Наша церковная жизнь в Великобритании, может быть, производит впечатление красивой и обеспеченной, но как члены Русской Православной Церкви мы все еще живем в тени того изначального гибельного конфликта, образовавшегося когда только что основанный Лениным Советский Союз всячески старался искоренить религию. Коммунисты физически уничтожали церковных лидеров на всех уровнях (иерархов, клириков, и мирян), в то же время стремясь а) создать полностью послушную организацию из остатков Церкви и б) создать альтернативные православные церкви (например, "обновленцы"). Позднее, на протяжении десятилетий шаткого компромисса с атеистическим государством, Церковь вынуждена была ограничивать свою деятельность "отправлением культа", совершением служб в специально отведенных помещениях, прекратив все преподавание, общественную и благотворительную работу. Эту катастрофу могут считать делом прошлого только те, кто никак не связан с живой Церковью сегодня, потому что 70 лет гонений на Церковь со стороны коммунистов и стойкость православных в вере во многом определили теперешнюю ситуацию – и в духовном, и в административном отношении.
Одна из основополагающих особенностей Сурожской Епархии заключается в том, что мы продолжаем дело восстановления порядка в Русской Православной Церкви, которое зародилось в России в начале 20 века и достигло кульминации в созыве Собора 1917-18г г. (см. примечание). В самой России революция не допустила введению мер, уже разработанных в ходе подготовки к Собору (как, например, решение избирать епископов путем выбора, а не путем назначения сверху, а также создание новых административных органов с участием мирян), а после разгона Собора плененная и преследуемая Церковь не могла претворять в жизнь даже те решения , которые Собор успел принять. Сейчас мы должны помочь воссоединению этих двух различных аспектов православного религиозного опыта, но для этого необходимо понять наше сегодняшнее положение. Я надеюсь, что теперь мы с новыми силами сможем начать осмысление и обсуждение нашего прошлого и будущего – и поэтому я взялась за написание этой статьи, основанной на личном опыте нашей семьи. Вот уже 40 лет как мы числимся среди прихожан собора в Эннисмор Гарденс, поем, читаем Писание, выполняем данные нам поручения, а теперь проводим много времени в России, работаем, учим, управляем благотворительным фондом, который помогает русским собственными силами решать свои проблемы.
Поразительные стойкость и упорство (часто, мне кажется, переходящие в упрямство) православного противостояния коммунистам привело к строгой приверженности Церковной традиции, в результате чего русские на всех уровнях церковной иерархии с величайшим подозрением относятся ко всему, что не принадлежит дореволюционной России, всему, что может быть запятнано коммунизмом, который целиком определил русское представление о новом времени. Это подозрение, на мой взгляд, распространяется и на Собор 1917-18 гг.
Оно несомненно распространяется на введение русского языка ( взамен церковно-славянского) в церковные службы, включая чтение Евангелия, хотя большая часть верующих сегодня не понимает церковно-славянского (тень "обновленцев", ""Живой Церкви", коммунистических созданий, заменивших церковно-славянский язык литургии на русский и полностью отвергнутых верующими в 1920х гг.) По той же причине некоторые православные русские сегодня с большим подозрением относятся к любой организации, группе или личности, запятнавшей себя "коллаборационизмом" с Московским Патриархатом при советской власти, как попустительствовавшей гонениям. Многие православные русские считают Синодальную Церковь (Русскую Зарубежную Церковь, см. приложение) и ее абсолютное отрицание чего-либо и кого-либо, готового пойти на контакт с Москвой, единственным сообществом здравомыслящих людей за пределами России. Богословские дискуссии, особенно среди мирян, находятся под подозрением как ревизионистские и потенциально протестантские.
Полная изоляция укоренившейся в своих традициях Русской Православной Церкви продолжалась 70 лет, исключая какое-либо открытое обсуждение, постановку вопросов, рассмотрение возможности перемен внутри страны.
Агрессивный прозелитизм западных конфессий после августа 1991 г. укрепил представления многих православных русских на всех уровнях о том, что всякий верующий, находящийся вне Русской Православной Церкви – враг.
