В течение 2006 года мы стали свидетелями, по крайней мере, двух событий, с которыми связана совершенно новая тенденция развития российского общества. В апреле Всемирный русский народный собор, в котором главные места занимают иерархи Русской Православной Церкви, выступил с предложением пересмотреть общепринятое западное понимание прав и свобод человека. Критерием прав и достоинства личности должны стать такие ценности, "как вера, нравственность, святыня, Отечество", а их дальнейшее развитие следует ограничить требованиями традиционной морали и учением всех исторических религий. Также этой весной в центре общественного внимания оказалась инициатива представителей Московского Патриархата и Главной военной прокуратуры ввести в российской армии штатных военных священников.
Эти события нельзя не учитывать: теперь религиозное сообщество в нашей стране претендует на определение основных принципов общественного и государственного устройства. Именно права человека формально, в соответствии с Конституцией, являются высшей ценностью российского государства, если угодно, единственно возможной его идеологией. Пускай за 12 с лишним лет действия основного закона этот принцип лишь в малой степени воплотился в общественной жизни. Теперь же идеологи Московского Патриархата стремятся дать ему новое и, по их мнению, традиционно религиозное содержание.
Возможное учреждение военного духовенства имеет едва ли не меньшее значение. Армия по-прежнему остается наиболее универсальным общественным институтом современной России – ведь служить должны, правда, опять же формально, все дееспособные мужчины. Если в частях появится штатное духовенство – а речь идет не только о православных священниках, но и об исламских богословах, раввинах и ламах – это может означать только одно: государство признает, что лишь религия способна поддерживать нравственность и патриотизм солдат и офицеров российской армии.
На фоне этих громких событий в стране постепенно вводится школьный курс основ православных культуры. В июне было принято решение об обязательном преподавании ОПК в ряде российских регионов, в т.ч. в Белгородской и Калужской областях. В Карачаево-Черкесии школьники могут выбрать между курсами православной или исламской культуры. Чиновники считают, что преподавание "основ" поможет возродить традиционные ценности и поддержать семью.
Желание религиозных объединений активно участвовать в общественной жизни находит положительный отклик многих наших соотечественников. По данным опроса ВЦИОМ, опубликованным в мае, 47 % жителей России приветствует влияние Русской Православной Церкви на духовную жизнь общества, а 18 % хотели бы, чтобы оно простиралось и на государство. Среди молодежи такая точка зрения еще более распространена – 33,5 %, согласно опросу МГУ, считают, что при принятии государственных решений нужно учитывать мнение патриарха. Эти цифры стали большой неожиданностью, в СМИ с удивлением комментировали религиозный пиетет нашей молодежи. Одобрение участия религиозных объединений в общественной жизни сопровождается общим ростом числа верующих. Хотя религиозная практика по-прежнему остается уделом меньшинства, но большинство, по крайней мере, причисляет себя к определенному исповеданию.
Российское государство вынуждено так или иначе реагировать на складывающуюся тенденцию. Традиционные религиозные сообщества готовы взять на себя осуществление ряда публичных функций – в области образования, поддержания общественной нравственности и формирования "национальной идеи", а существенная часть граждан относятся к этому благожелательно. Однако уже сейчас высказываются опасения, что активная общественная деятельность религиозных объединений в сотрудничестве с государством может вызвать межнациональный конфликт. Так, 23 марта Курултай республики Башкортостан обратился к президенту Путину с просьбой не допустить введение обязательного курса ОПК и военного духовенства. По мнению башкирских депутатов, эти меры могут привести к "разделению учащихся по национальному и религиозному признакам" и вообще носят "деструктивный характер".
Самой большой критике подвергается Московский Патриархат, который обвиняют в стремлении стать "государственной Церковью" и исключить из общественной жизни влияние других исповеданий.
Соблазн действительно силён, причем не только для Церкви, но и для власти. Последней придание Патриархату официального статуса станет дополнительным и, как кажется, очень действенным способом легитимации в обществе, где большинство так или иначе соотносит себя с православием. Кроме того, можно понять желание правительства разделить с Церковью ответственность за дело народного просвещения. Оно неспособно самостоятельно справиться с нравственным разложением образовательной системы и армии и попросту испытывает острую нехватку в честных и ответственных людях. Но включение Православной Церкви в государственный механизм, как бы заманчиво оно ни было, обязательно приведет к очень опасным последствиям. Такое решение войдет в полное противоречие с современным ростом традиционной религиозной культуры народов России, которые останутся в этом случае не у дел. Использование "политического православия" в качестве официальной идеологии также небезопасно: православная общественная мысль до сих пор не может предложить ничего лучшего, чем построение "русского национального государства", как выразился недавно на одном из церковных форумов глава синодального отдела по взаимодействию с Вооруженным Силами протоиерей Дмитрий Смирнов1. Очевидно, что реализация подобных идей приведет нас к кровавому распаду страны, подобному участи Югославии.
