Широкий резонанс среди верующих и тех, кого интересует жизнь Церкви, вызвали опубликованные недавно "Дневники" прот. Александра Шмемана (1921–1983), клирика Православной Церкви в Америке, проповедника и богослова, одного из видных деятелей Церкви XX века. В православных кругах книгу называют "уникальным поводом для современной дискуссии". В нашей публикации представлены один из важнейших аспектов богословского наследия о. Александра Шмемана, а также мнения о книге и её авторе.
Протоиерей Александр Шмеман родился в Ревеле в эмигрантской семье, позднее поселившейся в Париже. Здесь и прошла первая половина его жизни (до 1951 г.). Он учился в основанном генералом В. В. Римским-Корсаковым русском кадетском корпусе в Версале, потом в русской гимназии, а позже — в Лицее Карно и Сорбонне. В годы Второй мировой войны А. Шмеман учится в Свято-Сергиевском богословском институте.
В то время ректором института был митрополит Евлогий (Георгиевский), а деканами — протоиереи С. Булгаков и В. Зеньковский. Здесь преподавали еп. Кассиан (Безобразов) и архим. Киприан (Керн), прот. Н. Афанасьев, прот. Г. Флоровский, А. В. Карташев, Л. А. Зандер и Б. И. Совэ. Личность и труды каждого из них могут составить предмет отдельного обсуждения, выходящего за рамки этой статьи.
По окончании Свято-Сергиевского института, в 1946 г., Александр Шмеман был рукоположен митрополитом Владимиром (Тихоницким). Это событие, безусловно, ключевое для жизни о. Александра, тем не менее нельзя назвать поворотным или решающим. С детских лет Церковь стала его призванием, и священство в известном смысле поставило всё на свои места. В первые годы после рукоположения он служит в храме равноап. Константина и Елены недалеко от Парижа, где настоятелем был о. Киприан (Керн), и преподаёт в Свято-Сергиевском институте церковную историю. Судя по дневниковым записям о. Александра, эти первые годы служения не были для него идиллическими; в 1951 г. он оставляет Париж и переезжает в Нью-Йорк, чтобы преподавать там в Свято-Владимирской семинарии. В 1959-м о. Александр защитил в Свято-Сергиевском институте докторскую диссертацию, опубликованную как "Введение в литургическое богословие".
С 1962 г. до своей кончины в 1983 г. Александр Шмеман был деканом Свято-Владимирской семинарии. В эти годы он пишет и издаёт свои основные богословские труды, ведёт передачи на радио "Свобода", читает лекции в самых разных местах. Наряду с богословскими трудами он много говорит и пишет о русской литературе и культуре, но главным для него оставалось его церковное служение. Он непосредственно участвует в событиях, связанных с подготовкой и установлением автокефалии Православной Церкви в Америке, в устроении её внутренней жизни.
Имя и труды прот. Александра Шмемана и после его смерти продолжают действовать, участвовать в жизни Церкви. Слово о. Александра проникало в Россию по радио и в "тамиздате", распространялось в "самиздате", но по-настоящему, конечно, стало доступно после падения советской власти — и тогда оно зазвучало в полную силу. Эволюция церковной жизни, свидетелями которой мы стали за последние 15–20 лет, происходит по направлению, обозначенному о. Александром (или, порой, против него). Литургическое развитие — а оно, что бы мы ни думали, происходит всё стремительней, — не опирающееся на литургическое богословие Шмемана, в России уже невозможно. Кажется, невозможно…
Богословские труды Шмемана охватывают довольно широкий круг тем. Несколько его работ посвящены церковной истории: "Церковь и церковное устройство" (1949), "Исторический путь православия" (1954) и др. Основная часть работ о. Александра посвящена литургическому богословию. В сущности, это не только особое направление богословской мысли, но, вернее всего, новая форма богословия, возникшая к середине XX в. Как пишет сам о. Александр, отличие литургического богословия от литургики в том, что оно занимается не тем, как совершается богослужение, а тем, что в нём происходит; от иных форм богословия литургическое богословие отличается тем, что в качестве источника опирается на богослужебный опыт Церкви.
