Пришествие в эфир

Другой раз в такую парашу залезешь ради того, чтоб в телевизоре собой полюбоваться, тем более что прямой эфир практически упразднен.

Позвонили из передачи "Пусть говорят" (ОРТ). Участие в этом малаховском базаре, пожалуй, чересчур экзотично даже для меня. Я уже собрала волю в кулак, чтобы отказаться, но тут мне назвали тему. И я немедленно согласилась. Буквально с восторгом. Потому что высказаться на эту тему по телевизору давно мечтала. Передача второй раз обращается к великому и ужасному Григорию Грабовому, ныне подследственному. (Джуна, замечу, сулит ему скорое освобождение.)

Ну и вот, Первый государственный канал нагнал в студию толпу безумцев плюс человек пять-шесть относительно здравомыслящих, чтобы разобраться, мошенник Грабовой или все-таки типа Христа.

В "Новой" как раз только что вышла статья Елены Милашиной о масштабах секты Грабового, чудовищных суммах, которые там крутятся, и о других интересных вещах. Я и сама писала, как Григорий Петрович грабил и гробил клиентуру еще в начале своего крестного пути – в 1998 году. И о бесланском его десанте – политический смысл которого очевиден нормальному человеку. Редактора Татьяну я предупредила, какая крамола у меня на уме, и та меня всячески поощрила и даже пообещала прислать машину.

Машину прислали, спасибо. Любезная Таня порадовала, что я приглашена на правах "героя", то есть как лично пострадавшая от Г.Г. "А Беслан? Компрометация Комитета матерей? Социальный заказ всех этих готических штучек?". "Да-да, разумеется", – пробормотала редактор рассеянно.

Решать вопрос, шулер ли Грабовой, – не дело полоумной аудитории Андрея Малахова, а дело, наоборот, прокуратуры и следствия, тем более что фактов выше крыши. О чем же говорить по главному каналу в прайм-тайме, как не о маневрах власти, по примеру Франкенштейна выпустившей на волю своего урода? Так я тешилась иллюзиями, пока не ошиблась комнатой. Мне надо было в ту, где ожидали журналисты, священники, врач, чиновник и еще пара-тройка граждан, не представляющих общественной опасности. А попала я в другую компанию.

Коллектив сомнений не оставлял: самое время вызывать перевозку. И не в том дело, что "пусть говорить" собрались юродивые. Пожалуйста, лично я готова выслушивать всех, хоть с каким диагнозом. Хуже то, что толковище было прямо-таки нашпиговано агрессией, как динамитом. Иные уже выкрикивали тезисы, пышноволосая дама сыпала цитатами из Писания и все грозилась уйти, другая митинговала: "Пусть только попробуют меня перебить!". Вообще режим угроз преобладал. Девушка Таня носилась из комнаты в комнату, ломала руки и причитала: "Ужас, ужас, передача срывается!".

И это, поверьте, было бы неплохо...

Первой на тропу войны со здравым смыслом ступила женщина, присутствие которой в эфире я расцениваю как издевательство с особым цинизмом. Ибо эта несчастная общается сейчас с "воскрешенной" Грабовым дочерью посредством эсэмэсок, за что и звана на шабаш.

Судя по всему, помешавшаяся с горя мать была самым ценным свидетелем у Малахова. Ведущий, который славится своими манерами ("Замолчите, вы, там! Закройте свой рот, я сказал!"), ни разу ее не перебил и не давал перебить публике. А публика орала, как на концерте группы "Ленинград". ("Великий, великий, распяли, сволочи! Жулик, вор, наживается на нашем горе!") Стало быть, команда – Грабового не мочить? Но после вышла пациентка, которая (под рев студии) три раза с новыми деталями поведала о том, как Грабовой нагрел ее на тыщу баксов, так и не растворив камней в почках. Стало быть, мочить? Опять же нет. Наиболее крутые персонажи, поданные с помпой, которой позавидовал бы самый отпетый конферансье, были впереди.

Я постаралась поскорее свернуть свою историю о посещении Грабового с неизлечимо больным отцом (сорвав, о ужас, аплодисмент) и вырулила на Беслан. Но при словах: "Связь Грабового с органами – ни для кого не секрет" – ко мне подошла барышня, запустила мне руку за пазуху и сдернула микрофон. "В чем дело?" – подивилась я такой непринужденности. "Это не ко мне, – строго сказала барышня. – Я по звуку. И пересядьте на диван, к гостям". То есть из ранга "героев" меня перевели. Но я надежды не теряла, у "гостей" тоже были микрофоны, а моим соседом оказался добрейший отец Анатолий Берестов, православный психотерапевт и нарколог (ему слова так и не дали).

– После рекламной паузы, – прокричал, перекрывая гвалт, Малахов, – у нас в студии человек, лично воскрешенный Грабовым!!!

После рекламной паузы, во время которой отец Анатолий скромно рассказывал мне, как работает с наркоманами и алкоголиками, Андрей Малахов вновь взревел: "Итак, встречайте!!!" – и под овации явился очередной "герой". Юноша кротко улыбнулся, поклонился в пояс и неуверенно сказал: "Здравствуйте всем. Я вас люблю". Лазарь был худ, бледен, костюмчик сидел на нем хуже некуда, но улыбался он радостно, что понять в его случае как раз можно.

– Все мы рождаемся и умираем... Смерть есть продолжение жизни... Каждый человек может считать себя воскрешенным, ибо явился из небытия... – парень тянул бодягу довольно долго, пока из публики не крикнули: "Не, ну ты воскрес в натуре?".

– В плане того, что известно человечеству о воскрешении, можно сказать: воскрес. (Лучезарная улыбка.)

Рев, аплодисменты, Алан Чумак (?!) призывает к здравомыслию. Стало быть, все-таки мочить?

Анатолий Берестов берется за микрофон, который у нас один на двоих, уж ему-то есть что сказать о здравомыслии: "Позвольте...". Не время, товарищ! В студии – последователь и продолжатель дела Грабового (не мочить?)! Аплодисменты!

У этого с костюмчиком, напротив, все по высшей фишке. Во-первых, он золотой. С красными лацканами. На голове – чалма, тоже золотая, увенчанная штуковиной типа антенны. Сам из Воронежа. Тут же пригрозил, что при малейшей попытке прервать его – уйдет.

– Меня тут неправильно преподнесли, что я последователь. Я несу в мир геометрию. А Грабовой несет математику. У Нострадамуса много о Воронеже, и параллель, и все. Я тот, кто должен нести геометрию из Воронежа. И я пошил в Доме моделей этот костюм...

Тут, надо признать, все, включая неугомонного Андрея Малахова, маленько очумели, и я решила, что час пробил. Вцепившись в микрофон, заголосила: "Что здесь происходит?! О чем вы все говорите? Кому нужен этот бред? Да, Грабовой – шаромыжник, но не это главное! С этим без нас разберутся! Важно то, что он – политтехнолог! Важно, как и зачем он появился в Беслане и кем вообще заслан казачок!".

В этот момент сквозь бурю прямо у себя за спиной услышала: "Уберите Боссарт". Таня смущенно шепнула: "Пересядьте, пожалуйста, к публике".

Такими темпами понижения мы до мышей съежимся, думала я, отчаливая из этой бухты духовности. А там бушевала астральная жена Григория Грабового в золоченой фуражке и голубой тоге. Стучала жезлом и обзывала всех Пилатами. Она обвенчалась с фотографией Грабового и живет счастливо.

Из астрала меня наполовину вырезали, а на свято место вставили море удовольствия от "Данон", от чего передача только выиграла. Во всех смыслах.