На рубеже XX и XXI веков в арабских странах, как и в остальном мире, использование террористических актов для достижения политических и иных целей стало не только остро актуальным, но и крайне опасным явлением. Большинство ближневосточных аналитиков, ведущее положение среди которых занимают египетские исследователи и публицисты, рассматривают его в свете текущих внешнеполитических событий, внутриполитической жизни отдельных государств, в контексте социокультурного развития Востока в прошлом и настоящем, наконец, в прямой связи с различными направлениями мусульманского движения. Общая тенденция такова, что терроризм признается проблемой не одного лишь ислама. Одновременно формируется позиция активного противостояния тем западным, прежде всего американским, сторонникам концепции "конфликта цивилизаций", которые истоки конфликтности напрямую возводят к вероучению ислама, представляя мусульман едва ли не прирожденными террористами.
По мнению ведущих арабских аналитиков, некорректность, если не прямая тенденциозность, подобной точки зрения берет начало в представлении о мусульманском обществе как о внутренне однородном образовании, всецело ориентирующемся на традиционно-религиозную доктрину. Между тем не может быть и речи о некоем едином "исламском менталитете"; нет и не может быть равенства между теми познаниями в исламе, которыми обладают мусульманские духовные лидеры и простые верующие; нет и не может быть единой цели у мусульман, втянутых в современное мировое рыночное хозяйство, и их единоверцев, пребывающих в мире традиционных устоев, которые восходят еще к родоплеменному и феодальному прошлому.
По этой причине Диаа Рашван, эксперт "Аль-Ахрам", одной из старейших и поныне влиятельной египетской газеты, высказался за аккуратное пользование терминологией, призвав к отказу от отождествления всего многообразия исламских выступлений с феноменом "политического ислама" или же "возрождения ислама".
Он полагает, что в противном случае из поля зрения выпадают различия, свойственные отдельным потокам мусульманского движения в разных странах, проявляющиеся как в постановке стратегических целей, так и в решении практических задач. Кроме того, он обращает внимание на тот факт, что исламская апелляция к одной и той же религиозной терминологии может иметь разный политический смысл. Так, девиз джихада (священной войны во имя ислама) способен побуждать мусульман не только к индивидуальному моральному самоусовершенствованию. Он может означать также прямой призыв к оборонительным или даже наступательным военным действиям, идет ли речь о защите мусульманами своей веры, жизни, земли и чести, либо о борьбе с агрессией со стороны неисламского мира. Главное же, – подчеркивает Диаа Рашван, – неспособность или же нежелание видеть реальное состояние мусульманского мира в его многообразии препятствует глубинному проникновению в суть общих закономерностей его развития, в том числе и тех, которые связаны с формированием разного рода экстремистских организаций.
Между тем отнюдь не эти организации с их уклоном в терроризм задают тон всему исламскому движению. На первый план общественно-политической жизни все очевиднее выдвигаются сторонники реорганизации мусульманского общества, которые руководствуются "Божественным откровением и практическими требованиями человеческого благополучия" (Rashwan Diaa. Wishful thinking, present and future // Al-Ahram, 7-13/02/2002), а также правом, которое разрабатывалось в течение многих веков юристами, представлявшими разные подходы и разные правовые школы ислама.
Одновременно происходит перегруппировка сил в стане приверженцев традиционно-буквалистского толкования ислама. Все они по-прежнему с недоверием относятся к инакомыслящим соотечественникам (мусульманам и немусульманам), видя в них угрозу собственной "чистоте веры". Но одни традиционалисты довольствуются изоляцией от современного образа жизни, практикуя обычаи и традиции, которые восходят к хиджре. Иными словами, к тому периоду в жизни Пророка Мухаммеда, когда, переселившись из Мекки в Медину (622 г.), он сформулировал и утвердил принципы религиозной жизни, а также повседневного бытия мусульманской общины.
