Интервью пропста Центрального пропства Евангелическо-Лютеранской Церкви Европейской части России пастора Владимира Владиславовича Кюнтцеля.
– Возрождение лютеранства германской традиции, по крайней мере, в Европейской части России, где практически не сохранилось после коммунистических репрессий общин Вашей церкви, представляет собой удивительное явление. Как, например, Вы пришли к лютеранской вере?
– Я и мои родители были безрелигиозны. Я из семьи ученых геологов и сам по образованию и первой специальности геолог. Даже мой дед был метеорологом. С начала 80-х годов меня стало очень интересовать мою немецкое происхождение, мои немецкие корни. Этот интерес, вообщем-то из любопытства, привел меня в 1991 г., когда я прочел заметку в "Вечерней Москве" о возрождении лютеранской церковной жизни, в московскую кирху свв. Петра и Павла. Года два я эпизодически ходил на службы из интереса к немецкому языку и культуре. Сам не заметил, как поверил Богу. На мое духовое становление большое влияние оказал первый пастор возрожденной московской общины Гуннар фон Шлиппе. В 1993 году меня крестил епископ Георг Кречмар. Эту дату я считаю своим вторым рождением свыше. В 1994 г. епископ Зигфрид Шпрингер предложил мне работать в канцелярии епархии. Я согласился. В 1995 году я поступил на заочное отделение семинарии ЕЛЦ в Новосаратовке, после ее окончания в 2000 году стал пастором. Со временем интерес к немецкому языку и культуре ослабевает, а вера становится определяющим фактором. Я знаю много других россиян, которые таким же образом пришли к вере.
– Я сталкивался со случаями, когда в лютеранскую церковь из любви к немецкому языку и культуре приходили русские люди, не имеющие никаких немецких корней. Часто – это учителя немецкого языка, переводчики, преподаватели немецкой литературы в вузах. Вера для них была вторична. Уж такие люди наверняка сохраняют в лютеранских приходах немецкий язык и немецкую культурную атмосферу?
– Такой путь в нашу церковь – достаточно распространен. Сейчас, например, наш приход в подмосковной Коломне требует сохранить богослужение на немецком языке, хотя в нем нет ни одного человека, для кого немецкий язык – родной. По моим наблюдениям, однако, тяга к немецкости обычно постепенно ослабевает, а, как и должно быть в Церкви, вера становится тем, что объединяет прихожан.
– Какие черты отличают лютеранство от других христианских конфессий России? Есть ли особый религиозный тип, которого влечет в лютеранство?
– Несомненно, лютеранство занимает особое место среди других христианских конфессий. Лютеранство также сильно отличается от других протестантских Церквей тем, что сохранило основные христианские таинства: крещения и причастия, отсутствующие у других протестантов, а также тем, что признает крещение детей. Это приближает лютеранскую церковь к католической и православной. В то же время лютеранская церковь не признает клира, не считает, что для спасения необходимы добрые дела и принадлежность к одной избранной конфессии. По лютеранской теологии спасение достигается одной только верой по благодати Божьей. Добрые дела являются следствием веры в Бога и не являются условием спасения. Лютеранская доктрина признает авторитетом только Священное писание, а посредником между человеком и Богом только Иисуса Христа. Это сильно отличает лютеран от православных и католиков.
Что касается лютеранской ниши, то я хочу ответить словами моего знакомого пастора: "Лютеранство – это вера мыслящего меньшинства". К этому трудно что-то добавить. Иногда лютеранство называют самой чистой христианской конфессией, имея в виду, что оно опирается только на Писание, и лишено последующих теологических наслоений (традиций), искажающих христианскую веру.
– В какой степени сейчас ЕЛЦ – немецкая, и в какой степени – русская церковь?
– Возрождение нашей церкви было немыслимо без братской помощи лютеран из Германии. У нас не было кадров священнослужителей и других профессионалов, чье участие в жизни церкви необходимо. У нас не было средств, опыта, международных контактов. Вообще ничего. Благодаря германской помощи наша церковь возродилась. Постепенно формируется российский пасторский корпус. Например, из 9 пропстов нашей епархии – 4 россияне. В то же время большая часть церковных руководителей, значительная часть пасторов – до сих пор граждане Германии. Они не знают или плохо знают русский язык. Документация в основном ведется на немецком языке. У большинства россиян – церковнослужителей существуют проблемы с их пониманием. Среди прихожан – и этнических российских немцев, и этнических русских очень мало тех, кто хорошо знает немецкий язык. Российские немцы сильно обрусели, среди них многие, если не большинство – из смешанных семей. Много и обращающихся в лютеранство русских и представителей других национальностей (в частности, много татар, особенно на территории Татарстана и Башкортостана), не имеющих немецких корней. Церковь на глазах становится русской. Перед церковью объективно стоит задача русификации и не только русификации языковой. Религиозное сознание, менталитет россиян сильно отличаются от того, что сейчас утвердилось в Евангелической Церкви Германии.