Насколько мне известно, эта изоляционистская позиция в сочетании с глубоким чувством собственной значимости в сообществе, которое действительно победило в борьбе с коммунистическим государством, теперь затрагивает даже православное богословие. Несмотря на то, что при советском режиме руководители Русской Православной Церкви воспринимали публикации русских православных богословов, работающих за границей (особенно в Институте Преп. Сергия в Париже), с благодарностью и распространяли эти труды в своих богословских академиях, теперь звучит призыв запретить все ""иностранное" богословие (то есть все, что не написано русскими-в-России) под предлогом того, что оно могло попасть под влияние еретического Запада.
Эта тенденция в особенности разрушительна потому, что в 1922 г. Ленин изгнал из России большую группу наиболее выдающихся и талантливых философов и богословов (в том числе Бердяева, Лосского и Франка). ""Философский пароход" привез на Запад целое богатство русской традиции, обеспечив непрерывное развитие мысли и учения, благодаря чему Зарубежная Церковь продолжала нормальное существование, которого лишена была Церковь плененная и преследуемая. (Некоторые из наиболее драгоценных людей, таких как Отец Павел Флоренский, не были изгнаны и погибли, что лишний раз демонстрирует непостижимость ленинского решения).
Создание РСХД – Русского Студенческого Православного Движения – и Института Преп.Сергия в Париже стало непосредственным и долговечным результатом изгнания этих людей – наряду с Русским университетом в Праге и другими крупными центрами, уничтоженными впоследствии войной и советской оккупацией. Центр Св.Владимира в США также является прямым наследником этой группы эмигрантов.
После периода "административной" сумятицы, Русская Церковь за рубежом разделилась, грубо говоря, на три юрисдикции. В этом эмигрантов фактически поддержал тогдашний глава Русской Православной Церкви, Митрополит Сергий. Цитирую отрывки из его письма от 12 сентября 1926 (за три месяца до ареста): "...я задаю общий вопрос: может ли Московский Патриархат направлять церковную жизнь православных эмигрантов, в то время как между нами фактически оборвана всякая связь? ... мне кажется, что во благо дела Церкви вам следует либо создать центральный орган церковной администрации (приемлемый для всех, объединяющий различные течения мысли)... или, если такой орган, приемлемый для всех эмигрантов, по-видимому, создать невозможно, то лучше следует принять волю Божью, признать, что церковь в эмиграции не может вести независимого существования и, следовательно, пришло всем вам время укорениться в Церковных канонах и признать власть (скажем, временно) одной из поместных православных церквей, например в Сербии Сербского Патриарха... В неправославных странах можно организовать независимые сообщества или церкви, которые принимали бы и нерусских верующих в свое лоно. Подобное раздельное существование будет более целесообразно для предотвращения взаимного непонимания и конфликтов, чем всеобщие попытки удержать власть и подчинить всех искусственно созданному центру..."
Русская эмиграция фактически разделилась на три части: "Зарубежную Церковь", известную также как Синодальная Церковь или карловчане, оставшуюся независимой; "евлогианцев", обратившихся в 1931 г. к Вселенскому Патриарху с просьбой взять их под свою защиту до тех пор, пока они не решат свои внутренние проблемы; и ""Патриаршую" группу, относящуюся к московской юрисдикции. Эта последняя группа являлась самой слабой и немногочисленной, Синодальная группа всячески ее презирала и в конце концов предала Москву анафеме.
Сурожская Епархия выросла из этой небольшой группы, благодаря деятельности и учению Отца, а в последствии Митрополита Антония Блума. Насколько мне известно, основной причиной его личного выбора стало убеждение, что покинуть Мать Церковь можно только в том случае, если ее учение – ересь. Русская же Православная Церковь, хоть и находилась в плену, еретической не была.
Здесь я хотела бы уточнить, что наша семья присоединилась именно к этой группе не только для того, чтобы стать прихожанами Митрополита Антония, исключительного человека и живого примера, как жить во Христе, но также и потому, что, как нам казалось, более пристало разделить боль и стыд Матери Церкви, чем брезгливо сторониться и осуждать ее. Нам также казалось, что, несмотря на полную невозможность оказать какое-либо влияние на подобную организацию извне, на нее все же можно повлиять изнутри.
Благодаря тому, что мы занимали достаточно видное положение среди Сурожских прихожан, нам действительно удалось отправить несколько тонн религиозной литературы в богословские центры в России (в течении 30 лет), а также побеседовать с большим числом приезжавших к нам верующих и церковных руководителей.
