Как рыбак остался без рыбы
Я плыл на фанерной лодочке, сработанной местным умельцем, вдоль скалистых берегов озера удивительной красоты. Высадился на необитаемый каменистый остров — и оказался наедине с глухим ельником, незнакомым берегом да дикими зверями, которых в этих местах водится в изобилии. Только обустроил бивак, как потянуло холодом — приближалась белая ночь. Да её и ночью-то не назовёшь: будто солнышко за тучку забежало и вот-вот выкатится снова. Воздух едва колышется. Природа начинает тихий, чуть слышный рассказ — он в редком крике птицы, в робком полёте ночного белоснежного мотылька, в тонком аромате влажных от росы трав.
Вдруг что-то пробежало в верхушках деревьев. Очнувшиеся ели и сосны зашумели, замахали своими колючими зелёными руками. Это лёгкий ветерок прилетел попрощаться с деревьями перед короткой ночью. И вновь наступила звенящая тишина.
Именно сейчас, когда всё стихло, самое время отправляться к ближайшим зарослям тростника на рыбалку. Тут, в непролазной крепи, жизнь к ночи только начинается. От всплесков глубинных щук расходятся круги — это зубастые разбойницы "бьют" у самого борта лодки. Заброс блесны — и мгновенная щучья атака. Бурун, леска звенит, словно струна, и щука уже в подсачнике. Вот она, черноспинная: разевает зубастую пасть, бьётся о днище плоскодонки, оглушая окрестности сильными ударами хвоста. В считанные минуты попалось несколько крупных рыбин.
Теперь готовлю к ловле удочки. Такого клёва окуней я не видел нигде. Крючок едва касается воды, как на него уже накидывается стая полосатых пиратов. "Матросики" без разбору хватают и мясистых, и рваных червей. Отменная ловля!
Неожиданно потемневшее, сумеречное небо быстро затянулось плотными тучами, и рыба перестала клевать. Полудрёмный ветер подкрался к прибрежным кустам и играючи начал было теребить воду, но вдруг замер. Погода резко изменилась, что неудивительно для северных широт. А через мгновение со стороны открытого озера стал нарастать шум — это надвигалась плотная стена дождя. Наскоро смотав снасти и снявшись с якоря, я налёг на вёсла. А ветер уже буйствовал, раскачивая великорослые деревья, взбуравливая воду и швыряя её на лобастые скалы. Моя плоскодонка едва держалась на плаву. Мокрый до нитки, я бросил рыбу в лодке и укрылся в палатке.
Всю ночь бушевала стихия. Молнии озаряли округу огненными всполохами, словно стрелы древнего языческого бога Перуна разили сказочную нечисть, засевшую в дремучих лесах. Грозные раскаты грома сотрясали землю, били тяжёлыми булавами. Крупные дождевые капли шумно барабанили по моей палатке. Вот уж когда ощутишь мощь и безграничную власть природы!
И всё же буря стихла, ненастье было недолгим. Куда-то за дальнюю сопку ушли громы и молнии, изредка напоминая о себе вспышками зарниц. Ливень иссяк, перешёл в капель, а к рассвету и вовсе прекратился.
Утром обнаружилось, что из лодки пропал весь мой улов. Кто бы это мог быть на безлюдном острове? В следующие ночи кражи продолжались, "разбойники" орудовали всё ближе и ближе к моему жилищу. И вот как-то ночью я проснулся от странных звуков — это стучал котелок с остатками ухи. Пока выбирался из палатки, незваного гостя и след простыл. Котелок валялся на боку, а кусок варёной щуки бесследно исчез. Чьи же это странные проделки? Надо выследить воришку.
Раскидав рыбью мелочь на берегу, я притаился за кустом можжевельника. Ждать долго не пришлось. Из воды вынырнула усатая мордочка, огляделась по сторонам, снова нырнула, и тут же неведомый зверёк выбрался на берег. Да это же выдра! Теперь стало ясно, кто проказничал все эти дни.
