Холодно, хотя мотает от нежданной оттепели до дикого мороза и обратно. Зачем? Потому что зима. Крайне консервативный мыслитель Константин Леонтьев уже более ста лет назад заявил: Россию надо подморозить, а то всякая сволочь ее начнет разлагать, начиная с головы и кончая хвостом.
По-моему, Леонтьев и сам был так себе человек. Он свои рефрижераторно-византийско-евразиатские идеи подбрасывал, прожив основательную часть жизни на берегах Средиземного и Мраморного морей. Помер, правда, в России.
Хорошо, не как Розанов, не подбирал на снегу окурки рядом со святынями в Сергиевом Посаде и не успел задуматься о сворованных шубах.
А я, одевшись потеплее, пошел гулять с собакой, дворнягой, нареченной в честь праотца Иакова. Яшка в счастливом упоении носился по сугробам, рыл ямы до мерзлой земли, вынюхивал собачьи палимпсесты и их дописывал своими апокрифическими сообщениями. Молодцы собаки. Про них неплохой американский писатель Пол Остер в трогательной книжке "Тимбукту" написал: "В чем заключается философия собаки? Если можешь это трахнуть, трахни. Если не можешь – сожри. Если и это невозможно – помочись на это".
Людям труднее. Например, я, гуляя с собакой, начал думать о смысле воды. И почему-то (наверно, потому что Яшка меня все время, как трактор, тянул в сугроб) на бегу по обледенениям задумался о воде в традиции схоластов XII столетия. Они, прогуливаясь по клуатрам монастырей в худых сутанах и в сандалиях на босую ногу, верно, тоже мерзли.
Итак. У воды есть субстанция и акциденции. Про substantio in coeli рассуждать не буду – на то есть Псевдодионисий Ареопагит и замечательный Иоанн Эриугена. Я, в соответствии с жестким богословием Бернарда Клюнийского, замечу: субстанция воды есть ее жидкое состояние. Вода в жидком виде очень субстанциональна и, кроме того, полезна. Мы ее пьем, она необходима для приготовления пищи, что важно – она циркулирует в трубах отопления.
Парообразное состояние воды – это уже акциденция. Пар, безусловно, нужен – без облаков мы все бы угорели под безжалостным солнцем, а также он необходим для функционирования множества аппаратов, похожих на паровоз или пароварку. Судак, приготовленный на пару, – вкусно, и ехать из одного пункта в другой при помощи изобретения Фултона занимательно.
Но что касается дальнейшей акциденции воды, то есть ее мерзлого состояния, – здесь вода переходит в мыслеформу, которая в каббале называется "шелухой". Для чего пригодны снег и лед? Разумеется, без снежных шапок на полюсах планеты мы все умрем. Это так. Но единственная функциональность мерзлой воды для людей, живущих сейчас и здесь, – это консервация.
Эта акциденция воды, по сути, не пригодна ни для чего, кроме сбережения юколы, пельменей, котлет из мамонтов и торможения нейронов в неустойчивых мозгах. Прав был Леонтьев. Если подогреть мозг – то русские додумаются до такого тропического культа карго, что ни один ментальный аэродром этот самолет не сможет принять.
Но тут Иаков как раз пишет желтым по белому важное сообщение друзьям и врагам. Ко мне подходит человек в меховой кепке, черном пальто и в остроносых ботинках. И спрашивает: "Отец, закурить не найдется?" Как не найтись – я chain smoker. Он закуривает и спрашивает: "Отец, а ты где чалился?"
Для меня не новость, что люди, побывавшие на зоне, ошибочно меня принимают за своего коллегу, и мне уже надоело рассказывать, что арестантом я пока не был. Видимо, у меня такая криминальная рожа, что сразу видно: как минимум парочку ходок сделал.
Надеюсь, физиономическая предрасположенность не завершится для меня входом в хату и пропиской. Хотя есть очень важная русская поговорка: "От тюрьмы да сумы не зарекайся".
Говорю человеку в меховой кепке, чтобы от него избавиться, что где я чалился – ему не бывать, а сейчас вот мне пса надо вести домой. Наверно, в камере мне бы такое обошлось трагически, на воле – сошло.
И прихожу домой. Даю Якову пайку – говяжью печенку с запаренной кашей из четырех скандинавских злаков. А потом включаю телевизор.
Дело в том, что у меня здоровье подорвано советской властью, перестройкой, ельцинистами-буржуинами и кремлевским подполковником. А Леонтьев и Российская империя – ой-ой как далеко. Туда только на буере на колесах по торосам и доедешь, да и то вряд ли, и не хочется. А тут еще морозы! И я, хоть приходилось водить Иакова, чтобы он возобновлял свое писание, слег с гриппом простуды.