Во многих статьях и книгах, особенно ранних, о. Александр подробно обосновывает сам факт необходимости для богословия быть "литургическим", соотносить богословие с опытом веры и жизни Церкви. Отрыв богословствования от почвы живого литургического опыта с неизбежностью приводит к тому, что оно превращается в теоретическую систему, имеющую весьма косвенное отношение не только к жизни мира, но даже к жизни Церкви. Преодоление этого разрыва возможно, если богословие будет, по словам о. Александра, вживанием в сущность веры. Литургический опыт оказывается при этом в центре, потому что именно в нём дана нам реальность встречи с Тем, о Ком богословие, собственно, и толкует.
А. Шмеман не раз повторяет латинское изречение lex orandi lex est credendi — закон молитвы есть и закон веры. То, как мы верим, и то, как мы молимся, теснейшим образом взаимосвязано. То, что христиане знают о Боге, существенным образом отражается на том, как они Ему молятся. Точно так же то, что христиане знают о своём спасении и спасении мира, определяет их общую, церковную молитву. Но не менее важно, что постижение Бога, встреча с Ним (углубление в lex credendi), происходит, когда христиане молятся определённым образом (практика lex orandi). Не только искажения веры влекут за собой искажения Литургии, но и наоборот: искажения литургической жизни ведут к тому, что многое в lex credendi становится пустым звуком.
Поэтому вовсе не безразлично, как мы участвуем в таинствах, особенно — в Евхаристии. Причащение не является просто актом личного благочестия, событием в отношениях между Богом и конкретным человеком. У него есть и иной, общецерковный аспект. И поэтому постоянное участие в Евхаристии необходимо не только отдельным христианам, но и Церкви в целом. Вместе с очень немногими православными и католическими богословами о. Александр одним из первых призывает вернуться к нормальной древней церковной практике регулярного причащения и пересмотреть для этого и практику "подготовки", и практику исповеди. Формулировка этого призыва в его знаменитой статье "Святая святым" звучит как заголовок всего литургического богословия XX века: "Открыть всё заново".
В этом "открытии всего заново" открывается нечто принципиально важное, что, надо полагать, было отлично известно античному христианству, но не было сформулировано из-за своей очевидности (по крайней мере, так объяснял этот факт Шмеман). Речь идёт о евхаристической природе Церкви: Церковь — это община верных, собранных [1], для совершения Евхаристии. Конечно, Церковь обладает всеми свойствами, которые приписывают ей традиционные определения катехизисов: она обладает общей верой, единством иерархии и т.п. Но всё это имеет смысл постольку, поскольку есть Евхаристия. С этой точки зрения Церковь видится не столько как структура, сколько как событие, в полной мере природа её реализуется тогда и только тогда, когда в ней совершается Евхаристия.
Евхаристия — не средство, пусть даже и для освящения мира и человека; она — не только высший дар Бога людям, хотя и всё это — тоже. Но Евхаристия — само присутствие Христа в Церкви и, через неё, — в мире. И именно в Евхаристии явлено и реализуется Царство Божье. То, что мы привычно отодвигаем куда-то на конец времён, говоря: "Царство Небесное, вечный покой…", явление Царства будущего века, в Евхаристии дано Церкви уже сейчас. Древние христиане называли Евхаристию "начатками": в ней Церковь приносит Богу очень простые вещи, хлеб и вино, но через них приносится и весь мир. И весь мир становится через Евхаристию присутствием Царства.
Проповедь — важная часть церковной миссии, особенно если речь идёт о проповеди нравственных основ в безнравственном мире. Действенная помощь страдающим людям — необходимая часть церковной миссии. Культура — важный компонент церковного бытия. Но главное, что не может быть никем и ничем сделано вместо Церкви, — принести в мир Царство Христа. Всё, чем Церковь служит людям, что она несёт им, становится Царством, если и когда всё это коренится в Евхаристии. Как сошествие Христа в ад делает место отсутствия Бога местом Его присутствия, так Евхаристия превращает мир без Бога в присутствие Царства Христа.
