Отклик на "Дневники" прот. Александра Шмемана
Удивительные дневники отца Александра Шмемана, исполненные боли и тревоги за Россию, горестных раздумий о судьбе христианской Церкви, христианства в современном мире и в то же время озарённые радостным светом веры и надежды, вызывают у меня настоятельную потребность откликнуться на его призыв, задуматься о тех глобальных проблемах, о которых так напряжённо размышлял о. Александр.
Сознаю, что с моей стороны это дерзко и самонадеянно, но решаюсь "вступить в диалог" с ним, мудрецом и провидцем...
А. Шмеман: Кризис религии! Изношенное выражение, но отражающее глубочайшую реальность... В падшем, утерявшем счастье, но о нём тоскующем и, несмотря на всё, живущем мире христианство открыло и даровало счастье, его во Христе как "радость" исполнило. И потом само же "закрыло".
Мне представляется, что трагический кризис, который переживает современный мир, обусловлен не ошибками и утратами религии, а чудовищным, граничащим с шизофренией раздвоением сознания всего "цивилизованного сообщества", человека в том собирательном смысле, в каком мы употребляем это понятие, когда говорим: "человек ХХ века", "права человека" и т. п.
Прогресс цивилизации предоставил "человеку ХХI века", каждому из нас, такие возможности, о каких не могли и мечтать наши прадеды. Я сажусь в самолёт, берусь за руль машины и обретаю неслыханную власть над пространством и временем, чувствуя себя каким-то Ашик-Керибом из лермонтовской сказки, который "утренний намаз творил в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; перед заходом солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлисе. Аллах дал мне крылья..."
Я лежу на диване в Москве, и телевизор, как услужливый джинн, приносит мне на дом феерическое зрелище открытия олимпиады в Турине. Лично ко мне обращаются виднейшие политики, мировые знаменитости, для меня поют и играют прославленные артисты – и в моей власти благосклонно выслушать их или одним движением руки убрать с экрана.
Я "вхожу" в интернет, и знания, которые по крупицам, годами собирали крупнейшие учёные, мгновенно, без всяких усилий с моей стороны становятся моим достоянием, моей эрудицией, моим научным багажом.
В каждом "человеке ХХI века" – во мне – подсознательно звучит монолог пушкинского скупого рыцаря:
Что не подвластно мне?
.....................
Лишь захочу – воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится.
.....................
Я свистну, и ко мне послушно, робко
Вползёт окровавленное злодейство,
И руку будет мне лизать, и в очи
Смотреть...
Но каким крохотным, съёжившимся, как шагреневая кожа, комочком предстаёт в свете современных научных открытий земной шар – уже не центр мироздания, а одно из миллиардов небесных тел, причём самых незначительных! В любое мгновение наша Земля может оказаться на пути какой-нибудь кометы, взорваться – и космос даже не заметит её погибели.
И какой ничтожной, не различимой в микроскоп пылинкой предстаю я – жалкая мошка-подёнка, случайно зародившаяся на этой крохотной планете, чтобы, протанцевав свой брачный танец и отложив яички, мгновенно исчезнуть, уйти в небытие!
А. Шмеман: Это всё растущее ощущение тупика, кризиса, чувство распада того мира, в котором мы живём. "The global nееds..." (глобальные нужды). Удивительная вещь: прогресс создал, так сказать, "единый мир" и одновременно "маленького человека", лишённого мировой перспективы. Против "the global nееds" человечество защищается уходом во всё "маленькое"...
А "маленькое" до ужаса непрочно. "Человек ХХI века" ощущает, не может не ощущать своей абсолютной беспомощности и незащищённости, рабской зависимости от тех самых научно-технических достижений, которые вложили в него горделивое чувство собственного могущества и стали его "богами". Расщепление атома, атомная бомба – Хиросима; атомный реактор – Чернобыль; самолёт в руках фанатика-самоубийцы – Нью-Йорк 11 сентября 2001 года... Да что говорить о мировых катастрофах! Сбой в подаче электроснабжения – и моё маленькое благополучие нарушено: отключился холодильник, не работает электроплита, мёртв телевизор – мир для меня погрузился во тьму и неизвестность... Какой-то нелепый компьютерный вирус – и мой научный багаж, моя эрудиция уничтожены, я как учёный ограблена, обездолена...