Другую группировку представляют сторонники "воинствующего ислама", присвоившие себе право выносить вердикт отдельным людям, обществам и даже государствам, оценивая их по собственной шкале "истинного правоверия" и допуская насилие в отношении всех, кто становится мишенью их гнева.
Однако в рядах этой группировки в настоящее время происходят немаловажные перемены. Часть ее членов отходит от буквалистской интерпретации ислама и начинает соотносить свои действия с духом времени. Более того, ищет пути включения в общеполитическую жизнь страны в соответствии с официальным государственным (национальным) законодательством.
Тем временем воинствующие исламские группировки продолжают действовать под девизом джихада на локальном и международном уровне. В первом случае борьбе с "ближайшими врагами" отдается предпочтение борьбе с "дальними врагами". В качестве "ближайшего врага" обычно выступают правящие круги стран с мусульманским населением, обвиняемые в том, что их правление не соответствует строгим исламским требованиям. Особняком стоят сепаратисты, которые берут на себя представительство мусульманских меньшинств в немусульманских странах и видят свою цель в создании собственного "государства ислама".
Наконец, с середины прошлого века участились случаи вовлеченности воинствующих исламских группировок в конфликты, приобретавшие международные масштабы. Подобные выступления могли иметь форму не только национально-освободительной борьбы, но и противодействия прямой или возможной агрессии Запада относительно мусульманского Востока.
Террористические акты, которые зачастую сопровождают выступления воинствующих исламских группировок, вызывают не только возрастающую озабоченность официальных кругов, но и значительной части общества, в том числе видных мусульманских деятелей Арабского Востока. О том, что "терроризму нет места в исламе", все чаще говорят в государствах, откуда в силу тех или иных религиозно-политических соображений эти группировки в прошлом получали поддержку и немалую финансовую помощь. С этой точки зрения показателен пример Саудовской Аравии. Весной 2001 года верховный муфтий этой страны шейх Абдельазиз бин Абдалла Ааль Шейх публично усомнился в том, что самоубийство с целью уничтожения врага одобрено мусульманским правом, хотя, согласно шариату, наилучшее, что может совершить мусульманин – это джихад во имя Аллаха (см. об этом подробнее: Al-Ahram, 3-9/05/2001).
Саудовское общество, – заявил в сентябре 2002 года Джамаль Хашог-ги, заместитель главного редактора издаваемой в г. Джидда газеты "Arab News", не может в будущем рассчитывать на безопасность, если откажется противостоять собственным экстремистским элементам. Призывая единоверцев, в том числе соотечественников, трезво и реалистично оценить последствия террористических актов, в том числе событий 11 сентября 2001 года, участие в которых приняли и выходцы из Саудовской Аравии, журналист подчеркнул, что "усилиями последних был нанесен сокрушительный удар по интересам всех мусульманских стран, по исламу как религии, призывающей к мирному сосуществованию и толерантности" (цит. по: Arab News, 12-18/09/2002). Исходя из этого, заключает Джамаль Хашогги, следует не только активно противостоять экстремистам, но и повсеместно подчеркивать, что они – лишь малая и незначительная часть саудовского сообщества, которая должна считаться с голосом его умеренного большинства.
Что касается позиции официальных кругов арабских стран по отношению к террористическим акциям под исламскими лозунгами, то прежде всего их опасность для государственной стабильности, целостности и безопасности осознавалась в тех случаях, когда подобные акции исходили со стороны антиправительственной оппозиции. Наиболее показателен в этом отношении пример Египта.
Хосни Мубарак, нынешний президент страны, пришел к власти в один из наиболее критических и опасных моментов в современной истории Египта. 6 октября 1981 года исламскими экстремистами был смертельно ранен президент Анвар Садат. На первом же заседании своего кабинета Мубарак подчеркнул, что его первоочередной задачей является восстановление стабильности в стране, даже если для этого придется пойти на некоторое ограничение демократических свобод. И первыми шагом в этом направлении было нанесение удара по группе "Джихад", обвиненной в политическом убийстве Садата. Были произведены аресты руководителей группы и ее членов. Вскоре Мубарак отдал распоряжение освободить более тысячи политических заключенных, главным образом интеллектуалов широкого идеологического спектра, арестованных по приказу Садата за месяц до его убийства. Были сняты ограничения на оппозиционные партии, которые стали издавать свои газеты.