Для некоторых из них эти беседы имели большое значение: мне в особенности запомнилось длительное и подробное обсуждение, растянувшееся на несколько приездов одного Владыки в 1968-71 гг., проблемы поиска жен для русских православных, собирающихся стать священниками. Как правило, за все время учебы в семинарии студенты вовсе не сталкивались с девушками. У них редко было достаточно времени, чтобы разобраться в человеческих качествах своей невесты и убедиться в том, что она справится с ролью матушки в исключительно трудных советских условиях. В результате, они женились второпях, между выпускными экзаменами и рукоположением, и жены чаще всего покидали их, оставляя молодых священников в одиночестве и без помощниц, столь необходимых им в работе. Моим вкладом в дискуссию стало предоставление разнообразной литературы на тему христианского брака; я также рассказывала о том, как трудно православной женщине найти мужа, так в этом вопросе Владыка, будучи монахом, был мало сведущ.
Одним из последствий этих бесед стало репринтное издание (для России, в сущности, первое издание) с подаренного мной экземпляра книги "Христианская Философия Брака", написанной проф. Троицким и изданной в Париже. Другим последствием (для нас совершенно неожиданным) стало создание регентских курсов при всех российских семинариях и духовных академиях. Эти курсы привлекали именно таких девушек (глубоко верующих), которые годились на роль матушки, и таки образом будущие супруги встречались в церковной обстановке, имели возможность хорошо узнать друг друга, научиться работать вместе – и покидали эту защищенную среду вместе, чтобы вести совместную жизнь и служение как одна сплоченная команда. В рождении этой идеи нет моей заслуги, но мне радостно вспоминать открытость и разнообразие этих дискуссий, позволивших вышеупомянутому Владыке изучить мнения и порядки православных людей, живущих на Западе, а также и не-православных, и найти столь разумное решение.
Наша семья была лишь малой частицей целого ряда контактов между Русской Православной Церковью и Западом через Сурожскую Епархию, которые в основном, конечно, поддерживались священниками во главе с Митрополитом Антонием. Его выступления на Западе, на встречах с гостями из России и на радио, фильмы, снятые о нем и о его работе, также как и его многочисленные выступления и проповеди в самой России, были и остаются исключительно ценным и созидательным вкладом в жизнь Русской Церкви. Сегодня нам встречаются сотни людей и, в особенности, десятки священников, пришедших в свое время к Богу через Митрополита Антония, услышав его живое слово либо лицщм к лицу, либо по радио.
Такого рода связь, работа как средство передачи всего лучшего, что было в эмигрантском православии, стала, на мой взгляд, одним из основных вкладов Сурожской Епархии в жизнь Русской Православной Церкви. Влияние ее было поистине огромно. Книги и статьи, написанные и опубликованные православными мыслителями на Западе и переправленные по сурожским каналам, переиздавались и получали широкое распространение, поддерживая непрерывность богословской мысли в России. Статьи русских богословов и историков церкви, живущих в Советском Союзе, в свою очередь, публиковались на Западе.
Митрополит Антоний и другие члены Сурожской Епархии также защищали Русскую Православную Церковь во многих международных организациях. Исключительный духовный авторитет Митрополита Антония и его последователей служили подтверждением правомочности и ценности участия Русской Церкви в международной и межконфессиональной церковной деятельности. Здесь необходимо подчеркнуть, что репутация Русской Православной Церкви на Западе в то время оставляла желать лучшего, и готовность на сотрудничество некоторых видных иерархов с политикой советской власти вызывала серьезные нарекания.
В разгар хрущевских преследований эта экуменическая деятельность Русской Православной Церкви считалась одним из ее последних бастионов в борьбе против атеистического государства, пообещавшего к 1980 году закрыть последнюю церковь в Советском Союзе.