– Эти Ваши слова меня удивляют. Пасторы из Германии приехали в Россию и воссоздавали здесь церковь. Российская лютеранская традиция, по крайней мере, в европейской части страны, практически полностью прервалась. Казалось бы, чему посланцы Германии Вас учили, то здесь и должно было утвердиться?
– По правде говоря, меня это тоже очень удивляет, но это так. Мы российские лютеране и носители российской религиозной культуры. На российских лютеран сильное влияние оказывает православная традиция. Для нас совершенно неприемлема либеральная теология, господствующая сейчас в Германии. Терпимость к гомосексуализму, радикальный феминизм, вольная интерпретация Священного Писания – все это нам чуждо, и, надеюсь, этого в нашей церкви не будет. Германские братья не смогли, да и не могли переделать наши души. От проповеди пасторов из Германии обычно остается лютеранство и чаще всего не остается либерализма. В Германии лютеранская церковь идет на поводу у секулярного общества. Для своей церкви мы такого не хотим. Принципиальная позиция РПЦ по отношению к современному секуляризму нам близка и мы ее поддерживаем.
Привнесенная из Германии либеральная теология, пожалуй, утвердилась в общинах Калининграда, оказывает заметное влияние на общины Петербурга, Самары и Волгограда. Во всей остальной России она совершенно не заметна.
– Оказывает ли православная традиция влияние на богослужебную практику российских лютеранских приходов? Желательны ли какие – либо заимствования в принципе? Или лютеранская церковь должна развивать аутентичную богослужебную традицию, соответствующую ее теологии?
– Я такого влияния не замечал, разве что богослужения совершаются более торжественно. Что касается заимствований, то они в принципе возможны, если не противоречат лютеранскому вероучению. Например: возможно использование свечей, которые могут ставить сами прихожане, или поминальные молитвы за родных и близких, широко развитые в православной церкви.
– Вы говорите о влиянии русской религиозной культуры. А консервативные традиции российского братского лютеранства не оказали влияния на формирование мировоззрения прихожан Вашей церкви?
– Я с большим пиететом отношусь к братской традиции в лютеранстве. Но к концу прошлого века на территории европейской части России братских общин практически не осталось. Если их влияние и есть – то в Сибири и на Урале. В европейской России консерватизм лютеранских общин – следствие влияния русской культурной традиции. Можно говорить, правда, о братской традиции в мировоззрении нашего епископа Зигфрида Шпрингера. Его высокоопреосвященство приехал к нам из Германии, но он из семьи выходцев из России, братских лютеран. Он, кстати, неодобрительно относится к женскому священству и не ординировал ни одной женщины. Все женские ординации совершал архиепископ Георг Кречмар.
– А как Вы относитесь к женскому священству?
– Я принципиальный противник женского священства. Большинство российских церковнослужителей и прихожан – противники женского священства. Мы с болью в сердце вынуждены примиряться с женским священством в нашей церкви. Женское священство несет в себе постоянную угрозу раскола и осложняет наши отношения с Евангелическо-лютеранской церковью Ингрии, которая женского священства не признает. Я уже не говорю о католической и православной церквях, где женское священство в принципе невозможно. Однако, уже служащие в нашей церкви женщины-пасторы, такие как Инесса Тирбах в Оренбурге и Вера Зауэр в Астрахани никуда не денутся. Закон обратной силы не имеет. Они хорошие консервативные пасторы и пользуются всеобщим уважением. Но я бы очень хотел, чтоб новых женских ординаций не было.
– Как известно, новый глава ЕЛЦ с осени прошлого года архиепископ Эдмунд Ратц не совершал женских ординаций, когда долгие годы возглавлял Вашу церковь на Украине. Не совершал он их и за те месяцы, что возглавляет церковь в России. Может быть Ваши чаяния будут удовлетворены?
– Архиепископ Ратц нигде не высказывался по этому поводу, поэтому мне нечего Вам ответить.
– Меня всегда удивляло существующее в Вашей церкви стремление к объединению всех российских лютеран в одну церковь. Вы же не католики, для которых организационное единство предписано церковной догмой. Что плохого в том, что в России существует несколько лютеранских церквей – церковь Ингрии, Евангелическо – лютеранская церковь Сибири, возглавляемая В. Лыткиным, карельская церковь, Христианская евангелическо-лютеранская церковь (Висконсин-синод)? От Ваших священнослужителей я часто слышал слова осуждения, например, в адрес В. Лыткина за то, что он не хочет объединяться. А почему он должен хотеть объединяться? Почему он должен оправдаваться за стремление к самостоятельности своей церкви?