Читать – не хотелось. Сочинять – тоже. Поэтому я много смотрел в ящик.
И увидел интересное.
Например, сообщение о том, что надо ввести религиозное образование в средней школе, и эту мысль поддерживают патриарх Алексий II, министр образования и генпрокурор. Интерес патриарха мне понятен: было бы странно, если бы он сказал противоположное. Он бы тогда был не верховным иерархом поместной православной церкви, а распаденцем-реформатором, впавшим в ересь релятивизма. Да и вообще есть что освоить как в чисто духовном, так и в конкретно вещественном смысле. С министром сложнее. Он вроде должен знать, что в РФ церковь отделена от государства, а также задуматься о правомочности освоения средств. Кто, собственно, будет платить за воцерковление детишек – РПЦ, родители, госбюджет? Но желание министра мне все же более или менее понятно. И правда, более безопасно крестить лоб, чем нюхать клей.
Но при чем здесь генпрокурор? Конечно, я могу предположить, что у него случился полет мысли, как у бывшего министра внутренних дел Куликова, когда-то сказавшего, что постмодернизм есть корень зла, дурной беленой расцветшего на нашей родине. Но предполагаю, что нынешний генпрокурор – простец. Он искренне верит: катехизация юнцов и юниц приведет к резкому снижению уровня преступности.
Это сомнительно. При коммунистах держать Библию в камере было поступком, прямо ведущим в карцер. Сейчас – хоть всю шконку иконами оклей, но сколько извергов было, столько и есть.
Тем не менее к мнению генпрокурора следует прислушаться хотя бы потому, что в нашей стране тюремная, в широком смысле изоляционная тематика является замковым камнем культуры.
Вспомним: первый великий литературный текст, написанный на всем понятном московском "койнэ" – это "Житие протопопа Аввакума". Это безусловно гениальная книга, и в ней очень много интересного насчет богословия и политики. Но главное, что смог пропеть Аввакум, – этапный рэп, заканчивающийся отчаянной каденцией. Сожгли в срубе хрен знает где, куда и Ходора тогда не гоняли, а ритмика какая?! А тема? Как у Шаламова. И полезно не забывать, что первые тексты, например, сочиненные на тосканском наречии, имеют далекое отношение к лязгу ключей. Чосер тоже не про тюрьму писал. А мы прямо с этого начали.
Потом у нас прошло сто лет: россияне учились с Кантемиром, Тредиаковским, Сумароковым и автором "Я червь..." писать по-русски. Осваивая родную речь, они на некоторое время забыли о тюремной тематике.
Освоили. Настолько, что Пушкин написал: "Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума", то есть от тюрьмы...
Спасибо, брат, классно тиснул. У тебя за это место не у параши.
А дальше – с Достоевским понятно. Сам долго срок мотал. Тургенев, правда, прожив большую часть жизни за пределами родины, криминальных сюжетов почти не касался. А вот Лесков мимо не прошел – и "Смех и горе" написал, и "На ножах", и "Леди Макбет Мценского уезда". И Толстой тоже живо интересовался тюремной тематикой. А Чехов даже съездил на Сахалин и описал то, что там увидел.
А в прошлом веке так вовсе – куда ни кинь, сплошная зона. Даже трудно найти хорошего писателя или поэта, который если сам не сидел, то хотя бы про других, за колючкой побывавших, не написал.
Так что тюрьма в русской культуре – фактор фундаментальный, и это, конечно, никакая не новость.
Но вернусь к телевизору, который я по причине гриппа в последнее время насмотрелся под завязку. Телевидение-то, ясное дело, сейчас есть наиважнейшее из искусств.
Включаю, и сплошь передачи по бандитов, а также прочих преступников и сериалы той же направленности. И чемпионом по этой части почему-то является среди всех каналов "НТВ".
То "Кодекс чести" – про хороших парней из спецназа, которых гнусные коррупционеры из высшего офицерства разжаловали и выгнали из армии, а потом стали их руками жар загребать, отправляя на сверхсекретные и крайне сомнительные со всех точек зрения операции.
То "Ментовские войны", из которых следует, что почти все милиционеры у нас гады, оборотни и воры. А тот, что хороший и честный, тоже какой-то странный: живет в роскошном лофте, катается на красной "Альфа-Ромео", одевается в дизайнерские шмотки, а зарабатывает игрой на бильярде по-крупному. Когда денег все же не хватает, их ему посылает папаша бизнесмен, живущий в Америке. Правда ли, что менты у нас по преимуществу мерзавцы, не могу судить. У меня в этой среде, к счастью или к несчастью, знакомых нет. А что если правда? Это же ужасно, а?
