2006 год объявлен в России Годом благотворительности. Цель инициаторов проекта – ряда благотворительных фондов, ассоциаций предпринимателей, средств коммуникации и массовой информации – привлечь внимание к социальным проблемам, к давней традиции бескорыстной добровольной помощи ближнему. Множество состоятельных российских граждан в дореволюционные времена были щедрыми дарителями, жертвовали на нужды конкретных людей и всего общества не только деньги, другое имущество, но и богатство души. Герои нашей публикации, супруги Шанявские, послужили благородному делу просвещения народа.
Альфонс Леонович Шанявский (1837–1905) был генералом русской армии, окончил Академию Генерального штаба, занимался добычей золота в Сибири. Он оставил всё своё состояние на создание первого в России вольного, неказённого университета, в который принимали всех желающих независимо от пола, вероисповедания и политической благонадёжности. В 1908 г. такой университет был открыт благодаря энергии и упорству его жены Лидии Алексеевны Шанявской, лично участвовавшей в организации этого дела. Московский городской народный университет просуществовал чуть более десяти лет, но оставил глубокий след в деле образования в России. В нём преподавали такие известные учёные, как А. Кизеветтер, А. Чаянов, М. Богословский, Ю. Готье и многие, многие другие. В университете учились С. Есенин, Н. Клюев, С. Клычков и другие замечательные люди.
Об Альфонсе Шанявском и основанном им университете написано немало. А вот личности Лидии Алексеевны Шанявской, её роли в руководстве университетом, её благотворительной деятельности в масштабах всей России внимания уделено недостаточно. В архиве супругов Шанявских, хранящемся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки, и в фонде МГНУ им. А. Л. Шанявского в Центральном историческом архиве Москвы я обнаружила интересные документы, проливающие свет на личность Лидии Алексеевны.
Сведений о ней сохранилось крайне мало, даже точная дата и место рождения неизвестны. До замужества она носила фамилию Родственная. Родители Лидии Алексеевны жили в Сибири, по-видимому, в Иркутске. Отец – полковник Алексей Фёдорович Родственный и мать Аполлинария Ивановна владели золотыми приисками, но в 1870-е гг., когда отца уже не было в живых, семейное дело приносило не доход, а одни заботы и огорчения.
Судя по документам, Л. А. Шанявская была года на три-четыре моложе своего мужа. Супруги обладали способностями к коммерческому делу: Альфонс Леонович долгое время занимал пост директора золотопромышленной компании, да и Лидия Алексеевна, судя по её бумагам, разбиралась в финансовых документах и умела считать деньги. Но в основе их деятельности лежало не материальное, а духовное – высокие принципы просветительства, служения образовательному делу на благо России.
Лидия Алексеевна вышла замуж в 1872 г. уже сформировавшейся личностью. Она уже успела внести лепту в развитие женского высшего образования, пожертвовав огромную по тем временам сумму в 50 тыс. рублей на устройство Медицинского института (первоначально – Курсов учёных акушерок) при Медико-хирургической академии в Петербурге, убедив военного министра Д. А. Милютина в необходимости открытия курсов. После смерти мужа, в годы Первой мировой войны, Л. А. Шанявская пожертвовала 2 тыс. рублей в Комитет великой княгини Елизаветы Фёдоровны по оказанию помощи раненым и столько же – на оказание помощи польским беженцам. А в 1916 г. – 25 тыс. рублей облигациями на организацию университета в Иркутске...
Два документа, которые приводятся ниже, высвечивают благородство личности наших соотечественников, спешивших делать добро, помогают лучше понять их убеждения, образ мыслей, мотивы, побуждавшие их творить благо.
Первый документ – биография А. Л. Шанявского, предположительно написанная Л. А. Шанявской после его смерти, – довольно часто использовался исследователями, но ранее не публиковался. Думается, Лидия Алексеевна специально написала биографию мужа, ответив таким образом на многочисленные вопросы о личности генерала А. Л. Шанявского, возникшие в связи с таким непривычным для России делом, как открытие первого неправительственного университета (Шанявские, как отмечают все мемуаристы, жили очень скромно и замкнуто). А ещё для того, чтобы ускорить открытие Московского городского народного университета, показать, что даритель был человеком высокой нравственности и достоин того, чтобы университет носил его имя. (Составляя биографию мужа, Л. А. Шанявская ни словом не обмолвилась о себе, что свидетельствует о её природных скромности и такте, отмеченных современниками.)