Выдра — родственница куницы. Этот довольно крупный зверёк бурой или чёрной окраски достигает иногда метровой величины и весит 5–7 килограммов. Выдра хорошо приспособлена к жизни в воде. Хвост у неё длинный, лапы перепончатые, на задних — острые коготки. Сильными лапками и зубами она ловко цепляет добычу. Питается рыбой, не брезгует и лягушками, пиявками, ящерицами, змеями, мышами. Лакомиться плутовка предпочитает раками и утиными яйцами, разоряя птичьи гнёзда на зыбких кочках.
Селится зверёк в безлюдных местах, устраивая логово в норах под корнями деревьев, в густом кустарнике и обязательно — у воды. Как ни проворна, ни стремительна выдра, всё же только треть погонь приносит ей удачу. На берегу из-за коротких лап она неуклюжа и может стать лёгкой добычей волков и рысей. Особенно трудно ей бывает зимой, когда приходится часто выныривать из полыньи и ледовых трещин, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Иногда отважные животные отправляются пешком по замёрзшему водоёму вдоль береговой кромки в поисках незамерзающих речек и отдушин во льду. Отдалившись от спасительной воды, выдра становится беззащитной перед более сильным хищником.
Шелковистый мех зверька отливает золотом. От долгого пребывания в воде меховая шубка намокает, но густая подпушка (учёные не поленились подсчитать: на квадратный сантиметр приходится более 20 млн. волосков!) отлично защищает от холода. А вот от человеческой жадности и глупости защиты нет: охота на выдру ради ценного меха привела к значительному сокращению её численности. Погибает зверёк и от загрязнения воды нефтью и удобрениями, смываемыми с полей.
Потомство у выдры появляется лишь раз в два года, причём самка приносит всего двух детёнышей, а продолжительность жизни зверька — в среднем четыре года. В возрасте восьми недель малыши впервые выходят из норы. Сначала они проводят время на берегу, знакомясь с окружающим миром. Мать в этот период ещё сама добывает для них пищу и учит навыкам охоты. Она очень внимательна к своим чадам и больше года терпеливо, но настойчиво готовит их к самостоятельной жизни. Почуяв опасность, выдра тут же мигрирует, перетаскивая в зубах малышей. Новые хатки чаще всего строить не приходится — ведь в поймах рек, по берегам засорённых ручьёв и заросших ольхой и ивняком глухих озёр полно пустующих норок, где нужно только сделать генеральную уборку.
Обыкновенная, или речная, а также американская и канадская выдры любят одиночество, а вот азиатская и гигантская бразильская живут кланом. На всю свою короткую жизнь они сохраняют единственную семью, состоящую из родителей и всех их детёнышей.
Освоившись с моим долгим соседством, скрытная выдра осмелела. Сообразительная и находчивая, она каждую ночь являлась за вкусным угощением. Ведь утащить добычу из лодки легче, чем охотиться самой. Схватив очередную рыбёшку, выдра кидалась к воде. А я смотрел — и не уставал поражаться её ловкости и изысканной красоте.
Вот так рыбак и остался без рыбы. Но ничуть не обиделся на зверька за такую пропажу.
Неожиданный визит
Какие только гости не посещали меня на одном из глухих озёр, спрятанных в лесной чащобе! Ястребы и совы кружили над головой, зайцы-беляки сновали в молодом осиннике, а однажды…
Смеркалось. Изредка с озерца доносились всплески окуней, гонявших мелочь. Вот проскрипела серая цапля, завсегдатай тихих заводей и болот, — этот скрип у них песней зовётся… Мелкая рыба и лягушки — излюбленный деликатес скрытной птицы. Стоя на берегу в зарослях камыша, подкарауливает она неосторожную добычу. Удар — и рыбёшка уже бьётся в её шиловидном клюве.
Вечерняя заря угасла, и скоро тысячи звёзд высыпали веснушками на чистом северном небе. До восхода ещё было долго. Думал вздремнуть в палатке, замаскированной в ивняке, но спать не пришлось. В зарослях послышались шорохи и вздох крупного животного, приближались чьи-то тяжёлые шаги. Моё сердце от волнения учащённо забилось. Однако шаги стихли, и неведомый гость грузно опустился в траву. Это лось, подкрепившись листвой, завалился отдохнуть. Хоть лоси и миролюбивы, сами не нападают на человека, всё же соседство с крупным зверем заставило поволноваться, пока над водой не забрезжил малиновый рассвет.
