Не знаю, насколько истинна легенда, что, привязав к одной ноге пучок сена, а к другой – пучок соломы, учили когда-то маршировать в строю российских новобранцев. Похоже, однако, что старую эту науку не грех вспомнить.
Жаль, если отвратительная история с изуродованным мальчиком в Челябинске так и будет лишь поводом для восклицаний по поводу армии как сущности в себе, которую якобы вообще невозможно привести в сколько-нибудь терпимое состояние. Разумеется, жалкие слова об усилении воспитательной работы не добавляют веры в интеллектуальные способности генералитета. Но ведь генералитет в вопросе реформы военной службы, в отличие от вопросов ведения военных операций, вообще не имеет права голоса – не его это дело. Это дело общества, способного (может статься) вести себя рационально.
Замечу сразу же, что странный оптимизм в отношении контрактной службы разделить не могу – дедовщины в отношении молодых контрактников он отнюдь не исключает. И деньги здесь тоже почти ни при чем. Во всяком случае, дедовщины в самых дорогих британских колледжах было и есть сколько угодно. В той или иной форме она непременно возникает во всяком замкнутом юношеском сообществе (впрочем, в женском тоже, и не только в колониях), обреченном на такую схему совместного бытования, когда есть старшие и есть младшие по возрасту, а значит, и по статусу.
Дело дошло до того, что, говоря о постепенном переходе на контрактную армию, министр чуть ли не извиняется за то, что пока еще будет и служба по призыву. Это заблуждение из породы вредных – долг есть долг. Отказ от категории долга в отношении воинской обязанности тянет за собой сомнительные рассуждения о старомодности категории долга перед отечеством как таковой.
При минимальной последовательности мысли задача номер один заключается в том, чтобы исключить двухъярусную конструкцию, сведя срок обязательной воинской службы к одному году. Заметим, что такое обещание министром обороны сделано, хотя и отнесено, к сожалению, на 2008 год (если не обманут, конечно).
Впрочем, никто не удосужился внятно объяснить, почему нужен год.
Трехлетняя служба в давнее советское время имела тот глубокий смысл, что деревенские парни худо-бедно получали в армии элементарную грамотность, навыки первичной социализации в индустриальной, по сути, системе, некие навыки обращения с техникой. Война, сначала финская, затем Отечественная, показала с горькой убедительностью, что собственно военная подготовка была из рук вон скверной: учились в боях и ценой чудовищных потерь научились. Далее работала чистая инерция. Разучились. Когда трехлетнюю службу заменили двухгодичной, особой перемены никто не заметил – уже по той причине, что первичные функции обучения практически отпали, а бедных узбеков или таджиков и так сразу сплавляли в стройбат.
Мне довелось сыграть роль включенного наблюдателя в дюжине военных городков в якобы славные годы: с 1964-й по 1982-й. Могу поклясться, что с боеспособностью было и тогда из рук вон плохо, а большие маневры, в которых мне довелось участвовать, выглядели блестяще исключительно с гостевых трибун и в отлакированной хронике. Да, наблюдал я показательную роту десантников, которая демонстрировала недурную технику перед толпой восхищенных гостей в военной форме (в дивизии эту роту именовали "цирковой"), но вообще-то половина боевых машин не заводилась; старшину с ключами от сарая с парашютами два часа искали по бабам, когда уже давно следовало лететь на задание; штабные не умели работать с картой; инструкторы-подрывники не имели представления о статике сооружений; стреляли все в основном плохо – да и как иначе, если патроны экономили и следили, главное, за тем, чтобы друг друга сдуру не подстрелили... С дедовщиной все было в порядке, хотя свирепости было несколько меньше.
И разве не тогда оформился фенотип полковника и тем более генерала с бочковидной фигурой и осанкой женщины на сносях?
Называя вещи своими именами, смею утверждать, что при нормальной организации учебы армейский всеобуч гражданина можно ограничить каноническими девятью месяцами, к чему в идеале недурно бы добавить шесть недель грамотно организованных сборов каждые три года. Нормальная организация учебы предполагает, что офицеры к ней имеют лишь косвенное отношение личной ответственности – их дело работать со специалистами, которые и так давно уже почти все контрактники. Нормальная учеба – дело сержантов-инструкторов, способных на умеренную жестокость и несущих полноту уголовной ответственности за превышение ее разумных пределов.
Только в этом случае оправдана казарма, в которой специалистам-контрактникам делать в обычных условиях нечего. Казарма с горячим душем и с туалетом, не унижающим человеческое достоинство.
Это непривычно, но вполне достижимо. Более того, именно к этому явно тяготеет министр Иванов – иначе он бы не настаивал на подготовке офицеров в университетах. Ведь если этих новых специалистов бросить в обычную армейскую мясорубку, они ничего не смогут сделать с нынешним призывником и любым способом сбегут. Уже в 70-е годы ротные командиры не были в состоянии добиться послушания от вчерашних десятиклассников иначе, чем негласно препоручив это дело "дедам". Рискну утверждать, что как раз сержантов-инструкторов придется готовить в наиболее здоровых из нынешних военных училищ, и готовить из уже отслуживших по контракту, прельщая не одной зарплатой, но и статусом. Высоким. Примерно таким, какой был у гвардии сержанта в эпоху Петра.
Все это очень сложно сделать, отталкиваясь от той действительности, что дана нам в ощущениях, но иного выхода не видно.
Источник: Русский журнал