Второй документ – прошение доживавшего свои дни правления (Попечительный совет как главный руководящий орган был уже ликвидирован) Московского городского народного университета им. А. Л. Шанявского о помощи Л. А. Шанявской, поданное во ВЦИК. Документ этот ранее не публиковался и почти не использовался исследователями. Из прошения явствует, что человек, пожертвовавший всё своё состояние на дело просвещения народа, по сути, умирал с голоду с приходом "народной" власти.
Альфонс Леонович Шанявский
Краткая биография Шанявского по содержанию датируется периодом не ранее 7 ноября 1905 г. – не позднее 26 июня 1908 г.
"А. Л. Шанявский родился 9 февраля 1837 г. в Царстве Польском в Седлецкой губ., где находилось родовое имение Шанявских "Шанявы". Для первоначального образования он был помещён в коллегию, устроенную одним из его предков, архиепископом Шанявским, для 10 мальчиков из семейств, имеющих герб "Юноша Шанявских". Но в скором времени вышло предписание императора Николая Павловича взять из каждой польской семьи по мальчику и увезти в Россию для образования. Поэтому едва 7 лет от роду Альфонс Леонович был увезён из Польши и помещён в Тульский кадетский корпус для малолетних (ныне уже не существующий). К счастью, заведение это оказалось тогда так хорошо и образцово обставленным и мальчика способного и замечательно красивого так пригрели и обласкали, что он до конца своих дней не мог вспоминать без умиления своего Тульского корпуса, его директора и особенно учителя русского языка. "Там, – говаривал он, – меня с ранних лет научили любить многое русское".
По окончании курса для малолетних он был переведён в Орловский корпус (Бахтина), где постоянно шёл первым и через два года был переведён в Петербургский корпус (ныне Константиновское училище), где окончил первым и был записан на мраморную доску. Оттуда он вышел в гвардию, в Егерский полк, и вскоре поступил в Академию Генерального штаба, где также окончил первым и также записан на мраморную доску, и затем принят в Генеральный штаб. Судя по воспоминаниям Альфонса Леоновича, Академия Генерального штаба стояла тогда очень высоко; под влиянием 60-х годов, когда было всеобщее стремление к просвещению, в Академии читались дополнительные сверхкомплектные курсы профессорами Университета, и сами офицеры ходили в Университет на лекции, а по воскресеньям была устроена воскресная школа грамотности для обучения желающих – поэтому жизнь шла живо и весело. Но зато климат Петербурга оказался гибельным для южанина, и жестокие кровоизлияния горлом, расшатав здоровье, принудили Альфонса Леоновича покинуть Петербург. Поэтому он принял предложение графа Муравьёва-Амурского ехать к нему служить в Сибирь, где тогда присоединение нового Амурского края открывало поприще для живой кипучей деятельности.
Почти десять лет, проведённые в Сибири, Альфонс Леонович всегда вспоминал как одни из лучших в своей жизни: постоянные командировки, часто сотни вёрст верхом, день и ночь на воздухе, несколько укрепили его здоровье и наполняли жизнь интересной работой в новом краю, где всё требовало изучения, устройства и заботы.
Вызванный затем военным министерством в Петербург для участия в законодательных работах по воинской повинности в казачьих войсках, он предался с обычным увлечением усидчивой канцелярской работе, зачастую по десять часов в день, что окончательно разрушило его без того хрупкое здоровье, и он снова должен был отправиться в Сибирь, но уже как частный человек, выйдя в отставку в 38 лет.
В это время были сделаны открытия золотых приисков на Амуре, и составленной Альфонсом Леоновичем компании посчастливилось также найти хорошее золото; организовав вполне дело, он года через три вернулся в Россию, но за невозможностью жить в Петербурге поселился в ближайшем к нему пункте – в Москве, с которой с тех пор и сроднился, будучи принят в состав дворян Московской губернии.