Или "Зона". Мне этот сериал, признаться, нравится. Он мне кажется убедительным и правдивым, хотя, повторяю, это мнение дилетантское, так как ни в СИЗО, ни в колонии не бывал. То, что в "Зоне" показывают, по-настоящему страшно. Там, за редчайшими исключениями, все – монстры. А самый кошмар – мальчик, сын надзирательницы, живущий при маме в тюрьме и никакой другой жизни не представляющий. Впрочем, предполагаю, что в действительности все еще хуже, потому что искусство, какое бы оно ни было, обычно мягче, чем реальность, которую пытается отобразить.
А вот главный государственный канал "Россия" современной криминальной тематикой не озабочен. Там показывают сериал Глеба Панфилова по солженицынскому "В круге первом", который накануне выхода рекламировали почти так же массированно, как оба "Дозора": по почтовым ящикам рассовывали нечто, имитирующее газету 1949 года, с цитатами из романа Александра Исаича.
Творение Панфилова мне совсем не понравилось. Книга, по-моему, тоже очень так себе, но от Панфилова я почему-то ждал большего. Он, оказывается, кино по "Кругу первому" мечтал снять еще в 70-е. Тогда это, разумеется, было невозможно. Сейчас возможно, но, похоже, не надо. Или надо было сделать как-то по-другому. Разборки Солженицына с Львом Копелевым, Константином Симоновым, а также его дремучая историософия и Валентуля, паяющий вокодер, вызывают тоску. Нет, Панфилов – честный шестидесятник, наконец осуществивший свою мечту, но неинтересно это смотреть даже мне, по возрасту хоть как-то еще заставшему охвостье сталинского режима. Молодежи, наверно, все это просто скучно и непонятно. Посмотришь, как эти ученые зэки жируют в шарашке, – так это же просто рай по сравнению с тем, что в "Зоне". Конечно, этот фильм молодежи и не адресован, он для старшего поколения, которое и является главной аудиторией "России". Но и здесь не очень ясно.
Как известно, старшее поколение у нас к Сталину часто относится с симпатией, и карикатурный Сосо, которого изображает Кваша, у него может вызвать только раздражение, а сытый дипломат, сдавший наших разведчиков америкосам, – сволочь, и правильно его...
У меня же просто сил уже нет видеть на экране все тех же Миронова и Певцова. Одна там роль сверкает только – Зубр (Ресовский) в исполнении Андрея Смирнова. Так Смирнов, известно, – великий актер.
Но бог с ним, с кино, потому что у нас в жизни не только кино. У нас, например, чудовищная история с солдатом Сычевым. Причем чудовищна она, разумеется, именно тем, что совершенно не уникальна. Просто в этой истории все уже настолько немыслимо жестоко и позорно, что дрожь идет по хребту.
Ну, посадят кого-то из солдат и офицеров, и что? Тем более что события развиваются совершенно омерзительно. Каких-то офицеров арестовали, тут же отпустили, потому что они активно сотрудничают со следствием и не представляют опасности для общества. Вспомним, что сотрудница Ходорковского Бахмина уже два года сидит в СИЗО. Она-то, конечно, крайне опасная личность. Выпусти ее – тут же кого-нибудь зарежет.
Конечно, хорошо, что Путин озаботился переселить семью несчастного солдата, которому оттяпали ноги и "жизненно важные органы", то есть гениталии, из разваливающегося барака с удобствами на дворе в более приличное жилье и выдать полмиллиона рублей. Вообще-то мог этого и не делать – ничего бы не случилось.
И с Ивановым тоже, похоже, ничего не будет, он еще и президентом может стать. Хотя когда он высказался в том смысле, что ничего важного вообще-то не случилось, потому что если бы случилось что-то важное, он бы об этом знал, жутко стало. От этого тоже дрожь по хребту.
Кто-то тут же посоветовал министру обороны застрелиться. Я не столь кровожаден, пусть себе живет. Но видеть его физиономию – омерзительно.
И совершенно непонятно, что делать.
Пару лет назад Артем Троицкий высказал довольно провокационную и вызвавшую возмущение идею насчет того, что в России не остается ничего, кроме как ввести в ней внешнее управление – как в проворовавшемся банке.
А вдруг он прав и ничего другого сделать нельзя? Может быть, на самом деле никакое подмораживание уже не поможет, пора опять приглашать варягов?
Но покуда нам обещают продолжение морозов. Ну да ладно, все равно скоро весна. И тогда мой пес Иаков будет писать желтым по зеленому, как Ван Гог или Матисс.
Источник: Русский журнал