В то же самое время, Митрополит Антоний решительно отказывался от каких-либо политических заявлений (каковой бы ни была его личная позиция), настаивая на чисто духовной функции Православной Церкви по обе стороны железного занавеса. В этом отношении он неуклонно следовал предписаниям Собора 1918 г.: "членам церкви не следует заниматься политической деятельностью от имени Церкви, но только от своего собственного имени, и не следует возлагать на Церковь, отвергающей политику, ответственность за ... политическую деятельность" (цитируется священником Зайцевым в книге ""Православная Церковь в Советской России"). Митрополит Антоний, однако, поощрял среди своей паствы свободное выражение взглядов, служение Богу и Его учению путем протеста против дурного обращения с Русской Православной Церковью, а также протеста против неподобающего или неприемлемого поведения. Особенно яркими примерами такого поведения стали заявления Митрополита Филарета Киевского на различных международных церковных встречах (например, его оправдание советского вторжения в Афганистан).
Таким образом, Сурожская Епархия, через своего епископа и мирян, играла заметную роль в защите Русской Православной Церкви – иногда защищая ее от самих ее членов, когда их деятельность шла вразрез с духовной миссией Русской Православной Церкви.
Вырастание Сурожской Епархии, постепенно превратившейся в Епархию из небольшого лондонского прихода русских эмигрантов, было замечательным явлением. Мне кажется, что исключительные качества ее главы, Митрополита Антония, как проповедника и лидера, сыграли лишь вторичную роль, ускорив уже зародившийся процесс.
Сурожская Епархия росла органично, естественным образом, как удовлетворение подлинной потребности: дети русских эмигрантов, которые уже не говорили по-русски и не понимали церковно-славянского, нуждались в не-этнической церкви, чтобы остаться православными, между тем как нерусским верующим, пришедшим к православию через собственные поиски истины, нужны были собственные службы и приходы. Митрополит Антоний понял это и пошел навстречу: английский язык стал использоваться при совершении служб и, конечно же, были заказаны переводы и музыкальные аранжировки; появились публикации на английском; первые евхаристические общины превратились в приходы. Священники, стоявшие во главе этих приходов, уже не происходили из русских эмигрантов, и зачастую даже не имели православных корней: они возникли из сообщества нового типа так же естественно, как и само это сообщество. Среди нас стали появляться монахи – также выходцы из местного населения. Венцом этого процесса стало посвящение первого Сурожского Епископа нерусского происхождения, Василия Осборна, ныне Владыки Василия Сергиевского – нерусского епископа Русской Православной Церкви.
Я снова и снова хотела бы подчеркнуть естественный, органичесий характер Сурожской Епархии: она зародилась из прихода русских эмигрантов, служа тем русским в изгнании, которые волей истории оказались в Великобритании; ей служили и направляли ее священники из тех самых эмигрантов (Отец Владимир Феокритов, Митрополит Антоний, Отец Михаил Фортунатто), затем появились новые священники из числа наших прихожан нерусского происхождения (в том числе Отец Джон Ли и Отец Александр Фостеропулос) и тех, кто пришел к православию под сурожским влиянием (в том числе Отец Патрик Ходсон, Отец Александр Вильямс, и многие, многие другие).
Мне кажется, что пришло время, когда естественное, органическое развитие епархии требует рукоположения священников из числа бывших граждан Советского Союза, недавно попавших в Великобританию. Если мы намерены и дальше развиваться в соответствии с нуждами наших людей, то это самый верный и испытанный метод, не столько ориентированный на язык, сколько на особые потребности людей.
Стоит, я думаю, перечислить некоторые отличительные черты жизни нашей епархии, начинавшейся 50 с лишним лет назад с маленького лондонского прихода русских эмигрантов:
•
На данный момент у нас есть собор в Лондоне, около двадцати приходов по всей Великобритании, ряд евхаристических общин (то – есть организованных групп православных, принадлежащих к Епархии, но не имеющих собственного священника. Литургии у них регулярно совершаются приглашенным священником, но, как правило, верующие кроме того регулярно собираются на службы, для которых не требуется священник – как, к примеру, вечерня). •
Несколько раз в год проводятся официальные встречи духовенства. •
Дети прихожан встречаются в летних лагерях и посещают регулярные занятия в течение учебного года. •
Ежегодная конференция Епархии дает представителям всех групп возможность вместе молиться, вести исследования и дискуссии, тем самым укрепляя основы единства Епархии; •
Два благотворительных проекта, начатые членами Епархии, открывают возможность социальной работы. •
Проводятся курсы для чтецов и регентов. •
Распространяются в переводе и в двуязычном параллельном изложении литургические тексты и литургические песнопения, с целью образования и объединения членов Епархии. •
Ответственность за управление Епархией отчасти возложено на Совет Епархии и на Ассамблею Епархии. •
Распространяются различные публикации, в том числе и журнал "Сурож", имеющий международное хождение. Очень активную деятельность ведет недавно открывшийся в Кэмбридже Православный Институт. •
Аудиозаписи православной музыки и видеозаписи православного учения расширяют наше влияние – уже многие годы мы являемся наиболее плодотворными издателями записей православной музыки в мире. •
Сурожская Епархия представляет православие в целом в различных церковных и государственных органах Великобритании (из последних особенно в тех ведомствах, которые занимаются вопросами образования и этики). •
Стараниями нашей Епархии у православных студентов Лондонского Университета есть свой постоянный священник. Для православных студентов всех национальностей, обучающихся в других университетах (таких как Лидс в Йоркшире) служат приезжающие сурожские священники. •
Священники и миряне навещают православных в тюрьмах и больницах, особенное внимание уделяя тем, кто приехал в Великобританию на лечение из бывшего Советского Союза.
