — это когда интересуются членовредительством, то бишь состоянием рук-ног и прочих принадлежащих тебе частей тела. А "ты в порядке" — это забота не только о телесной сохранности, но и о том, не утратил ли человек контакта с окружающим, не выпал ли из обычного порядка жизни, способен ли и дальше выполнять отведённую ему роль — если не в мире, то хоть в фильме. Здесь грамматика отражает разность двух самосознаний. Ведь там, где русский скажет: "Меня качает", американец честно признает: "Я качаюсь" — то есть всё возьмёт на себя, не ища причину своей неустойчивости в действиях безымянной и злокозненной стихии.

Разумеется, речь не о том, кто лучше, кто хуже, — оба хороши. Но вековая приверженность родимой речи к пассивным, страдательным, безличным, неопределённо-личным конструкциям (Зарплата не выплачивается. Отключили горячую воду. В России воруют.) — мол, кругом безобразие, а никто не виноват — заставляет всерьёз задуматься о порядке и в его высшем, онтологическом смысле, и в обыкновенном, бытовом.

Знакомая учительница, в чьей квартире вечно толклись дети, рассказывала, как однажды, опаздывая на работу, хотела было оставить постель неприбранной, но в последнюю минуту всё же накрыла. Пока она была в школе, пришли выпускники, теперь — первокурсники; не застав её, они решили подождать, проникли в дом через незапертое окно на первом этаже (за что потом им было стыдно) и занялись приготовлением ужина. При мысли о том, какой беспорядок могли застать в её комнате, вернувшуюся с работы хозяйку кинуло в жар. Она воспользовалась происшествием и поговорила с гостями о необходимости при любых обстоятельствах соблюдать ряд правил, чтобы не пострадало человеческое достоинство — и твоё, и тех, с кем ты соприкасаешься.

Некоторые молодые люди, осознавая себя свободным, не чета родительскому, поколением, демонстративно не придают порядку в доме ни малейшего значения — да и потребности в нём, пожалуй, не ощущают. Одежда у них валяется где попало, на полу пылятся вперемешку детали и провода от компьютера, какие-то бумажки, кассеты, журналы, в раковине на кухне угрожающе растёт гора грязных тарелок. В детстве их приучали и застилать постель, и мыть посуду, и держать в чистоте комнату; но они выросли, они заняты, и их не убедить, что хаос вовне, во-первых, выдаёт внутреннюю несобранность человека, а во-вторых — плохо сказывается на его настроении и работоспособности, будучи проявлением дисгармонии, разлада. Тот, кто не способен упорядочить малое пространство вокруг себя, вряд ли преуспеет в организации большого и серьёзного дела; тем более трудно будет ему справиться со своими душевными проблемами. Что уж говорить о примере для собственных детей, которые рано или поздно появятся...

У христиан, особенно новообращённых, нередко возникает синдром эскапизма — желание отделить себя от мира, который "во зле лежит". Убедив себя, что, в отличие от неверующих, живут исключительно высоким и духовным, они, по словам о. Александра Меня, "относятся к миру, в котором призваны стать “солью”, с гордостью и самодовольством, с неприязнью и равнодушием" [1]. Всё большее место занимает в их жизни обрядовость, а вот повседневными обязанностями они, случается, пренебрегают, перестают должным образом заботиться о доме и домашних. Если же один из супругов не разделяет религиозного рвения другого и безуспешно пытается восстановить прежний порядок, дело доходит порой до распада семьи. Несчастными оказываются и взрослые, и дети. А как должен страдать Творец, видя крушение Своего замысла о нашем образе жизни на земле…

"Человек, — говорил о. Александр, — в его телесном и душевном состоянии должен находиться в гармонии. Если он этого достигает хоть в какой-то степени, то он чувствует полноту жизни. (…)это и есть переживание счастья". Но какое может быть счастье и какая полнота, когда разорвана целостная ткань бытия, когда дух отдельно, а "низменная" материя — отдельно, когда врождённое нам чувство правды и красоты не способно противостоять агрессивной силе энтропии, распада? Воля к смерти — явно не Божиих рук дело…

"Наше падение, наш грех в том, — пишет протопресвитер Александр Шмеман, — что мы ко всему привыкаем… [и] не видим света, просвечивающего через всё…" [2] Пастырю представляется образ человека, который гуляет в современном мире, — человека сытого, здорового, самодовольного и не понимающего, что он совершенно слеп и глух. Причина же греха, полагает А. Мень, "коренится в потере человеком чувства присутствия Божия".