И ещё один важный аспект: в сегодняшней реальности именно Евхаристия открывает Церкви призвание этого мира, то, чем ему надлежит стать. Весь мир призван Богом стать пространством Евхаристии и веществом Евхаристии; именно в этом смысл его бытия и смысл того, что Слово Божье называет царственным священством народа Божьего. Кроме того, именно евхаристическая природа Церкви определяет смысл участия в ней каждого человека.
Такое видение Церкви не было для о. Александра только теорией. Его деятельность как педагога и литератора, его церковное служение определялись в первую очередь именно осознанием природы Церкви. Его отношение к судьбам и призванию православия в мире вообще и в Америке в частности, его позиция в связи с установлением автокефалии — следствие того, чем для него была Церковь. Сегодня для нас важно также, что о. Александр Шмеман не просто говорил о губительности разделения мира и жизни на сферы религиозного и светского, — он обосновал и засвидетельствовал альтернативу этому разделению в соединении всей твари в Благодарении Творцу. †
Переход в другое измерение
Не нужно думать, что о. Александр видел недостатки только "исторического православия". Западному христианству от него доставалось не меньше – в основном за "какое-то коренное, так сказать, “безвыходное”, благополучие… лучше сказать – неисправимую “буржуазность”…" "Запад решил, что христианство призывает к борьбе с бедностью, то есть к замене её хотя бы относительным “богатством” или хотя бы “экономическим равенством” и
т. д. И на это уходят все силы души…" Проверка исторических форм христианства – даже не столько в Церкви, считает богослов, сколько в культуре. "Культура и есть тот мир… который христианство судит, обличает и, в пределе, преображает". Между тем христианство очевидным образом "проиграло" культуру: что оно в современном мире, как не "уголок", куда заглядывает всё меньше и меньше людей? Вся история конца XIX и всего XX столетия – история взрывов, поляризаций, войн, восстаний, тупиков – свидетельствует о том, что почти никто не рассматривал христианство как возможный выход из всех этих тупиков.
Христианство "проиграло" культуру в огромной степени из-за того, не раз повторяет Шмеман, что людям, ждущим веры, Церковь предлагает "религию". Ходите в храм, причащайтесь, "стройте" приход, участвуйте в церковной жизни, призывают священники. "Но в том-то ведь и дело, что никакой своей жизни
у Церкви нет, а если и есть, то довольно призрачная", – убеждён о. Александр. Центр церковной жизни – Христос, опыт Царства Божия, и вопрос, сможет или не сможет Церковь вернуть в свою жизнь эсхатологическое измерение, вот эту самую радость о Христе, есть вопрос её выживания. "Где, как, когда извратилась, замутилась эта “тональность” христианства, – задаётся вопросом богослов, – или, лучше сказать, где, как и почему стали христиане “глохнуть” к ней? Как, когда и почему вместо того, чтобы отпускать измученных на свободу, Церковь стала садистически их запугивать и стращать?"
Несмотря на всю свою критику исторической Церкви, он никогда не сомневался в том, что полнота истины – в православии. Ибо "в нём не предано ни одно из основных “измерений” творения: ни мир (космос), ни человек в его единственности (антропология), ни история, ни эсхатология. Всё сходится в целом, но так, что не повреждена ни одна из частей".
До самых последних дней он питал к жизни неослабевающий интерес. Он пристально следил за политическими событиями во всём мире, ругмя ругал Запад за гедонизм, за фарисейство, за отождествление свободы с наживой, за левизну, за полное отсутствие идеала, мечты. Но никогда не обольщался "преображением земли в небо". "В истории, на земле возможно только культурное “возделывание”, – писал он. – Условие культуры – свобода, терпимость, принципиальный “плюрализм”, моральная чистоплотность, “уважение к личности”". И ещё: "В мире всё лично, сам принцип коллективного – дьявольский".