Воистину, "я – раб, я – царь, я – червь, я – бог". Но раздвоение личности "человека ХХI века" во сто крат мучительнее трагического признания Гавриила Державина. Моё современное "я" могущественнее самого могучего царя древности и ничтожнее самого ничтожного раба, мельче всякого червя... А Бог?
В последнее время меня неотступно преследует мысль, в дневниках о. Александра Шмемана прямо не отразившаяся: между Богом и мной – невероятное, гигантское расстояние. Поразительные научные открытия и технические достижения ХХ века раздвинули представление о мироздании до не поддающейся человеческому сознанию глобальной, космической беспредельности. Соответственно, до такой же космической беспредельности раздвинулось и представление о Боге – "Творце Неба и Земли, мира видимого и невидимого".
Со времён Авраама человек не только называл, но и чувствовал себя "рабом Божьим". Это чувство основывалось на непреложном (не изменившемся и по сей день) ощущении своей роковой зависимости от каких-то внешних сил. Сегодня я счастлив, здоров, полон надежд; завтра у меня открывается рак или я теряю самого дорогого мне человека. Почему? По чьей неумолимой воле? Не от меня зависит родиться мужчиной или женщиной, в мирное время или в пору войн и революций. Не от меня зависит, проживу ли я долгую жизнь или погибну, не дожив до совершеннолетия... Я действительно раб – Бога, судьбы, случая – называй, как хочешь.
Но при этом в понятии "раб Божий" не было самоуничижения. Да, раб находился в полной зависимости от воли господина, но он был соразмерен господину, они говорили на одном языке, мыслили в одних категориях. Раб понимал каждое веление господина; он мог быть его наместником, его глашатаем... Человек ХХI века не может быть "рабом Божьим" не потому, что он (как горделиво считала интеллектуальная элита ещё с ХVIII века) для этого слишком велик, но и не потому, что он для этого слишком мал. Он вообще несоразмерен Богу – на земле нет критериев, масштабов, аналогов для их сопоставления.
А в то же время я ощущаю, что человек – "Божий", сотворён "по образу и подобию Божию". Тут я всё-таки позволю себе прибегнуть к аналогии: представить соотношение между Богом и человеком как соотношение между человеком и человеческим геном, в котором "закодированы" все свойства родителей. По такому пути идёт современная мысль: о. А. Шмеман приводит суждение А. Солженицына: "...именно он написал удивительные слова – о кусочке вечности, зароненном в каждом человеке. И о жизни как отображении, "актуализации" этого кусочка". Постоянно можно услышать о "биокосмосе" и человеке как его "биологической частице". Но помогут ли эти умозрительные аналогии преодолеть страшное чувство отчуждённости от Бога, потери Бога, владеющее людьми современного цивилизованного мира?
Современное безбожие – не старый интеллигентский атеизм, не воинствующее безбожие комсомольцев 20-х годов. Это действительно БЕЗ-БОЖИЕ, пустота, чёрная дыра, в которой ощущается нечто катастрофическое, неизбежный "конец света"...
...""Биокосмическая парадигма сознания" апеллирует к таким социально не контролируемым, стоящим по ту сторону добра и зла явлениям, как подсознание, безумие, сновидение, витальные ресурсы живого тела... Не только высокие технологии своего времени, но и новейшие научные дисциплины, претендующие на научность и объективность, начинают играть роль носителей и гарантов неконтролируемых реальностей и внечеловеческих (биокосмических) смыслов. Элементы нуминозности (чудовищность, запредельность, сверхчеловечность, голая машинность, бредовость, космичность, виртуальная экстатичность) употребляются развитым обществом Запада в роли и функции социального и политического начала. То есть начала организующего, воплощающего в себе могущественное Мы нашей (имеется в виду – западной) цивилизации" (Якимович А. Рождение авангарда. Искусство и мысль. На правах рукописи. М., 1998).