Лет двадцать тому в небольшом лесочке под окнами городского дома земля была сплошь усыпана пробками от бутылок и битой стеклотарой: рядом был магазин, и, выйдя из винного отдела, покупатели устремлялись под сень. За окном до глубокой ночи сквернословили, орали песни, дрались, а как-то даже убили человека. Мальчику не разрешали там гулять. Естественно, тянуло его туда как магнитом, и он не знал, как справиться с соблазном. "А ты представь, — сказали ему, — что рядом стоит и смотрит на тебя Христос. Тогда сразу поймёшь, стоит ли туда идти, даже если очень-очень хочется". И ребёнок устоял, не нарушил данного обещания. Он поступил порядочно.

Однажды отца Александра спросили, рассказывает А. Ерёмин, какой грех ему кажется наиболее типичным для нашей страны. Батюшка подумал и ответил: ненадёжность, необязательность. Например, "человек тебе что-то обещает; ты смотришь в его светлые, прозрачные глаза, и он в этот момент верит, что всё сделает, как обещал. Но вот он вышел, переступил порог и тут же забыл о том, что ты существуешь(…) эта ненадёжность, эта безответственность, эта несобранность являются источником всякого рода халтуры". Непорядочности.

От людей старшего поколения ещё можно услышать это, уже несколько старомодно звучащее, слово. По Владимиру Далю, порядочный человек — "ведущий, держащий себя изрядно, прилично, как должно". Академический словарь русского языка уточняет: "честный, не способный на низкие поступки". Как ни старается постмодернистская или, если угодно, постхристианская культура (а возможна ли таковая?), подобно Понтию Пилату, убедить нас в множественности истин, есть основополагающий свод представлений о добре и зле, тех богоустановленных нравственных правил, что служат скрепой, замковым камнем, и держат порядок человеческого бытия. И так устроено, что поверяется тот или иной наш поступок совестью, то есть внутренним нравственным чувством, и эстетической мерой. Хорошее, доброе может быть неловким, неумелым, но уродливым быть не может. Бабушки и дедушки наши так и говорили: "Нельзя так делать, это некрасиво…"

"Может ли быть зависть эстетичной? — размышляет о. Александр Мень. — Человек, который одержим завистью, имеет неэстетичный облик. Если у него мелкие мысли, неэстетичная внутренняя жизнь, это отражается на его внешнем виде(…) Говорят: неодухотворённое лицо и одухотворённое(…) Значит, всё это видно(…) нельзя жить в привычке к повседневному греху, в темноте. Надо стремиться к свету. Нельзя разрешать себе привыкать к этому смраду".

Порядок непременно предполагает некий строй, дисциплину, последовательность. Эта кажущаяся неволя, хотя и делает путь более тесным, не даёт нам уклоняться в ненужное (всё можно, но не всё полезно, учит апостол), высвобождает духовные силы, чтобы мы могли яснее очертить контуры собственного "я" и выполнить своё предназначение на земле.

Порядок есть космос — так переводится это слово на греческий. В вейсмановском словаре находим целый куст значений — и каких! Украшение, наряд; краса, честь, слава; порядок, строй; государственное устройство; мир, вселенная, небо…

Ты — в порядке? Ты, "краса вселенной", как говорил Гамлет, образ и подобие Того, Кто грядёт "с силою и славою" (Мф 24. 30), ты, получивший великую власть над землёю, — удержишь ли на ней строй и лад? Или, поправ все эти обременительные правила, станешь жить по своему хотению — и подтолкнёшь мир ещё на шаг ближе к краю бездны?

Вопросы к каждому из нас, если мы — люди.