Лоси — самые крупные звери из семейства оленевых. Встречаются среди них восьмисоткилограммовые великаны двух с лишним метров роста в холке. Частые гости редколесий, затопленных низменностей и глухих озёр, на длинных ногах-ходулях идут они сквозь трясину, не боясь провалиться: ведь их парные копыта при ходьбе слегка раздвигаются и увеличивают площадь опоры. Во время гона, обычно в октябре, самцы становятся обладателями царственной короны — двух широких лопатообразных тяжеленных, до 25 кг весом, рогов. По количеству отростков на рогах можно узнать возраст лося. В этот период они довольно агрессивны. Самцы оглашают окрестности трубным рёвом, и горе сопернику, попавшемуся на пути. Противники сшибаются смертоносными рогами, часто раня друг друга, и эхо ударов раскатным громом прокатывается по лесу. Более слабый соперник уступает и бросается наутёк. Ближе к зиме накал турниров ослабевает, самец и самка объединяются в пары. Самцы сбрасывают уже не нужные рога-лопаты до следующей осени, до брачных боёв, — зимой таскать на голове тяжёлую ношу, цепляющуюся за кусты, ни к чему. Весной самка в одиночестве приносит одного-двух телят и ревностно их охраняет, в случае опасности кидаясь на врага, будь то человек или волк; она бьёт его передними копытами, пытаясь свалить с ног, и неистово топчет…
Затаив дыхание, я осторожно выглянул из палатки. И что же? Лось и не собирался уходить. Видно, это его излюбленное место отдыха. Заметив меня, он насторожил уши, потянул воздух ноздрями и поднялся с лёжки.
Передо мной в полном величии стоял взрослый матёрый зверь. Высокая холка, широкая грудь, старый шрам на боку, массивная голова, увенчанная уже набиравшими силу к осенним поединкам рогами, — всё вызывало восхищение. Своим гордым видом лось давал понять, что он хозяин этих мест и достойно защитит себя. Однако ему никто не угрожал. Самец скосил на меня коричневый глаз и, с лёгкостью развернувшись, скрылся в густом подлеске.
Лесные птахи засвистели и зазвенели в прибрежных кустах разноголосыми колокольчиками и свирельками. Рассветный туман придал озерцу таинственный, зачарованный вид. Обволакивая всё вокруг, он поднимался над гладью воды, причудливо извивался, создавая ажурные узоры, будто их плели невидимые кружевницы. Он таял над водой, над густым лесом, над зарослями дурманящего багульника. Солнечный луч озарил таинственный мир — и августовская ночь прошла, открыв дорогу новому утру, наполненному светом и запахом тайги.
С берега из тумана послышались всплески и чавканье. Видно, визиты на сегодня не закончены. Подкравшись ближе, я схоронился за молодыми осинками. Картина открылась занимательная. Сквозь заросли проступали два силуэта: кормилась крупная лосиха, приглядывая за своим отпрыском-лосёнком. Того больше занимало купание в неглубокой бухточке, где в изобилии росла сочная осока. Лосёнок бил копытом по воде, заходил в глубину по самые уши и радостно вылетал обратно, брызгаясь и фыркая. Точь-в-точь маленький мальчуган!
Видимо, после купания у лосёнка возникло желание подойти к палатке. Малыш остановился, оглянулся на лосиху: можно ли? Та перестала жевать, насторожилась и посмотрела на отпрыска, как смотрит самая строгая мама на своё не в меру любознательное чадо. Послушный лосёнок заторопился к ней. Наевшись вдоволь осиновых листьев и осоки, семейство не спеша удалилось в лесные дебри.
Лесные великаны поколение за поколением ходят проторёнными тропами к излюбленным водоёмам, родникам, местам кормёжки и отдыха. Древние охотники, зная это, устанавливали на лосиных тропах петли и рыли замаскированные ямы-ловушки. Часто лоси мигрируют с острова на остров, спасаясь от лесных пожаров и волков, легко преодолевают вплавь десятки километров.
Очевидно, забравшись в отдалённые, дикие места, я разбил бивак возле лосиной тропы. Так вот почему природа подарила мне встречи с лосями! Их давно уже не было слышно, и лишь примятая трава да следы копыт на прибрежье напоминали о лесных пришельцах.