Около этого времени, в 1882 году, произошло закрытие Женских врачебных курсов в Петербурге, устроенных с большим трудом, благодаря просвещённому содействию военного министра графа Милютина и его ближайших сотрудников, и так как в устройстве этих курсов принимали участие близкие А. Л. Шанявскому люди, то первой заботой его по возвращении было употребить все усилия для спасения этого дела. Личные хлопоты, денежные пожертвования как его самого, так и многих именитых московских граждан, сочувствовавших делу, – всё было пущено в ход. Но лишь в 1894 году, в день восшествия на престол ныне царствующего императора, сделанное Шанявским новое пожертвование в 120 тыс. руб. дало последний толчок делу, и оно с разрешения молодого государя возродилось под именем Женского медицинского института, ныне вполне обставленного и даже получающего субсидию от казны в 140 тыс. руб. в год.
Одновременно с этим делом Альфонс Леонович не оставался безучастным и к судьбе просвещения в Сибири – так, он и его компаньоны дали 30 тыс. руб. для превращения Благовещенской прогимназии в гимназию, затем он же дал землю и 1000 руб. на сельскохозяйственную школу в Забайкалье и всегда откликался на все культурные начинания по мере сил.
Но главной его мечтой всегда было все свои средства оставить на такое высшее учреждение, где могли бы свободно, без требования аттестатов зрелости и пр. учиться и мужчины и женщины, и русские и нерусские, одним словом, все, кто учиться желает. Но так как, по его мнению, такое многосложное дело могло быть выработано только коллегиальным обсуждением, то он, как только осознал роковой исход своей болезни, поспешил попросить своих приятелей устроить коллегиальное обсуждение этого дела, с сообщением ему результатов каждого совещания. Такие обсуждения продолжались всё лето 1905 года, и в них принимали участие в разное время профессора В. К. Рот, С. А. Муромцев, М. М. Ковалевский, кн. Е. Н. Трубецкой и гг. Н. И. Гучков, Н. Н. Щепкин, В. Е. Якушкин, Н. В. Сперанский и братья М. В. и С. В. Сабашниковы. На этих совещаниях был выработан проект Московского городского народного университета.
Убедившись, что выработанный проект вполне отвечает его решениям, А. Л., находивший в этом деле единственное облегчение своих страданий, мог ещё 15 сентября 1905 г. сам написать заявление в М<осковскую> Думу, начинающееся след<ующими> словами, выражающими вполне его намерения и надежды: "В нынешние тяжёлые дни нашей общественной жизни, признавая, что одним из скорейших способов её обновления и оздоровления должно служить широкое распространение просвещения и привлечение симпатий народа к науке и знанию... я просил бы по возможности оказать содействие скорейшему возникновению учреждения, удовлетворяющего потребности высшего образования, поэтому прошу М<осковское> Г<ородское> О<бщественное> Управление принять от меня для почина в дар г. Москве (неразборчиво) для устройства Народного Университета и т. д.".
Получив согласие от М<осковской> Г<ородской> Думы на принятие его условий, А. Л. поспешил закрепить за Народным Университетом все плоды своих многолетних трудов, частью по завещанию (после смерти жены своей), частью дарственной записью на дом на Арбате, и в самый день совершения этой дарственной записи, 7 ноября 1905 года, опочил, окончив все свои труды и заботы и унося сознание оставляемого им после себя истинно доброго дела.
Но нигде, ни в его завещании, ни в дарственной записи, Альфонс Леонович не выражал желания, чтобы Народному Университету было присвоено его имя – об этом уже впоследствии позаботилась сама Московская Дума. Крайне скромный, мало кому известный, но зато преданно любимый всеми его служащими и всеми, кто его близко знал, живя по болезни вдали от людей, исключительно среди книг и работы, Альфонс Леонович Шанявский был истинным и упорным служителем идеи, благо которой было для него несомненно. Кроме своего пожертвования на Народный Университет, для всех желающих равно открытый, он в последний год своей жизни дал ещё средства на постройку "Польской читальни-библиотеки" с аудиторией – тоже своего рода просветительного учреждения, которому ныне также присвоено его имя.
Но всё же любимым предметом всех его забот и надежд был Народный Университет. Он знал, конечно, что оставляемые им на это дело средства, хотя и довольно значительные, составляют каплю в море для такого сложного и грандиозного дела, каким со временем должен стать Народный Университет. Но он надеялся, что Москва, раз приняв университет на своё попечение, не даст посеянному семени заглохнуть, а поможет ему развиться в мощное дерево и принести надлежащий плод. И также надежду разделяют с Альфонсом Леоновичем и все, жаждущие блага развития и преуспевания народа русского".