Все это осуществляется на английском языке (за исключением посещений, Бюллетеня Собора, переводов на конференции Епархии и некоторых фильмов), в дружбе и гармонии с другими православными юрисдикциями Великобритании, большинство которых сохраняют свою этническую, лингвистическую, и культурную самобытность.
•
Кроме того, фильмы о нашей епархии, создаваемые в России, финансируются из Великобритании и распространяются по всему миру. •
Регент хора нашего Собора, Отец Михаил Фортунатто, уже нескольких лет преподает в России, как в мирских, так и в духовных вузах, возрождая концепцию духовной музыки (то есть молитвенного и канонического пения) при обучении религиозному пению (то есть исполнительской технике). Отец Михаил обладает уникальным опытом: он еще ребенком начал петь в церковном хоре, получил образование как в области светской, так и духовной православной музыки, имеет богословскую степень. Обучение в Институте Преп. Сергия дало ему знания, работа в нашем Соборе – опыт, принадлежность к Сурожской Епархии – полномочия нести нашим русским братьям самое лучшее из того, что мы, западные православные, можем им предложить.
Важно отметить как особое достижение то, что на протяжении 50-летнего служения Митрополита Антония в Великобритании каждое события в духовной жизни человека готовилось с величайшей тщательностью: если кто-либо хотел принять православие во взрослом возрасте (будь то первое крещение или переход из другой конфессии), этот человек проходил долгую и основательную подготовку. Готовящиеся вступить в брак получают подробные наставления. Кандидаты в диаконы, а тем более в священники, получают длительную, доскональную, и тщательную подготовку. Путь к монашеству долог и глубоко продуман.
Вся эта работа основательна и глубоко индивидуальна, рассчитана на каждого конкретного человека. Предполагается как задание каждому, что каждый член епархии несет ответственность за свое духовное развитие – если возможно, под внимательным руководством духовного отца. В нашей епархии православие не воспринимается как данность, его нужно заслужить личным усилием воли и старанием.
Многие из нас озабочены тем, что размыванием эта важнейшая составляющая нашей жизни сейчас размывается за счет внезапного притока большого количества русских, рассчитывающих на крещение и венчание без подготовки или обучения – как это обыкновенно происходит сейчас в России в силу исторических обстоятельств (не хватает священников и средств для обучения желающих креститься или венчаться). Мы ни в коем случае не хотим, чтобы это отношение распространилось на рукоположение новых священников, как бы ни велика была в них потребность.
В финансовом отношении, Сурожская Епархия сохранила одну особенность, связанную с ее эмигрантскими истоками, – она существует исключительно за счет своих членов. Ее священники и иерархи, хоры и регенты, администраторы, редакторы, издатели, церковные здания и их внутреннее убранство существуют и функционируют исключительно благодаря пожертвованиям верующих, отдающих свои деньги, время, и навыки во имя любви к Господу и своей Церкви. Все мы знаем, какой ценой был приобретен наш Собор. Большинство наших священников вынуждены зарабатывать себе на жизнь помимо служения своей общине – и даже те из них, кто имеет стабильный доход благодаря тому, что их община достаточно многочисленна, чтобы поддерживать их, в значительной степени зависят от заработков своих жен. Из Москвы никакой материальной помощи не поступает: это было и остается одним из основных принципов нашего существования. Мне всегда казалось, что само существование и постоянный рост Сурожской Епархии – настоящее чудо.
