Кому август – время отпусков, а кому – начало работы на новом месте. Например, новому министру юстиции Владимиру Устинову, не оставившему, увы, своих "прокурорских", в худшем смысле этого слова, привычек.
В середине месяца министерство разослало по крупным религиозным объединениям свой проект закона "О внесении изменений в некоторые федеральные законы в целях противодействия незаконной миссионерской деятельности". Впрочем, сам по себе этот шаг следует всячески приветствовать – предварительные консультации могут помочь улучшить законопроект. А он, мягко говоря, нуждается в улучшении.
Законопроект – это очередная попытка ограничить деятельность миссионеров различной конфессиональной принадлежности. В первую очередь тех, кого причисляют к так называемым тоталитарным сектам, изрядно раздражающим немалую часть нашего общества. Направленность на "секты" видна по предлагаемым поправкам в УК, согласно которым уголовным преступлением должны стать не только принуждение к отчуждению имущества, но и принуждение к разрушению семьи или действия, сопряженные с вредом для нравственности.
Такие действия, бывает, практикуются в религиозных общинах, причем как новых, так и вполне традиционных. Они вообще возможны в любых группах с достаточно тесными внутренними связями. Однако весьма сомнительно, что именно УК – тот самый инструмент, который годится для решения подобных проблем. Люди, оставляющие семью или отказывающиеся от имущества в пользу общины, как правило, делают это по собственной воле (а судебные процессы затевают пострадавшие родственники). Да, кому-то может казаться, что их "заставили". Но с тем же успехом можно пытаться доказать, что кого-то "заставили" стать православным. Ведь и в православной церкви люди порой уходят из семьи в монастырь или жертвуют на храмы солидные суммы денег к немалой растерянности или даже возмущению близких. Грустно представить, как будет выглядеть в уголовном суде дискуссия о том, что должно пониматься под "принуждением" в религиозной общине. К тому же в УК и так достаточно норм, направленных на решение подобных имущественных или нравственных казусов.
Другие поправки, судя по всему, направлены против радикальных исламских проповедников. Они предлагают запретить лицу, уличенному в "экстремистской деятельности", быть учредителем или членом руководящего органа религиозной организации (впрочем, это норма – калька уже внесенных поправок в закон об общественных организациях). Но "экстремизм" не зря здесь взят в кавычки – речь идет о разросшемся определении в законе "О противодействии экстремистской деятельности", которое уже немало ругали, но не все, боюсь, представляют реальный объем действующего с конца июля этого года определения. Например, если верующие не пускали милицию или иных чиновников в какое-то сакрально значимое для них место, а епископ (или иной религиозный лидер) потом публично выступил в их защиту, то экстремистами должны считаться и сами верующие, и епископ. Ситуация, конечно, гипотетическая, но понятно, что конфликты с участием религиозных общин случаются всякие и претензии могут возникнуть не только к пресловутым ваххабитам. Руководителям Русской православной церкви, мусульманских Духовных управлений и других конфессий, прежде чем писать отзыв на законопроект, стоило бы задуматься: не дают ли они власти дополнительный инструмент, помогающий шантажировать их обвинением в экстремизме.
Очевидно, что никакой закон не может ограничивать только "вредные" религиозные группы, если они не поддаются формальному определению (даже оставляя в стороне вопрос об определении "вредности" и об уместности тех или иных видов регулирования). Поэтому ограничения, предлагаемые законопроектом, касаются всех.
Идем далее. По новому законопроекту всем религиозным организациям придется выдавать своим миссионерам специальные удостоверения, а миссионерам – вставать с ними на учет в органах госрегистрации. Нарушителям же, и миссионерам, и религиозным объединениям, к которым они принадлежат, грозят штрафы.
Регламентируется таким образом, правда, не всякое миссионерство, а только некоторые его виды: во-первых, непосредственное обращение к человеку – на улице, путем обхода квартир, при посещении определенных публичных учреждений (образовательных, лечебных, детских домов и домов престарелых, мест лишения свободы), во-вторых, проведение публичных мероприятий или размещение информации в публичном месте, в-третьих, обучение детей религии в стенах государственного учебного заведения (что, как известно, возможно на факультативной основе).
