Оконописец

Заслуженный художник России Александр Тихомиров живет в Благовещенске. Дальше, за Амуром, – уже только Китай...

Новая Родина

Выпускник знаменитой Строгановки Тихомиров попал на Дальний Восток случайно. Близилось время распределения, столичная суета ему обрыдла, вдобавок случилась личная драма. А тут коллегу и друга Юру Попкова метеоусловия забросили на три часа в Благовещенск, он вернулся потрясенный: "Слушай, Саня, там красные дубы на белом снегу – красота неописуемая. Езжай". Эти красные дубы сердцу художника сказали больше, чем другие доводы. Александр срочно послал запрос в Благовещенск: не нужен ли им художник-монументалист? Оттуда вскоре пришел вызов аж на четырех человек. Но, кроме Тихомирова, больше смельчаков не нашлось. И вот уже более 20 лет он, родившийся и выросший в подмосковной Электростали, живет в благословенном Приамурье, где дубы на закате действительно красные...

– Здесь моя семья, мои друзья, моя мастерская, здесь источник жизни и вдохновения, – говорит художник. – Дороже места на земле у меня нет.

Очи дома

Подлинную известность, перешагнувшую пределы Дальнего Востока и России, ему принесла оконопись – уникальное направление современной живописи. Александр Тихомиров стал не только автором необычного термина, но и создателем нового живописного метода, его пророком и вдохновенным мастеровым.

– Око, окно, оконопись – слова однокоренные, – поясняет Александр. – Суть оконописи в том, что я стал писать работы на православные темы, используя в качестве материала оконные ставни. Эта "подсказка" – не иначе как божественной природы – пришла ко мне во сне. Ведь окна – глаза дома. А ставни – своего рода ресницы, защищающие глаз от сглаза, от камня, брошенного злой рукой. В Евангелии от Луки сказано: "Если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло, а если оно будет худо, то и тело твое будет темно". Это для меня своего рода эпиграф к оконописи, потому что я занимаюсь живописью религиозной, духовной.

За все годы работы у Александра Тихомирова проблем с материалом не было. Благовещенск – город русский, а значит, еще во многом деревянный. Здесь все знают художника, и он знает всех. Несут ему ставни от домишек, которые идут на снос, и друзья, и соседские пацаны, и просто горожане. Но в дело годится не всякий ставень, а только тот, что по-настоящему прокалился солнцем, продубился ветрами, промылся дождями. А для этого нужно не менее ста лет, считает Александр. Только тогда доска обретает свою "биографию", "судьбу". Очистив филенку ставни от копоти и грязи, художник выявляет скрытую от постороннего глаза фактуру дерева – трещины, сучки, годовые кольца – и органично "вкрапляет" их в свои сюжеты. Это придает им дополнительную образную энергию, подлинно житийную силу.

– Вы стали основоположником нового направления в живописи, которое тем не менее имеет свои пределы, в частности, известную ограниченность сюжетов, – не без подвоха спрашиваю у художника. – Не боитесь самоповторов?

– Нисколько не боюсь, – убежденно отвечает Александр. – Я живу на границе с Китаем, часто выставляюсь по ту сторону Амура. Так вот, на Востоке вообще нет такого понятия – "исчерпанность темы". Там существуют художники, которые всю жизнь пишут одних только ласточек. Или котов. Или цветы. Я встречал людей, влюбленных, например, в ландыши. Я же люблю русские окна – очи дома, люблю наблюдать проявление духа в грубой, казалось бы, материи ставен. Именно этим с упоением занимаюсь. И мне, представьте, не скучно. Что же до "скудости" православных сюжетов, то жизнь одного только святого, скажем, Дмитрия Донского или княгини Ольги, которых я не раз писал, – уже неисчерпаемый источник веры, духовного самостояния. Что же говорить о неисчерпаемой фигуре Христа, его апостолов...

Духовное и материальное

В начале своего нового пути Тихомиров встретил жесткое сопротивление со стороны ортодоксальных иконописцев, да и не все деятели церкви сразу поняли, что это за оконопись такая и зачем она нужна. Понадобились годы подвижнического труда, художнику пришлось победить в десятках творческих и богословских дискуссиях, прежде чем оконопись была признана не "ересью", а новым словом в современной религиозной живописи, "оконописной иконой", как определил место Тихомирова "в церковном строю" архиепископ Благовещенский и Тындинский Гавриил. Теперь работы художника хранятся у патриарха Московского и всея Руси Алексия II, они украшают ряд церквей Сибири и Дальнего Востока, не раз выставлялись в храме Христа Спасителя, были представлены на международной выставке современного православного искусства в Иерусалиме.

Его работы разлетелись по всему миру, они хранятся в галереях и частных собраниях Австрии, Чехии, Германии, Кипра, Кореи, Китая, Польши, США, Финляндии, Японии, Израиля...

– Не грешно ли с точки зрения православия продавать свои творения? – спрашиваю у художника напоследок.

– Ничуть не грешно. Я же не монах, а мирской художник. У меня жена, двое детей – их надо кормить. Кстати, столпы православия, труды которых я постоянно перечитываю, резонно замечают: как правило, те, кто занимается духовным искательством, упускают из виду материальную сторону жизни. И наоборот. Получается какое-то стояние на одной ноге. Я же стараюсь стоять на двух ногах. И у меня получается.

Благовещенск – Москва

19.12.2005