После падения коммунистического режима, большое количество русских оказались в Великобритании и были тепло встречены в наших церквах. Их опыт, конечно, разительно отличается от опыта сурожцев, включая и тех, кто имеет русские корни. Многие из новоприбывших имеют очень ограниченное представление о церковной жизни, неизбежно обусловленное историей и текущим положением Русской Православной Церкви в бывшем Советском Союзе. Здесь я излагаю некоторые мысли по поводу ситуации в России, на родине нашей Матери Церкви. Это мои собственные соображения, основанные на личном опыте и знаниях.
•
• Авторитарная манера государственного правления, в настоящее время – по сравнению с недавним прошлым – особенно резко выраженная, оказывает свое влияние и на Церковь. •
• Люди в верхних эшелонах власти не привыкли к демократическому образу жизни, и следовательно не имеют ни опыта свободы действий и личной ответственности, ни опыта работы со свободными и ответственными людьми под своим началом, людьми, признающими их власть добровольно и с любовью, а не в страхе и "механическом" подчинении. •
• Духовенство не приучает мирян нести ответственность за жизнь и администрацию своей церкви, на каком бы то ни было уровне. •
• Положение Церкви в государстве и в стране неясно: к примеру, Минфин считает Церковь коммерческой организацией, продающей определенные услуги (панихиды, освященные просфоры, крещение, визиты на дом) по прейскуранту, вывешенному у каждого свечного прилавка. Соответственно, казначейство требует, чтобы Церковь платила налоги на весь этот доход (не признавая при этом, что благотворительная деятельность, такая как кормление бедных, или распространение слова Божия, или даже ремонт церковных зданий составляют часть обязанностей церкви и не должны облагаться налогом). Церковь больше не имеет права принимать гуманитарную помощь без выплаты полной таможенной пошлины: это относится как к центральной организации, так и к каждому приходу в стране. С другой стороны, государство, видимо, ждет, что Церковь возьмет на себя развитие и поддержание патриотических чувств (в том числе и в вооруженных силах), равно как и заботу об общенародной морали. Все эти позиции одинаково нереалистичны и оказывают очень сильное давление на любых ответственных членов и руководителей Церкви, не позволяя ей самоорганизоваться в соответствии с ее призванием. •
• Одержимость "золочением куполов", то есть реконструкцией и строительством церковных сооружений, проникает всюду. Это раздражает многих русских, так как Церковь при этом выступает как богатая, но равнодушная организация, озабоченная внешним эффектом. Это чрезвычайно мешает усилиям церковного руководства организовать "собственно" церковную деятельность, как например создание столовых для бедных, сиротских приютов, домов престарелых, больниц, и даже просто должным образом оборудованных помещений для обучения детей. •
• Большинство священников приняли сан недавно; очень многие не имеют специального духовного/клерикального образования. Значительная часть религиозной жизни сводится к обрядовости, к проведению красивых служб в точном соответствии с каноном, но без учения о том, что эти службы, собственно, значат. Все это, в сочетании со стремлением очень многих прихожан (которые в большинстве своем недавно стали христианами) слушаться своего священника во всех жизненных мелочах, создает большие трудности. •
• Широко распространенное раболепие прихожан, ничего не желающих делать "без благословения батюшки" и полностью перекладывающих на священника ответственность за свою жизнь, представляет собой весьма серьезную проблему. Многим священникам, однако, очень нравится такое положение, и они непомерно раздувают свой авторитет. Это влечет за собой немало бед (я лично сталкивалась со многими случаями, в худшем из них "праведник" потребовал, чтобы все игрушки 9-летнего спастического ребенка были сожжены у него на глазах, потому что ребенок сотворил себе из них кумира. Сожжение рассматривалось как достойная жертва Богу. Ребенок, будучи инвалидом, не мог даже говорить, чтобы воспротивиться, и через три года он по прежнему пребывал в состоянии полнейшего нервного истощения). •