Светлана Солодовник,
интернет-издание "Ежедневный журнал"
Не "ходить в церковь", а жить в Церкви
Дискуссия в Издательском совете РПЦ
Инициатор обсуждения опубликованных недавно "Дневников" протопресвитера Александра Шмемана, ответственный редактор газеты "Церковный вестник" Сергей Чапнин руководствовался, по его словам, желанием "задать вектор" будущей широкой церковно-общественной дискуссии о дневниках Шмемана, попытаться разглядеть в размышлениях известного православного богослова ХХ века "положительную программу" для церковной жизни в современном мире.
По мнению известного церковного историка, сотрудника Синодальной комиссии по канонизации протоиерея Георгия Митрофанова, восприятие этой книги может стать своеобразным "тестом" для нашей церковной жизни, тестом на способность к духовному творчеству, – столь насущные проблемы и "в такой кричащей остроте" поднимаются в "Дневниках" Шмемана. В первую очередь, считает
о. Георгий, это "неисторизм" современной церковной жизни: по мысли автора "Дневников", "православие не заметило истории", что привело к "глубинному духовному кризису", который проявляется в отсутствии самокритичного взгляда, в чрезмерном сосредоточении на внешнем, на форме, обряде, что обобщённо
о. Александр называет "бабьим благочестием, пропитанным умилением и суеверием". В современной приходской жизни, комментирует о. Георгий, зачастую "Христос не требуется", а нужен "комплекс мер психотерапевтического характера, реестр святых, напоминающий список врачей-специалистов в поликлинике", т. е. становится нужен не Христос, а "религиозная жизнь, растворённая в религиозной чувственности", что "возвращает нас в языческое измерение".
О. Георгий считает, что многое из того, о чём размышляет Шмеман, весьма актуально для современной церковной жизни: это и проблемы духовной школы с её "конфликтом между схоластичностью образования и духовной жизнью", и утрата литургического измерения эсхатологии, нередко сводящейся к "популярным страшилкам". Особое беспокойство вызывает то, что Шмеман формулирует как "сдачу православия национализму в его худшей, языческой форме и якобинской государственно-авторитарной сущности". О. Георгий подтверждает, что для многих православие действительно превратилось в "разновидность оккультно-эзотерическо-евразийской идеологии".
В церковно-государственных отношениях тоже кроется серьёзная опасность: многие клирики больше заняты "выстраиванием отношений с сильными мира сего (спонсорами, чиновниками)", чем со своими прихожанами, тогда как именно церковная община созидает Церковь. К сожалению, констатировал о. Георгий, эти проблемы не становятся предметом обсуждения приходских и епархиальных собраний, поэтому дневник о. Александра Шмемана может выполнять функцию "духовного наставника для многих практикующих священников".
Ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Владимир Воробьёв характеризует о. Александра Шмемана как "выдающегося человека, замечательного священника с большой буквы, значительную фигуру в православии ХХ века" и своим студентам и прихожанам всегда советует читать его сочинения. Издание "Дневников" Шмемана – "большая радость для нас, и надо их обсуждать". Каждая строчка "Дневников", говорит
о. Владимир, затрагивает "глубинные струны". Надо, однако, учитывать, что Шмеман воспринимает вечные проблемы Церкви через призму американской действительности: он никогда в России не был, и не всё в его сочинениях "адекватно, созвучно нашему опыту, не всё, что он говорит, можно так прямо интерпретировать для нашей жизни".
Главный редактор радиостанции "Град Петров" (Санкт-Петербург) протоиерей Александр Степанов указывает на важность основной темы "Дневников" Шмемана – христианство в современном мире, которое в ХХ в., убеждён редактор, "утратило цельность мироощущения, стало отдельной сферой жизни". По его мнению, главное достижение о. Александра Шмемана состоит в попытках "воцерковить, вычленить в этом мире, в обычной жизни то, что причастно Царству", увидеть "осколки Царства" всюду – в природе, в простых человеческих переживаниях, в книгах светских авторов, где живая жизнь в Боге иногда более очевидна, чем в многотомных богословских сочинениях. В этом состоит важное миссионерское значение новой книги, считает о. Александр Степанов.