Прошение
Правление Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского обратилось 27 апреля 1920 г. во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов с просьбой о помощи вдове Альфонса Леоновича Шанявского Лидии Алексеевне Шанявской:
"До сведения Правления Университета имени А. Л. Шанявского дошло, что вдова основателя университета находится в настоящее время в чрезвычайно бедственном положении. Ходом событий она, помимо своего желания, оказалась заброшенной в совершенно чужой ей город Чернигов, где терпит крайнюю нужду. На 80-м году жизни, потеряв зрение из-за катаракты на обоих глазах, почти потеряв слух, она ютится с бывшей своей секретаршей, взявшей теперь на себя при ней обязанности сиделки, в одной крошечной комнате, освещённой настолько плохо, что по вечерам в ней не представляется возможным ничего делать. Основой питания Лидии Алексеевне и её сожительнице служит бесплатный обед, отпускаемый местным кооперативом. Недостаток платья таков, что всю прошлую зиму Лидия Алексеевна не могла навещать никого из знакомых – за неимением тёплой одежды. Она затрудняется даже вести переписку, так как ей не на что купить бумаги.
Такое положение Лидии Алексеевны не может оставить Правление Университета имени А. Л. Шанявского безучастным.
Лидия Алексеевна принадлежит к числу тех лиц, которые вложили больше всего своей души и своего труда в создание первого в России демократического университета, и только необыкновенная её скромность не позволяла до сих пор сколько-нибудь широким кругам общества отдать себе отчёт в том, как велики её заслуги в этом деле.
Прежде всего, по согласному свидетельству людей, близко знавших семью Шанявских, уже сама идея основать действительно общедоступный университет принадлежит столько же Лидии Алексеевне, сколько и покойному её мужу, с которым она жила в исключительной общности духовных интересов. Во всяком случае, первые же шаги по проведению этой идеи в жизнь пришлось предпринять Лидии Алексеевне, ввиду болезненного состояния её мужа. Ею собран был осенью 1905 г. кружок учёных деятелей местного самоуправления, где, при горячем её участии, выработаны были основы будущей организации университета.
Немного времени спустя, после того как проект университета был составлен, А. Л. Шанявский умер, оставив завещание, по которому всё его имущество переходило в пожизненное пользование жены, а затем обращалось в собственность университета, при том, однако, условии, если университет будет открыт не позже, как через три года. Началась трёхлетняя борьба за открытие университета, чему реакционные течения 1906–1908 гг. ставили всевозможные помехи. В этой борьбе, опять-таки, Лидия Алексеевна не щадила никаких усилий. Не обращая внимания ни на свои годы – ей уже тогда шёл седьмой десяток лет, – ни на состояние своего здоровья, она во все важные для успеха дела моменты сама являлась в Петербург, и несомненно, что, если бы не её моральный авторитет, проект университета в июне 1908 г. был бы похоронен ретроградно настроенным Государственным Советом.
Когда 2 октября 1908 г. университет наконец был открыт, Лидия Алексеевна не переставала отдавать ему все свои силы и мысли. Получив в пожизненное пользование всё состояние своего покойного мужа и не располагая при этом сколько-нибудь значительными личными средствами, она тем не менее из предоставленных ей завещанием мужа средств не тратила на себя ни копейки. Для себя она довольствовалась такой скромной обстановкой, в какой тогда жили в Москве средней руки служащие. Зато благодаря её взносам в кассу университета он имел возможность не только расширить свою деятельность, но и построить для себя собственное здание. И тут, однако, участие Лидии Алексеевны вовсе не ограничивалось доставлением материальных средств. По её инициативе был объявлен конкурс на составление проекта помещения университета. Когда ни один из представленных проектов не оказался удовлетворительным, она решила идти иным путём, и при её содействии возникло то сотрудничество между талантливым инженером из членов Попечительного Совета [А. А. Эйхенвальдом] и талантливым архитектором [И. А. Ивановым-Шицем], которому обязано возникновением теперешнее здание университета, являющееся, бесспорно, одним из наиболее тонко продуманных и в то же время изящных сооружений для научных целей. (В этом здании, построенном в 1912 г. – нынешний адрес: Миусская площадь, 16, – сейчас размещается Российский государственный гуманитарный университет. – И. С.) И во всё время стройки Лидия Алексеевна, не числясь официально членом строительной комиссии университета, была в курсе всех возникавших крупных и мелких затруднений и вопросов.