• Основная опасность всего этого заключается в возникновении культуры, где священник облечен высшим авторитетом просто в силу своего рукоположения, безотносительно его духовных качеств, и по инерции любой представитель церкви становится первым авторитетом во всех вопросах, включая наиболее тривиальные и практические. Эта ситуация очень опасна, поскольку она ведет к серьезным злоупотреблениям, в том числе и самого заурядного политического сорта. В 2002 году я наблюдала обращения священников к пастве во время воскресной проповеди с призывами оказать сопротивление административным мерам, введенным правительством (отмечены и документально зарегистрированы случаи подобных призывов в отношении регистрации в целях налогообложения и иммунизации детей против гепатита Б, свидетельницей которых я была). •
• Монахи, как правило, также не имеют опыта монашеской жизни, и учатся "на месте". Их много и новые монастыри появляются по всей стране, но они пока еще не способны осуществить ни один из традиционных видов служения общине. Для начала, они часто вынуждены отгородиться от своего окружения, чтобы научиться жить вне современного общества, полностью повернувшись к предвечному Богу. •
• Будущее Церкви в целом, несомненно, внушает оптимизм, в силу ее огромного авторитета в стране и стремления значительной части русского народа к духовности, к Богу, и к служению Ему в рамках Православной Церкви. Образованные люди, однако, недовольны сложившейся ситуацией, особенно авторитарной установкой многих священников, для которой они не видят основания. У священника, отличающегося знаниями или образцовой жизнью, много приверженцев, но не меньше их и у властолюбивого священника. Злоупотребление духовной властью глубоко тревожит Церковное руководство. Священный Синод осудил его и была опубликована книга, включающая в себя это заявление, заявление Патриарха и статьи нескольких епископов, главная из которых написана нашим Митрополитом. Эта книга непопулярна среди духовенства, и даже епископы не исполняют указаний Священного Синода по ее распространению и осуждению чрезмерного авторитаризма в духовном руководстве. •
• Церковь в России все еще сохраняет административную структуру и порядки, навязанные при Советской власти, не всегда подходящие для свободной и ответственной жизни.
"Наши" русские, новоприбывшие в Сурожскую Епархию, попадают в общину, где от каждого ее члена ожидается активное и ответственное участие в жизни Церкви – Церкви, скорее служащей своей пастве, чем правящей ею. Они не готовы к этому, поскольку сами они привыкли к совсем иному.
Наши русские сталкиваются здесь с некоторыми дополнительными проблемами, вызванными их собственным положением, отдельные аспекты которого до боли знакомы нам, потомкам эмигрантов: они отрезаны от семьи и от друзей, утратили свое положение в привычном им обществе, оказались в чужой стране с иными обычаями и иным языком, будущее их неопределенно и новое общественное положение, как правило, оказывается ниже того, которое они занимали на родине. Церковь, может быть, представляет собой единственную неизменную величину в их жизни – как это было и для нас, их предшественников, – и поэтому они будут требовать, чтобы она ничем не отличалась от церкви на родине. Я знаю, я сама была в этой ситуации.
Однако же они обнаруживают не аванпост России, а живой отросток русской церкви, хотя и включающий в себя привычные для них элементы, но добавивший к ним принципы Поместного Собора 1917-18 гг. (представлявшие собой исключительно положительное начинание, оборванное приходом коммунизма) и, в то же время, предлагающий исповедание Православной веры и ведение обрааз жизни, "окрашенные" британским колоритом. Язык – лишь одно из различий. Я уже отмечала, как Православие на Западе продолжило богословский труд, начатый на пороге 20 века, но резко оборванный в России приходом коммунизма. Новоприбывшим из России может быть трудно принять это новое выражение православия, поскольку в нашей церкви они ищут не только места для молитвы, но и островок родины.
В сущности, открытие Русского клуба в Лондоне (когда и если оно состоится) значительно облегчит нам жизнь! Пока что посещение церковных богослужений преследует сразу несколько целей: к молитве присоединяется потребность встретить друзей, обменяться информацией о жилье и работе, расслабиться, вместе пообедать... для эмигрантов так было всегда, и нам действительно необходимы и клуб, и храм. Это еще одна задача, за которую должны взяться те, кому нужен такой клуб – как все в здешней жизни, инициатива и помощь должны исходить от нас самих. Между тем нельзя забывать, что в церковь приходят прежде всего молиться, проявить свою любовь к Богу, и по крайней мере постараться полюбить ближнего по-христиански.