Однако совершенно игнорировать широко распространенное желание устраивать жизнь общества на религиозных принципах также невозможно. Государство, которое не видит в своих гражданах последователей определенной религиозной традиции, рискует потерять контроль над теми социальными процессами, в которых вера играет определяющую роль. Это в первую очередь относится к возрождению национального самосознания и культуры. Последствия строго секулярной политики, по примеру правительства современной Франции в отношении мусульман-иммигрантов, будут, как это ни странно, сходными с плодами введения официального исповедания. В обоих случаях государство, воспринимая веру в качестве частного дела своих граждан, ущемляет потребность народов России в полноценной религиозной жизни. Только в первом случае страдают последователи неправославных вероисповеданий, представители исламских и буддийских народов, во втором – все. Если народы России не найдут в нашем государстве возможность реализовать свои религиозные и, следовательно, культурные, потребности, т.е. не смогут организовать национальную жизнь так, чтобы она не противоречила их традиционному вероучению, они будут вынуждены искать способ освобождения от бремени такого секулярного государства. И чем сильнее религиозные устремления этих народов, тем быстрее среди них станут расти сепаратистские настроения. Речь не идет, конечно, о русском народе, которому отделяться "некуда".
Тем не менее, сочетание двух государственных задач: идти навстречу религиозным чаяниям жителей России, с одной стороны, и с другой – сохранять межнациональный мир и целостность страны – не исчерпываются названными путями. Более того, именно подъем веры, который сегодня переживают основные исповедания России, связанный с осознанием необходимости религиозно-осмысленной общественной деятельности, может как ни что другое способствовать установлению межнационального согласия. Этот тезис основан на другой тенденции, характерной в разной степени для всего западного мира. Суть ее в том, что в конце XX – начале XXI века в самосознании верующих людей наряду с обычной конфессиональной идентичностью первое место занимает идентичность, если можно так выразиться, сверхконфессиональная. Она заключается в противопоставлении себя, последователей своего и иных религиозных исповеданий одинаково чуждому и враждебному им секулярному миру на основе общности ценностей и социальных задач. Верующие, даже если они принадлежат к разным традициям, чувствуют друг в друге гораздо больше близкого и понятного, чем в тех, с кем их объединяет принадлежность к одному народу, стране или языку. Близость заключается, прежде всего, в характерном для всех религий стремлении утвердить принцип веры в качестве принципа всей жизни, т.е. чтобы все основные стороны человеческого существования, общения и труда имели религиозную предопределенность и значение. Кроме того, христиане, мусульмане, буддисты, иудеи разделяют во многом общие нравственные представления и отношение к роли нравственных норм в общественной жизни. В России помимо этих факторов все исповедания должна объединять память о пережитых в XX веке гонениях и мученичестве за веру.
Недавно мы могли воочию убедиться в наличии такой сверхконфессиональной идентичности – фильм "Код да Винчи" и попытка проведения гей-парада в Москве объединили российских православных, католиков, протестантов и мусульман. Представители этих исповеданий единодушно выступали против оскорбления чувств верующих и за незыблемость имеющих религиозное происхождение норм общественной морали.
Осознание российскими верующими своей сверхконфессиональной общности поможет нивелировать возможность межнациональных столкновений в стране. Региональные конфликты в бывшем СССР на рубеже 80-х – 90-х годов возникали, в том числе, на почве почти полного удаления веры из общественного сознания в результате советской атеистической политики. Религия же всегда находилась в основе любой национальной культурной традиции. Лишенные ядра своей идентичности, многие народы бывшего Советского Союза пытались "возродить" национальную жизнь через исключение всего чужого, отделение себя от других, что и вело к многочисленным конфликтам. Теперь положение несколько улучшилось. Современное возрождение культуры народов России происходит прежде всего благодаря возвращению представителей этих народов – будь то русские, татары, буряты или аварцы – к вере отцов. Появление новых, укорененных в вере национальных элит и усиление социальной роли традиционных религий – лучшая основа для мира между народами нашей страны.
Задача государства состоит в том, чтобы не помешать развитию этой благоприятной для него тенденции. Первым шагом должно стать признание того факта, что существенная часть российского общества стремится строить жизнь на принципах своей веры, и, с другой стороны, сама религия может приносить большую пользу всему обществу. Эта польза заключается в благоприятном воздействии на души людей, развитии альтруистического сознания, в стремлении к правде и готовности служить ближним. Публичное, т.е. относящееся к интересу всех, значение религии должно получить закрепление в тех социальных областях, которые имеют отношение к жизни религиозных сообществ – в трудовых отношениях, образовании, здравоохранении и благотворительности и т.д. Здесь могут быть избраны различные формы – предоставление права на освобождение от трудовых обязанностей в дни религиозных праздников, факультативное и по выбору преподавание основ вероучения, помощь в создании благотворительных медицинских служб с участием церковных общин, введение налоговых льгот и пр. Во всяком случае, должен соблюдаться принцип свободы выбора убеждений. Очень важно обеспечить удовлетворение религиозных потребностей на государственной, прежде всего, военной и правоохранительной службе, которая связана с существенным ограничением права свободно распоряжаться собой. Надо признать, что многие из этих мер уже сейчас широко применяются, хотя и не везде: во многих регионах местные органы образования препятствуют преподаванию основ православной или исламской культуры, а законопроекту о военном духовенстве не дали хода.