Подобные теории отражают присущую современному "цивилизованному" миру одержимость сексом в самых циничных его проявлениях, не знающий меры культ тела. Ольга Свиблова, директор Мультимедийного комплекса актуальных искусств, – об авторе, представившей на "Фотобиеннале-2006" несколько десятков фотоснимков влагалищ, замаскированных под овощи и фрукты: "Серия... перекликается с целым направлением в современном искусстве, когда тема телесности стала одной из центральных проблем для художественной и философской рефлексии. В этом мире нет табу: человек растворён в природном, а природное – в человеке"...
А. Шмеман: Исповедь педераста... Чувство ужаса – не столько от совершенно отвратительного реализма описаний, сколько от своеобразного и страшного "мировоззрения", эту книгу пронизывающего. Преподносить эту унылую, душную, абсолютно закрытую одержимость как освобождение, этот зловонный тупик как какое-то торжество жизни – в этом есть что-то зловещее, дьявольское. А вместе с тем эта книга действительно символична – ибо она являет силу, степень одержимости в нашем теперешнем мире. Она пронизана ненавистью, каким-то экстатическим отрицанием.
В мире – без Бога – и впрямь уже нет никаких "табу".
Но как же страшно жить без Бога – одними "рефлексиями" и "растворением в природном"!
А. Шмеман: В воздухе какая-то тяга к экстремизму, к иррациональному. Может быть, потому, что "рациональное" являет себя столь жалким... "Если свет, который в вас, – тьма..." (Мф 6. 23)
В ходу всевозможная "мистика", сектантство, вера в астрологию, в привороты, гадания и пр. Кто-то хватается за вульгаризированный индуизм ("переселение душ", "божественная нирвана"). Кто-то пытается найти Бога в традиционных религиях западного мира. Религия в наше время НЕ не нужна. Она нужна, как никогда; люди подспудно ощущают, что без религии Бога не вернуть. Но что? Вновь начать верить в старого Бога – Господина, награждающего Своих подданных за послушание и карающего за грехи? Для "человека ХХI века" это почти так же невозможно, как вновь начать верить в то, что Солнце вращается вокруг Земли, а сама она – плоский диск, над которым опрокинут твёрдый купол неба...
Происходит то, о чём с такой тревогой говорит о. А. Шмеман: "верующие" хватаются за внешние формы религии, подменяют Бога – религией. Пытаются, фанатично соблюдая правила и обряды, жить прошлым тысячелетней давности, "утянуть" ХХI век назад в Средневековье. Хасиды в лапсердаках и с пейсами ради соблюдения субботы перекрывают улицы и швыряют камни в проезжающие машины. Ваххабиты требуют, чтобы женщины ходили в парандже, и готовы убить каждого, кто не приемлет "законов шариата"...
Те же тенденции о. А. Шмеман усматривает и в христианских конфессиях:
Я не могу отделаться от убеждения, что Церковь съедается "благочестием". Вся эта болтовня о монашестве, об иконах, о духовности – до какой степени всё это мелко, фальшиво, есть игра самолюбий... Мы живём в мире подделок.
...Как-то особенно ощущаю страшную запутанность "религиозного положения"... Мутная волна фальшивой псевдорелигиозности, пронизанность всей атмосферы демоническим самоутверждением, "духовной враждой"... Всё как-то распалено, искажено, карикатурно... Мы всё твердим себе и другим: "Человек несчастен без Бога". Но почему же тогда он так несчастен "с Богом"? Почему эта "религия" "амплифицирует" (усиливает) всё мелкое и паршивое в человеке: гордыню, самопревозношение, страх? Как будто не осталось в мире спокойного, смиренного, радостного и свободного стояния перед Богом, "хождения перед Ним"...
...Ужасно и страшно: "богословы", в подавляющем большинстве своём – священники, доктора и профессора богословия, рассуждают о христианстве и Церкви, ни разу не упомянув Бога. ...За всеми этими рассуждениями просвечивает какое-то страшное иррациональное желание – добить христианство...