– Убежден, что в России должна быть одна лютеранская церковь. Дробление лютеранства обессиливает нас, оно лишено смысла. Но объединение должно быть мягким – автономии, полунезависимые статусы и т. д. Не следует покушаться не особенности идеологии и организации различных течений российского лютеранства, но, все же, мы – одна конфессия. Лютеранская церковь всегда отличалась большой веротерпимостью и объединяла в своих рядах совершенно разные течения, часто весьма далекие друг от друга. Кстати, Евангелическая церковь Германии объединяет в своих рядах три разные конфессии: лютеран, реформатов и унитариев и ничего страшного не происходит.
– В других странах лютеранство знаменито своей социальной, благотворительной деятельностью. Как обстоят дела в России?
– Наша социальная деятельность довольно слабая. Хотя нельзя сказать, что ничего не делается. Например, диаконическая служба в Москве, возглавляемая сестрой Марен, оказывает эффективную помощь бомжам и беспризорным детям. В Волгограде серьезную работу ведет диаконическая станция, которой руководит А. Бобылев. Но следует учесть наши возможности. Все 15 лет существования нашей церкви – это изнурительный организационный период. Юридическое оформление наших общин, наших церковных зданий. Сбор средств на строительство и реставрацию. Обучение священнослужителей. Например, реставрация нашей московской кирхи будет завершена лишь в следующем году. Неизвестно, когда встанут на ноги остальные наши общины. Только сейчас в России возникает небольшая группа приходов ЕЛЦ, решивших свои организационные, кадровые и строительные вопросы. Ожидаю, что они смогут проявить существующий в лютеранстве потенциал.
– Как Вы знаете, сейчас некоторые религиозные организации получают привилегированный статус "традиционных". Существует Межрелигиозный совет России, который включает представителей тех религий, которые "сформировали российскую культуру и государственность". Иногда говорят, что они являются культурообразующими для евразийской "русской" цивилизации. Как Вы относитесь к такому выделению "традиционных" религий?
– Мы по праву можем претендовать на статус "традиционной" конфессии. Мы легально существуем в России с XVI века. Мало кто из тех, кто уже получил статус "традиционной религии" может похвастать таким стажем. Значительная роль лютеран в русской культуре, науке, экономике, государственности едва ли может быть поставлена под сомнение. Я считаю, что мы по праву можем претендовать на некоторые привилегии. В то же время мы, лютеране, не скрываем, что мы не евразийцы, а представители западной – европейской культуры и мы видим Россию частью европейской цивилизации.
– В последнее время РПЦ, а за ней и ряд протестантских церквей официально утвердили свои социальные доктрины. Есть ли такие планы у ЕЛЦ?
– Основной традиционный принцип лютеранства – не дело церкви заниматься гражданской политикой. Лично я сторонник конституционной монархии. Мне больше всего нравится государственное устройство и социально-экономическая система современной Швеции. Но это мое частное дело, что думают другие российские лютеране я даже не знаю. Какие-то очень общие принципы христианского отношения к обществу и государству наверное все-таки следует провозгласить, но это дело третьестепенное. Когда появятся возможности, в первую очередь надо будет делами милосердия серьезно заняться, а не отношением к политике.
– Расскажите пожалуйста о московском приходе Петра и Павла.
– В 1936 году пастор Александр Штрек вместе с членами церковного совета был арестован и расстрелян. На этом существование общины прекратилось. В начале девяностых удалось (в основном на средства московского правительства) отреставрировать капеллу и прилегающие помещения и возобновить жизнь общины. Первый настоятель (1992 – 1994 гг.) пастор Гуннар Шлиппе был талантливым проповедником и яркой личностью. При нем община быстро росла. В 2004 году благодаря помощи различных жертвователей стало возможным развернуть крупномасштабные реставрационных работы, которые должны привести к восстановлению исторического облика храма. Думаю, что к середине 2007 г. работы будут окончены. Реставрация требует привлечения спонсорских денег, но в остальном мы финансово самодостаточны.
Сейчас в общине два пастора. Богослужение по – русски совершает Дмитрий Лотов, по-немецки – Готфрид Шпит, очень образованный консервативный пастор из Германии. Кроме того, в часовне при кирхе собирается франкоязычная африканская община, состоящая в основном из студентов-мальгашей. У них свой пастор с Мадагаскара. В рядовое воскресенье на каждой службе присутствует около 150 человек, на праздники – более 500. Община постоянно растет. При церкви действуют библейские курсы, философский клуб, молодежная группа, группа для пожилых, детская воскресная школа и диаконическая служба.
Беседовал Сергей Филатов
По материалам источников: Русское ревью N 12