Религиозные интересы граждан необходимо учитывать и во внешней политике. Например, российское правительство уже многие годы препятствует поездке Далай-ламы в нашу страну, т.к. как это может осложнить отношения с Китаем. При надлежащем соотношении внешне – и внутреннеполитических приоритетов государство не стало бы жертвовать желанием российских буддистов увидеть своего духовного главу ради дружбы с атеистическим соседом. Тоже касается и отношений со Святым Престолом, которые ныне находятся в едва ли не "замороженном" состоянии.
Вторым важнейшим принципом религиозной политики государства должно быть неукоснительное соблюдение равенства в отношении ко всем исповеданиям, с учетом их распространения и роли в каждом отдельном регионе и стране в целом. На официальном уровне следует, во всяком случае, воздерживаться от излишней и открытой близости к иерархии любой конфессии. Это неизбежно вызывает зависть и недовольство других, всегда ведет к разделению. К сожалению, многие религиозные деятели современной России плохо осознают ценность свободы от государственной опеки, которую после краха советского режима впервые едва ли ни за 500 лет обрели верующие. Поэтому сейчас именно государству, как это ни парадоксально, следует взять на себя бремя сохранения свободы религиозных объединений от себя самого.
Надо учитывать, что государство как институциональный механизм в принципе не может оказать влияние на свободный религиозный выбор своих граждан, способно лишь порождать неискреннее притворство различными льготами и привилегиями или насилием. Поэтому государственным учреждениям нужно во всяком случае воздерживаться от пропаганды веры в своей официальной деятельности. Однако государство как совокупность людей, находящихся во главе общественного организма, который поручил им исполнять публичные функции ради общей пользы, может очень серьезно воздействовать на веру и нравственность многих людей. Поэтому, говоря о религиозной и национальной политике государства, необходимо поставить вопрос о "воцерковлении" (термин в данном случае относится ко всем вероисповеданиям) российской элиты.
Изначальный смысл элиты (от франц. – лучшее, отборное), слова, которое сейчас большей частью ассоциируется с обладанием властью и деньгами, точнее всего выражен словами Нагорной проповеди Иисуса Христа, обращенными к Его ученикам: "Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под спудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного". (Мф. 5: 14-16). Элита должна включать лучших представителей народа, которые находятся "на верху горы" именно благодаря своему достоинству, вере и праведности, и служат примером всем.
Кажется, все это просто до наивности. Но кто из нас не убеждался на собственном опыте в действительности пословиц "Каков поп, таков и приход" или "Рыба гниет с головы". Идея того, что для успешного управления людьми прежде всего необходима личная праведность, была в политических традициях древности одной из основных, а сейчас забылась. Сегодня приход во власть, на первые места в государстве и гражданском обществе верующих людей, готовых нести ответственность за себя и других перед Богом и действовать для общей пользы, сообразуясь с принципами своей веры, способен если не преобразить российское общество, то, по крайней мере, дать ему совершенно новое направление жизни, основанное не на ценностях самореализации2 и богатства, а на солидарности, служении и правде. Эти люди не должны в своей политической деятельности выступать от имени какого-либо исповедания и, тем более, религиозного объединения, а представлять всех, но действовать по своей вере. Религия, не атрибут политического имиджа, а основной жизненный принцип человека на службе государству и обществу – вот наша цель.
Ее реализация даст российскому государству невиданную легитимность в глазах граждан. Верующие разных религий и народов увидят во власти своих людей – людей праведных, поступающих согласно вере. Праведность, какая бы она ни была: христианская, мусульманская или иудейская и т.д., почитается всеми. Неверующие не будут смущены или оскорблены, ведь государственные деятели не станут употреблять свое положение в интересах, например, Московского Патриархата или Духовного управления мусульман России – зато наравне с другими воспользуются плодами честной, правдивой и жертвенной политической культуры. Наконец, пример элиты станет лучшим из возможных средством возвращения всего общества к вере.
Одной из главных задач новой, укорененной в вере политической элиты станет помощь в самоорганизации общества на основе религиозной свободы – т.е. создания максимально допустимых условий для свободной и самостоятельной жизни согласно вере и системы ограничений, не допускающих поощрение распространения греха.
Общество религиозной свободы может стать первый действительно национальной идеей новой России. Оно позволит осуществить традиционно религиозные ценности народов России и принесет благо всем через приближение к идеалу правды и добра.
Эти слова звучат утопично. Но в начале пути, который даст возможность сохранить единство России и возродиться ее народам, лежит выбор каждого из нас, выбор веры и жизни по вере. Там, где есть выбор, есть еще надежда на спасение. Поэтому дело за нами.
Декларация Всемирного русского народного собора написана в том же духе, предлагает концепцию прав человека от имени "самобытной русской цивилизации".
2 На церемонии вручения дипломов выпускникам МГИМО представитель Министерства иностранных дел в ранге заместителя министра пожелал собравшимся прежде всего достичь в жизни самореализации. С такими ценностями обращаются теперь государственные деятели к тем, кто должен стать будущей российской элитой.
Источник: "Мы в России и Зарубежье" 3 (42)