Добить христианство... Подспудное – почти на животном уровне – отторжение Христа. С дьявольской одержимостью.
А. Шмеман: Снова и снова убеждение в страшной демонической двусмысленности религии и так называемого "религиозного опыта". Мне иногда кажется до ужаса очевидным, что всё то в "религии", что не от Христа, не в Нём, не через Него и не к Нему, – всё от дьявола. По Евангелию от Иоанна, Дух Святой, "егда приидет, известит мир о грехе". Грех же в том, что не веруют в Христа.
А ведь нам, христианам, дано счастье, какого не могут дать другие религии. Есть много религий, но только одно Евангелие... Только Христос может избавить человека ХХI века от ощущения чёрной космической дыры, в которую проваливается земная цивилизация. Только Он способен очистить религию от бесплодного цепляния за прошлое, от ненависти и вражды. Конечно, если для нас не пустой звук слова: Верую... во единого Господа Иисуса Христа... Бога истинна от Бога истинна... Нас ради человек... сшедшего с небес... и ВОЧЕЛОВЕЧШАСЯ.
До каких бы немыслимых пределов ни раздвигались научные представления о мироздании, в какие бы космические пространства ни проникал человеческий разум – Иисус Христос, Слово Божие, ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ
ЛИЦО БОГА – остаётся соразмерным человеку. Он остаётся с нами, на нашей маленькой планете Земля, говорит на нашем языке, Он пребывает не в далёком прошлом, за гранью тысячелетий, как основоположники других мировых религий, а ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Я с вами во все дни до скончания века (Мф 28. 20).
И вновь передо мной встаёт непреложная, как мне кажется, истина: между человеком и Иисусом Христом не может не быть дистанции – хотя бы такой, как между пятилетним ребёнком и взрослым. Христос постоянно напоминает об этом: "Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном" (Мф 18. 3–4). "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче, ибо таково было Твоё благоволение" (Мф 11. 25–26).
Стоит только представить себе дистанцию между ребёнком и взрослым – и неизбежно придётся понять, принять: ребёнку доступно очень многое. Он знает любовь, сострадание, стыд; ему ведомо чувство ответственности за свои поступки; ему дана радость творчества, близости с миром животных, познания неизведанного (настойчивое детское почему?). Дано сиюминутное счастье жить, наслаждаться весенним ручьём, первым снегом, рождественским подарком... Но ребёнок не может понять теории относительности Эйнштейна, философии Канта, "Фауста" Гёте. Ребёнок не может жить самостоятельно, без мудрого руководства взрослых. Предоставленный самому себе, он неизбежно что-то погубит и погибнет сам: играя спичками, учинит пожар; заблудится в лесу и умрёт от голода, станет добычей лесной нечисти...
Мне кажется: именно в осознании предела своих человеческих возможностей, ограниченности своего разума заключается, должно заключаться то мудрое смирение человека перед Богом, которое с такой силой выразил великий Ломоносов:
Господь! Объятому мне тьмою
Простри премудрости лучи,
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи!
А мы, самоуверенные "человеки ХХI века", "творим" угодное нам. И что в итоге?
А. Шмеман: Всюду какое-то беспокойство, надрыв, неуравновешенность искания, как если бы не было радости Божьего присутствия, радости о вере... Точно всё время на краю какого-то распада, отчаяния. И вместе с тем невероятное самоутверждение, гордыня, желание "спасать" и "поучать", полное отсутствие смирения.
...Состояние страха. Страха самой жизни. Страха не преуспеть... Люди буквально распадаются, раскалываются от этого страха.
Есть чудесное выражение: о чём-то особенно хорошем, безопасном, защищённом у нас говорят: "Как у Христа за пазухой". Так и видится: снег, мороз, по ухабистой дороге, сквозь ночь и метель отец ведёт за руку маленького сына. Ребёнок устал, замёрз; он больше не может идти, спотыкается, падает. Отец берёт малыша на руки, прикрывает тёплой полой овчинного тулупа...
С Христом не может быть никакого состояния страха. Сами собой исчезают постоянное ожидание каких-то несчастий, ужас одиночества, старости, смерти. "Придите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас. Возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим. Ибо иго Моё благо и бремя Моё легко" (Мф 11. 28–30).