Необходимость такой регистрации противоречит одной из основных религиозных обязанностей и христиан, и мусульман – нести людям свою веру. Конечно, государство может их вероучительные принципы игнорировать, но ради чего? Вероятно, ради того, чтобы не допустить "нежелательных" миссионеров в школы или помешать хождению Свидетелей Иеговы по квартирам. Но если вторая цель вообще нелегитимна, как бы кому ни надоели эти миссионеры, то для достижения первой можно было бы найти более избирательные средства. Вчитайтесь еще раз в перечень видов деятельности, требующих удостоверения, и представьте себе, сколько таких удостоверений должна получить та же РПЦ.
Попутно, разумеется, вводятся и новые полицейские меры. Скажем, миссионер, выехавший за пределы своего постоянного места пребывания, должен сразу же зарегистрироваться в милиции, то есть для него 90-дневный льготный период, когда человек может не появляться в паспортном столе, уже недействителен. Иностранец может быть миссионером, только если въехал по специальной визе. Если же иностранный миссионер совершит преступление, то пригласившая его религиозная организация не сможет пригласить никакого другого иностранного религиозного деятеля, пока с того не будет снята судимость.
Главная находка – новый способ контроля над религиозными группами, то есть объединениями, не имеющими регистрации (по разным причинам: они могут быть новыми, не прошедшими 15-летний "испытательный срок", или просто не хотеть регистрироваться). Миссионер от таких групп должен представить не только описание вероучения, но и полный список членов группы!
Еще миссионерам запрещено обещать людям вывести их из "тяжелых жизненных обстоятельств". Что это значит, непонятно. Возможно, имелся в виду Грабовой, но как быть с привычными ссылками представителей почти всех конфессий на успешное преодоление наркомании или алкоголизма теми, кто обратился к вере?
Есть в законопроекте и вполне разумные, хотя и спорные, наверное, положения, например – запрет миссионерствовать рядом с культовым зданием другой религии. Но есть новации, вовсе не относящиеся к миссионерству. Кроме упомянутой выше поправки в УК, стоит отметить введение реестров экстремистских организаций (не только религиозных, но и общественных, причем – вместе со всеми их участниками) и физических лиц (подробнее об этом побочном, но очень интересном сюжете см. здесь), а также изменение в законе о свободе совести, касающееся защиты религиозных чувств.
Эту сложную тему, не раз поднимавшуюся православной общественностью (отметим хотя бы уже давнюю выставку "Осторожно, религия!" и намечающийся концерт Мадонны), законодатель до сих пор успешно обходил. Нынешний законопроект не предлагает, как когда-то депутат Александр Чуев, сразу вводить соответствующую статью в УК, но слегка меняет текст действующего закона. До сих пор "оскорбление религиозных чувств граждан" запрещалось лишь "вблизи объектов религиозного почитания", теперь это ограничение предлагается снять. А заодно защищать не "чувства граждан в связи с их отношением к религии", как значится в законе сейчас, а только "религиозные чувства". Иначе говоря, Минюст предлагает не защищать аналогичные "чувства" атеистов или граждан, затрудняющихся со своей религиозной самоидентификацией. Конечно, изменения в рамочной юридической норме не слишком сильно сказываются на практике, но зато они ясно показывают направление мысли Минюста и, конечно, не только его.
Можно надеяться, что законопроект даже не дойдет до официального внесения в Думу, как не раз уже бывало с подобными инициативами: их останавливали здравомыслящая часть правительства и основные религиозные организации, опасающиеся чрезмерного контроля со стороны государства. С другой стороны, здравомыслию противостоят два постоянно действующих фактора. Первый – страх части общества (и части чиновничества как плоти от плоти его) перед "тоталитарными сектами" (тут нарос целый пласт мифологии, которую уже трудно отделить от фактов). Второй – опасения власти и общества в целом из-за непрекращающейся активности радикальных исламистских проповедников.
Не то чтобы в стране не было легальных инструментов для решения проблем в обеих этих сферах, но беспокойство требует символических шагов – например, принятия какого-нибудь специального репрессивного закона. А если учесть, что власти все более свойственна рефлекторная полицейская реакция на любые проблемы, вероятность того, что "беспокойные" победят "здравомыслящих", все время увеличивается.
Источник: Ежедневный Журнал