"Как будто пью чистую, свежую воду" – такое ощущение от чтения "Дневников" Шмемана у сотрудника Патриаршего центра духовного развития детей и молодёжи при Даниловом монастыре игумена Петра (Мещеринова). О. Александр точно формулирует многие важнейшие вопросы жизни Церкви, а иногда и помогает искать их решение. О. Пётр говорил, например, о "развилке" современной церковной жизни: с одной стороны, трудно и в большинстве случаев не получается создать церковную общину (возможно, это следствие социальной разобщённости); с другой стороны – "индивидуальный аскетизм теряет силу как цель духовной жизни". Шмеман ищет альтернативу, но не идеологическую, а "на личном уровне", и находит её в "восприятии цельности жизни как дара Божия", "в выявлении Царства и непрестанной жизни со Христом", "в восприятии жизни как она есть – в культуре, в общении с разными, не только церковными, людьми". Надо учиться не "ходить в церковь", а жить в Церкви, созидать Церковь каждому христианину – это, по мнению о. Петра, может дать большие духовные плоды, чем сосредоточение на традиционных формах аскетизма и благочестия.
Проблема исповеди, столь часто поднимаемая на страницах "Дневников", стала одной из центральных тем дискуссии.
О. Владимир Воробьёв отметил, что "в наше время исповедь совершается так, как она никогда в истории не совершалась": в ранней Церкви причащались часто, но исповедовались редко, в случае смертных грехов; когда же редким стало причастие, исповедь стала ему непременно предшествовать и тоже совершалась редко. В наше время, продолжил о. Владимир, "мы зовём людей к частому причащению, но освободиться от этой связи исповеди и причастия не можем". Священник видит выход в разделении "настоящего таинства покаяния" и некоего благословения на причастие в виде, например, разрешительной молитвы. Он убеждён, что "совсем упразднить благословение на причастие, как это сделано сейчас на Западе, тоже неправильно, в особенности – для России, потому что бесконтрольный подход к Чаше приведёт к профанации Евхаристии".
Тема исповеди в дневниках о. Александра Шмемана задела за живое и других участников обсуждения. О. Георгий Митрофанов, например, считает, что в силу сложившейся практики "исповедующиеся часто имитируют исповедь, а исповедующие – имитируют духовничество"; однако при отсутствии частной исповеди общая может сделаться "суррогатной". По опыту о. Александра Степанова, частная исповедь часто смешивается, а иногда и подменяется индивидуальной пастырской беседой, в которой нуждаются прихожане, не имея для этого специальной возможности.
Эти проблемы, так же как и отсутствие сложившегося института духовников, – проявление "неудачного исторического развития" нашей Церкви, которое стало результатом гонений, считает о. Владимир. Однако он видит признаки "выздоровления" Церкви и подчёркивает, что этот процесс "не может быть быстрым, главное – не надо замалчивать проблемы, надо о них говорить, обсуждать".
Участники дискуссии в Издательском совете РПЦ озабочены судьбой книги в России. "Не запишут ли “Дневники” в корпус либеральных манифестов?" – задаётся вопросом Сергей Чапнин.
О. Георгий считает, что "Дневники" не станут "катехизисом", базой какого-нибудь "шмемианства". Нетрудно предположить, что "Дневники" вызовут критику и справа, и слева, но главное опасение о. Георгия – эта книга "не должна стать знаменем церковно-общественной группы, которая без всяких на то оснований будет объявлять Шмемана своим духовным наставником". Тогда "другие группы будут отбрасывать всё ценное содержание этого дневника на том основании, что кто-то присвоил себе эту монополию". О. Георгий предлагает рассматривать "Дневники" как своеобразное "завещание", оставленное Шмеманом Церкви, суть которого – в "призыве думать, не строить иллюзий, творить церковную жизнь… веря в неизбывное её содержание, которое даётся от Бога во всей полноте".
По материалам
информационного агентства "Благовест-инфо"
| [1] | Греч. "на одно и то же", "для одного". |