Однако сколько бы сил ни отдавала Лидия Алексеевна преуспеванию университета, она не только не стремилась при этом выдвинуться на первый план, но, напротив, всегда желала, чтобы о ней говорили как можно меньше. Только Правлению университета было вполне известно всё, чем университет обязан был труду, уму и такту и практической опытности Лидии Алексеевны. Уступая её желанию, Правление раньше об этом молчало, теперь же, ввиду тех бедствий, которые приходится претерпевать ей на закате жизни, Правление считает своим долгом заявить об этом возможно громче.
При этом Правление университета находит уместным напомнить, что роль, которую играла Лидия Алексеевна в истории возникновения и развития этого учреждения, – не первая её заслуга перед делом высшего образования в России. Ещё в конце шестидесятых и в конце семидесятых годов прошлого века Лидия Алексеевна, не бывшая тогда ещё замужем, являлась деятельной участницей в кружке молодых женщин, добивавшихся открытия доступа к высшему образованию для женщин. Плодом совместных их усилий было открытие в 1872 г. в Петрограде женских врачебных курсов при военном министерстве. Имя Лидии Алексеевны Родственной (девичья фамилия Шанявской) тогда уже приобрело почётную известность в кругах передовой русской интеллигенции. Когда после десятилетнего существования курсы эти закрыты были военным министром Ванновским, она не опустила руки и в продолжение 12 лет неутомимо хлопотала о возрождении курсов, добившись наконец, что они были восстановлены в виде Женского медицинского института при министерстве Народного Просвещения. Чтобы удовлетворить тяжёлым денежным условиям, которые поставило при этом министерство, Лидия Алексеевна должна была отдать крупную долю своего состояния.
Но как в истории возникновения университета, связанного с именем её мужа, так и здесь эта денежная сторона отходит совершенно на задний план сравнительно с энергией, затраченной Лидией Алексеевной на то, чтобы проложить дорогу передовым образовательным идеям в сферах, насквозь проникнутых правительственным обскурантизмом. Для этого же необходимо было, чтобы Лидия Алексеевна сама горела этими идеями так, как всё её существо ими действительно горело. Добиться открытия Женского медицинского института от такого министра, как Делянов, добиться открытия демократического университета от такого министра, как Шварц, было почти чудо, совершить которое способен был только энтузиазм. Таким образовательным энтузиазмом и была полна Лидия Алексеевна от дней своей молодости до преклонных лет, передавая его всем, кто приходил в сколько-нибудь близкое обращение с нею.
Ввиду всего указанного Правление университета считает своим долгом ходатайствовать перед Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, чтобы Лидии Алексеевне Шанявской была оказана в её теперешнем положении возможно широкая помощь. Правление находит, что было бы справедливо прежде всего обеспечить Лидию Алексеевну и посвятившую себя заботе о её старости, не отлучавшуюся от неё бывшую её секретаршу достаточным продовольственным пайком – хотя бы в том размере, какой выдаётся теперь в Москве профессорам и другим лицам, почётно заявившим себя в области литературы и науки.
Затем было бы справедливо оказать содействие Лидии Алексеевне для возвращения её в Москву, так как в Чернигове она совершенно одинока. И, наконец, было бы справедливо назначить Лидии Алексеевне, как выдающейся работнице в деле народного образования, денежное обеспечение на старость в усиленном против среднего размере.
Председатель Правления П. Садырин, секретарь В. Сахновский, члены Правления: проф. Г. Вульф, проф. Н. Кулагин, Дружинин, Л. Хавкина-Гамбургер, Д. В. Канделаки".
(Орфография и пунктуация документов приведены в соответствие с современными нормами. – Ред.)
По свидетельству М. В. Сабашникова, известного предпринимателя, общественного деятеля и члена Попечительного совета МГНУ, прошение возымело действие: Л. А. Шанявской и её секретарше Э. Р. Лауперт выделили паёк, они переехали в Москву. Вскоре, в 1921 г., Лидия Алексеевна Шанявская умерла и была похоронена в общей с мужем могиле в Алексеевском монастыре. Кладбище, как и сам монастырь, впоследствии были уничтожены, но память об этих благородных людях, настоящих патриотах и подвижниках, приумноживших духовное богатство России, не должна исчезнуть. †