Однако ошибкой, как теперь считают, было решение выпустить в 1985-1987 гг. из страны некоторых членов группировки "Джихад", которые позднее обосновались в Афганистане, прошли там военную подготовку, а затем нелегально вернулись в страну и попытались совершить покушение на министра внутренних дел, а также главного редактора журнала "Аль-Муссавар".
90-е годы также были отмечены рядом выступлений исламистов – боевиков организации "Джихад" и "Гама'а Исламийя". Помимо неудавшихся покушений в 1993 г. на жизнь премьер-министра, министра внутренних дел и министра информации, на их счету неудавшееся покушение на жизнь президента Мубарака 26 июня 1995 г., последовавшее после прибытия его в Аддис-Абебу для участия в саммите Организации Африканского единства. В 1996-1997 гг. исламские экстремисты осуществили террористические акты против иностранных туристов. Наибольшее число жертв повлек за собой теракт в ноябре 1997 г. в Луксоре (57 иностранцев и 10 египтян).
В стране до настоящее момента действует военное положение. Силы безопасности отслеживают и пресекают любые попытки реванша со стороны запрещенных в стране исламистских организаций, к которым, помимо упоминавшихся выше, причислена и печально известная организация "Братья-мусульмане". Уничтожаются каналы связи с зарубежными организациями, перекрываются источники финансирования, силами безопасности регулярно осуществляется прочесывание местности в провинциях с традиционным влиянием исламских фундаменталистов (Минья, Соха, Кена, Асьют и др.). Выявляются и ликвидируются базы экстремистов, склады оружия, нарушается взаимодействие террористов внутри страны.
Еще в конце 80-х годов My барак выступил с инициативой созыва международной конференции, посвященной вопросу о борьбе с терроризмом. К сожалению, эта идея, как пишет обозреватель "Аль-Ахрам" Ахмед Муса, "попало в глухие уши". Однако со временем необходимость консолидации антитеррористических усилий арабских государств на правительственном уровне становилась все более очевидной. В 1998 г. министрами юстиции и внутренних дел ряда этих государств было подготовлено "Арабское соглашение о борьбе с терроризмом". 18 из 22 арабских стран подписали данный документ, взяв на себя обязательство препятствовать проникновению на их территорию террористов из-за рубежа, не допускать их подготовки и вооружения на своей территории, не финансировать их деятельность, собирать информацию и обмениваться ею, производить аресты террористов и предавать их суду.
В конце января 2002 года состоялась конференция министров внутренних дел арабских государств, посвященная борьбе с терроризмом. Было достигнута договоренность относительно того, что это понятие не должно распространяться на борьбу за освобождение отчуждаемых территорий, прежде всего – оккупированных Израилем ливанских и палестинских земель. Терроризм был определен как "любые акты организованного насилия, включая убийства, захват заложников, любых объектов, а также прочие проявления агрессии, угрожающие мирному населению".
Несомненно, против подобных актов насилия направлен и указ, изданный в феврале 2003 года Советом мусульманских богословов Королевства Саудовская Аравия. Такие действия против немусульман как пролитие невинной крови, взрывы зданий и самолетов, нанесение ущерба общественной и частной собственности указ квалифицирует как "преступление, направленное и против ислама". "Те, кто осуществляет подобные акты, отклоняются от веры, идеологически заблуждаются и должны нести ответственность за свои преступления. Ислам и мусульмане не должны держать ответ за их действия", говорится в заключении (Arab News, 7/02/2003).
© фото "Мир религий"