Постепенно, хотя на это, несомненно, потребуется немало усилий и доброй воли, наши новые братья и сестры ближе узнают Сурож и поймут, что мы, давние сурожцы различных национальностей, все-таки точно такие же православные, как и они сами. Они также поймут (особенно те, кто приехал сюда насовсем), что им и их детям Сурожский подход к православию подойдет больше, чем чисто русский вариант. Мы надеемся и верим, что вы разделите с нами не только молитвы и богослужения, но и все богатство жизни этой замечательной епархии. Мы надеемся и верим, что из ваших рядов выйдут новые монахи и священники, как они выходили и по-прежнему выходят из нашей среды – среды здешних "старожилов", священники, понимающие и разделяющие ваши истоки и историю, и при этом впитавшие ценности и обычаи нашей епархии, сыновья Матери Церкви в России, сохраняющие верность ее истории и призванию.
Несомненно, появятся новые приходы и, несомненно, у каждого из них будет своя индивидуальность –от это будет замечательно во всех отношениях. Новоприбывшим следует учитывать одно – всего, что мы имеем, мы добиваемся собственными силами. В эмиграции, в изгнании, в реальном мире ничто не дается само собой – и как мы, пришедшие раньше, в свое время вели переговоры и покупали здания для наших храмов, так и новым прихожанам придется работать и платить за новые церкви.
В другой раз я попытаюсь объяснить, как возникли первая, вторая, третья, и сейчас уже четвертая волны эмиграции из Советского Союза (а теперь и из России), и какие различия и сходства есть между нами: я попробую сделать это, поскольку несколько человек выразили недоумение по поводу того, что другие принимают как должное.
Меня попросили прояснить некоторые исторические моменты, и здесь я привожу самые основные исходные данные.
1.
1. Собор 1917-1918 гг. (Поместный Собор) имел место во время революции, но решение о его проведении было принято в 1905 г., в царское время и с согласия царя; подготовка к нему продолжалась более 10 лет. Собор был необходим для того, чтобы восстановить в Церкви должный порядок, существенно нарушенный вмешательством государства – начиная с радикальных реформ Петра Первого. По иронии судьбы, Собор освободил Церковь от государства как раз в тот момент, когда коммунистическое государство завладевало страной и готовилось полностью уничтожить Церковь. О Соборе много было написано, а нам, сурожцам, посчастливилось иметь среди наших учителей Николая Зернова – одного из самых молодых его участников. 2.
2. Синодальная Церковь, или Русская Зарубежная Церковь, была основана в 1921 г. в эмиграции группой православных верующих, отказавшихся признать авторитет церковного руководства в Советской России. С 12 епископами во главе, они могли рукополагать священников и назначать новых епископов в полном соответствии с канонами. С тех пор эта группа отлучала от церкви любую организацию, признававшую законность Московского Патриархата, и вследствие этого, к сожалению, она находится вне евхаристического общения с остальными Православными Церквами. Эта группа очень сильна в США, в Австралии, и в Германии, она остается чисто русской и традиционалистской. 3.
3. Чтобы показать масштаб преследования Православной Церкви при коммунизме и меру преданности верующего населения, я бы хотела привести цифры, цитируемые Николаем Зерновым в отношении Киевской Епархии, родины моих предков: в 1917 году, до Октябрьской Революции, в Епархии было 1710 церквей; в 1941 году, при коммунистах, их осталось 2. В 1942, во время немецкой оккупации, религиозная жизнь была разрешена и для богослужений были открыты 318 церквей. Еще некоторые цифры для того же времени и тех же обстоятельств: монастырей: 23, 0, 8. Священников: 1435, 3, 434. Дьяконов: 277, 1, 21. Монахов и монахинь: 5193, 0, 387. Приходов: ?, 2, 410.
Я попросила наших специалистов подготовить библиографию по истории и отдельным событиям в жизни Русской Церкви. Сама я пользовалась следующими источниками (помимо скопленных за всю жизнь опыта и книжных знаний):
"The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century", Nicolas Zernov, pub. Darton, Longman and Todd, London, 1963. (включает в себя обширную библиографию)
Плененная Церковь, Глеб Рар, изд. "Посев", 1954.
"Законодательство о религии в СССР", И.Р.Шафаревич, YMCA-PRESS, Париж, 1973.
Источник: dioceseinfo.org