Христос возвещает нам не сокровенные божественные тайны мироздания, которые наш детский разум заведомо не способен вместить. Он несёт нам радостную весть, понятную ребёнку: Царство Божие приблизилось, оно с нами, в нас – надо лишь услышать Его призыв, поверить, довериться Ему...
А. Шмеман: "Будьте как дети..." Разве не детскостью своей победило христианство мир?
В нём, образованнейшем, глубоко мыслящем человеке, способном постигать и анализировать самые трудные проблемы современности, было необычайно сильно детское восприятие мира, способность радоваться багровой листве "индейского лета", огромному небу, "полноте" Лазаревой субботы и Вербного воскресенья, самого "эсхатологического" из всех праздников. "Радуйтесь... и паки реку: радуйтесь" (Флп 4. 4).
А. Шмеман: Моё главное и постоянное ощущение – это ощущение жизни. Может быть, ближе всего к этому ощущению слово "удивление", восприятие каждого момента и каждого состояния как некоего дара... Всё всегда ново, всё всегда есть не просто жизнь, а встреча с жизнью и потому как бы откровение...
И горестное:
Мне иногда кажется, что масса людей, может быть, подавляющее большинство, живут, не замечая жизни...
А жизнь – явление нам Царства Божия.
...Что, если "сладостное царство земли": это открытое небо, эти залитые солнцем горы и леса, эта безмолвная хвала красок, красоты, света – что, если всё это и есть в конечном итоге не что иное, как единственное явление нам того, что за смертью? Окно в вечность? "Да, но вот того – единственного, неповторимого, серенького денька и в сумерках его вдруг вспыхнувших огней, – того, что так мучительно помнит душа, его-то нет, не вернуть"... Но душа-то потому и помнит, что этот "денёк" явил ей вечность. Что не я буду помнить его в вечности, а сам он был "прорывом в неё", неким – наперёд – "воспоминанием" о ней, о Боге, о жизни не стареющей...
...Лауреат Нобелевской премии И. Пригожин предлагает понимать историю как хаотическое непредсказуемое движение.
Для о. Александра Шмемана:
Царство Божие есть цель истории, и Царство Божие уже сейчас "посреди нас", "внутри нас есть"... Христианство есть единичное историческое событие, и христианство есть присутствие этого события – в настоящем, как завершение всех событий и самой истории. И чтобы это было так, только для этого нужна, только в этом – Церковь, её "сущность" и её "смысл"...
Как близки эти мысли протоиерея Александра Шмемана мыслям протоиерея Александра Меня:
"Сам Христос вечно обновляет христианство и ведёт его в бесконечность. ...Религия Благой вести есть религия будущего. Но Царство Божие уже существует: в красоте мира и там, где среди людей побеждает добро, в истинных учениках Господа, в святых и подвижниках, в тех, кто хочет идти за Ним, кто не покинул Христа среди тяжких испытаний Его Церкви" (Прот. Александр Мень. Сын Человеческий. М., 1991. С. 290.).
Мне не довелось знать о. Александра Меня. Он "пришёл" ко мне впервые в своей книге "Сын Человеческий", открывшей для меня путь ко Христу. Мне не довелось слышать отца Александра Шмемана по радио "Свобода". Его голос зазвучал для меня только теперь – в его "Дневниках". Вправе ли я "беседовать" с ним, в чём-то, возможно, полемизировать, как с живым собеседником? Но его "Дневники", как и книги о. Александра Меня, – разве они не "прорыв" к нам из вечности, не живые голоса "оттуда"?
"Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдёт слово Моё, тот не увидит смерти вовек" (Ин 8. 51).
...Из последней проповеди о. Александра Шмемана, произнесённой им, тяжело больным, за месяц до смерти:
Благодарим Тебя, Господи, за всех и за всё. Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои, и нет слова, достойного воспеть чудеса Твои! Господи, хорошо нам здесь быть...
И самые последние его слова: "Аминь, аминь, аминь".
